Борис Васильев - Князь Святослав. Владимир Красное Солнышко

Ольга задумалась. Спросила вдруг:

— Тебе не очень нужна дружина Морозко?

— Благодарю, моя королева. Морозко опытный воевода, а его дружинники знают, как отражать конную атаку. И это важно для Святослава.

— Я отдам дружину Морозко в распоряжение сына.

— И она ему очень пригодится, моя королева.

— Передай великому князю мое дозволение… — Ольга замялась, — нет, просьбу выступить на буртасов в отмщение за гибель дружинников моего супруга — великого князя Игоря.

Вздохнула и вышла из палаты.

В стойбище к Святославу по настоянию Свенельда выехал Неслых.

— Великая княгиня Ольга дозволяет тебе, князь Святослав, примерно наказать буртасов.

Это была дерзость, но Неслых любил огорошивать наследника Великого Киевского княжения. Негодование будило в князе ясные мысли.

— Я не нуждаюсь в дозволениях Киева!

Сработало.

— И повелела отдать в твое распоряжение дружину Морозко.

Святослав промолчал.

— Я не сомневаюсь, что ты разгромишь буртасов и отомстишь за гибель наших воинов, — продолжал Неслых. — Разгромишь и выйдешь на земли Хазарского каганата. Далее начнутся земли, нам неведомые, и тебе, великий князь, потребуется верный проводник. Он сам найдет тебя, с ним все оговорено.

— Как я узнаю, что он — это он?

— Ты скажешь ему мое имя. В ответ он спросит о Живане. Доверяй ему полностью. Он воевал с буртасами под стягом твоего отца вместе с Живаном.

— Запомнил.

— Полностью доверься ему. Каким бы странным он тебе ни показался.

— В чем же его странность?

— Он живет под личиной. Поэтому не забудь о моем имени.

— Не забуду, — усмехнулся великий князь. — Прими мою благодарность, Неслых.

Неслых молча поклонился. Потом сказал:

— Берендеи и черные клобуки будут следовать Дикой степью. Черные клобуки — вдоль побережья Черного моря, берендеи — по северным степям.

— Я знаю.

— Не для тебя напоминаю, великий князь. Для командиров твоих дружин.

— Предупрежу.

— Побед дружине и славы тебе, великий князь Святослав!

— Добуду, — усмехнулся князь. — Дружина, проводить с честью моего гостя!

Дружина мгновенно построилась в два ряда. Дружинники выхватили из ножен мечи и, потрясая ими, громко трижды вскричали:

— Слава! Слава! Слава!..

Неслых вернулся из стойбища князя Святослава в отменном настроении. И все — слово в слово — пересказал Свенельду.

— Как наш сын? — с привычной тревогой спросила великая княгиня, когда воевода доложил о свидании с Неслыхом.

— Стяжает себе славу, которая переживет века, моя королева.

— И по дороге к этой славе уничтожит Великое Киевское княжение, — горько вздохнула Ольга. — Я помню каждое его слово.

— Мало ли о чем болтают незрелые вожди, моя королева.

— Если бы он болтал… — Ольга опять вздохнула. — Он не умел болтать, как не умел улыбаться. Нет, нет, он уничтожит наше княжество. Непременно уничтожит, я слишком хорошо его знаю.

— Тогда… — Свенельд замолчал.

— Что — тогда?

В голосе Ольги слышалась напряженность, и воевода улыбнулся.

— Тогда придет черед нашего младшего сына, моя королева. — Но Святослав не должен знать, что у него есть брат.

По решительному настоянию Морозко Святослав с неохотой согласился попросить Свенельда повлиять на вятичей, чтобы они не препятствовали проходу боевых дружин Святослава по берегу Оки до впадения ее в Волгу. Вятичи согласились, но то, что великого князя Святослава одолжили этим невмешательством, оскорбило его самовлюбленную душу, и обиду он затаил.

Требования опытного Морозко основывались на том, чего Святослав пока не понимал. Русские дружины того времени воевали только в пешем строю, а к месту боя добирались на конях, чтобы дружинники не устали тащить на собственных плечах тяжелую броню, оружие и продовольствие. Ездить на конях они, естественно, умели, но выезженных специально для боя коней у них не было. Это был всего лишь транспорт, средство передвижения, и Морозко совсем не был уверен, что лошади не понесут вскачь при первой же вражеской стреле.

Поэтому до устья Оки их сопровождали коноводы, которым дружины и отдали коней. Их уже ждали насады, и в первую они погрузили вооружение, заводных коней и кое-какие припасы не только для еды, но и для походного ремонта брони и оружия под охрану новгородских добровольцев. Новгородская ватага не пряталась, поскольку на Волге к ним привыкли. Потом залезли сами во вторую насаду и на всякий случай легли на донные доски, под грузовой палубой, чтобы их не заметил кто-либо из людей, не посвященных в их намерения.

Лежали в трюмном сумраке на сырых досках в броне и полном вооружении. Ставка была слишком высока, и великий князь приказал и дышать-то через раз. Хазарские соглядатаи приглядывали за волжскими караванами, и опасность, что русские дружины могут заметить раньше времени, оставалась вполне реальной.

Осторожный Морозко велел загрузить палубу тюками с обычным товаром, спрятав среди тюков легких лучников. На Волге пошаливали ушкуйники, и держать под рукою людей, способных дать им быстрый и внезапный отпор, было вполне уместно.

А караван сплавлялся мучительно медленно, подолгу застревая на перекатах. Воины мучились от неподвижности, конечности их затекали, ныли спины и суставы, но великий князь был неумолим. Он и сам страдал, позволяя себе размяться на верхней палубе только по ночам. И то, если ночи были беспросветно темными.

Он вторгался в могущественный Хазарский каганат, имевший многочисленную и хорошо вооруженную армию. И поэтому самым главным его оружием была внезапность нападения с севера. Он верил в мастерство своих дружинников и в собственную счастливую звезду.

Среди купцов и экипажа насад были люди Неслыха. Тот предупредил об этом Святослава, но не назвал ни одного имени.

— Они сами найдут тебя, великий князь. Когда придет время.

И — нашли.

На товарную палубу, под которой лежали дружинники со своими командирами, спустился купец с круглой новгородской бородой. Осмотрел тюки, чуть приоткрыл люк в трюм.

— Перед утренней зарей войдем в земли Волжской Булгарии. Готовься, великий князь.

Выгрузились на границе Волжской Булгарии. Великий князь построил войско, сказал Сфенклу:

— Скажи им мое «Иду на вы!».

И тут внезапно вмешался совершенно незнакомый мужчина.

— Прости, великий князь, но булгары убьют твоего побратима, если не сдадутся сразу. А они не сдадутся, и поэтому пойду я.

— Но тебя тоже убьют.

— Я — человек Неслыха. Он предугадал этот случай и повелел мне умереть.

— Прими мою благодарность, человек Неслыха. — Великий князь прижал руку к сердцу и склонил голову. — Мы справим добрую тризну на твоих похоронах. Ступай на подвиг и успей сказать мое слово.

— Что я должен сказать, великий князь?

— Иду на вы!..

Всю свою последующую боевую жизнь Святослав мучительно стыдился битвы с волжскими булгарами. Ударить с ходу одной, по сути, еще никогда не сражавшейся с профессиональными воинами личной дружиной, забыв про дружину Морозко, про непременное окружение противника, про разведку, наконец.

Спасла его только удача. В городе вдруг, сразу во многих местах, вспыхнул пожар. Заметались женщины и дети, все ворота, кроме тех, возле которых шла битва, оказались закрытыми, и жители в панике бросились в них, сметая собственных защитников и увлекая их за собою. Толпы ринулись к Волге, в то время как в городе полыхал пожар, металась брошенная скотина, с треском рушились обгоревшие скелеты зданий.

И тут из ворот горящего города вышел улыбающийся Морозко.

— Ты так остервенело работал мечом, великий князь, — сказал он, — что булгары растерялись и не заметили, как я с дружиной проник в город. Ну и запалил его со всех сторон, пока мои дружинники добивали там вооруженных мужчин. Все просто, только учти, что хазары и сами хитры. И ты, прежде всего, думай об их хитрости, а не уповай на собственное нахальство.

Великий князь на этот раз не обиделся. Морозко был прав, и он, виновато вздохнув, искренне поблагодарил его.

— Отдать дружинникам воеводы Морозко всю добычу, — сурово распорядился он — Кто позарится хоть на колечко, выгоню!

— Какая там добыча… — отмахнулся Морозко.

Святослав сурово глянул на него, и воевода сразу примолк.

— Похоронить человека Неслыха с великой честью. Как варяга, в ладье. Вокруг уложить сорок отрубленных голов вражеских воинов и одну заколотую женщину…

— Это уж слишком, великий князь…