— Это вроде пса, которого не было?
— Совершенно верно. Когда он придет, я могу сказать, что ты заболел.
— Чем?
— Ну, скажем, сильно простудился. Попробуй покашлять.
Я кашляю и кашляю, а она слушает.
— Гм… — произносит Ма. Наверное, у меня плохо получается. Я кашляю громче — мне кажется, что мое горло сейчас разорвется. Ма качает головой. — Нет, так не пойдет.
— Я могу кашлять еще сильнее…
— Ты очень стараешься, но все равно видно, что кашель притворный.
Я кашляю как можно громче.
— Не знаю, — говорит Ма, — наверное, кашель очень трудно изобразить правдоподобно. Тем не менее… — Она бьет себя по голове. — Какая же я глупая!
— Ты не глупая.
— Это должна быть такая болезнь, которую ты мог подхватить только у Старого Ника, понимаешь? Ведь только он приносит нам в комнату микробов, а ведь у него нет простуды. Нет, нам нужно… может быть, что-нибудь в пище? — Она с остервенением смотрит на бананы. — Отчего у тебя могла бы подняться температура? — Ма не спрашивает меня, она хочет понять сама. — Высокая температура, из-за которой ты не сможешь ходить или будешь все время спать?
— Почему я не смогу ходить?
— Если ты будешь все время лежать, то тебе легче будет делать вид, что ты болен. Да, — говорит Ма; ее глаза сияют. — Я скажу ему: «Отвези Джека в больницу в своем грузовичке, чтобы врачи дали ему нужное лекарство».
— Я поеду в коричневом грузовичке?
Ма кивает:
— В больницу.
Я не верю своим ушам. Потом я вспоминаю медицинскую планету.
— Но я не хочу, чтобы меня резали.
— Да нет, доктора ничего не будут с тобой делать, потому что на самом деле ты здоров, понимаешь? — Она гладит меня по плечу. — Это все для того, чтобы обмануть Старого Ника. Он отвезет тебя в больницу, и как только ты увидишь врача — или медсестру, — то крикнешь: «Помогите!»
— Ты сама можешь это крикнуть.
Я думаю, что Ма меня не расслышала. Но тут она говорит:
— Меня с тобой в больнице не будет.
— А где же ты будешь?
— Здесь, в комнате.
— У меня есть идея получше. Ты тоже можешь притвориться больной, как тогда, когда у нас с тобой был понос. Тогда он отвезет нас обоих в больницу.
Ма жует губу.
— Он на это не купится. Я знаю, тебе будет страшно ехать одному, но я про себя буду все время разговаривать с тобой. Обещаю. Помнишь, когда Алиса падала, падала и падала, она все время про себя разговаривала со своей кошкой Диной?
Но ведь Ма все равно со мной не будет. От одной мысли об этом у меня начинает болеть живот.
— Мне этот план не нравится.
— Джек…
— Это плохая идея.
— На самом деле…
— Я не выйду наружу без тебя.
— Джек…
— Ни в коем случае, Хозе, ни в коем случае, Хозе, ни в коем случае, Хозе.
— Ну хорошо, успокойся. Забудь об этом.
— Правда?
— Да, если ты не готов, то и говорить не о чем. — Но голос у Ма по-прежнему очень недовольный.
Сегодня начинается апрель, и я надуваю новый шарик. Осталось всего три шарика — красный и два желтых. Я беру желтый, чтобы на следующий месяц у нас был выбор, какой надуть — красный или желтый. Я надуваю его и пускаю летать по комнате. Мне нравится звук шипящего воздуха, выходящего из шара. Мне не очень нравится завязывать узел, ведь после этого шарик уже больше не сможет летать. Но для того чтобы сыграть в теннис с этим шаром, мне придется его завязать, поэтому я даю ему с шипением выпустить воздух и три раза надуваю его, а потом завязываю, просунув случайно в дырочку палец. Наконец я завязываю его правильно, и мы с Ма играем в теннис; я выигрываю пять раз из семи.
Она спрашивает:
— Хочешь пососать?
— Из левой, если можно, — отвечаю я, забираясь в кровать. Молока не очень много, но зато оно очень вкусное.
Мне кажется, я немного поспал, но тут Ма говорит мне в ухо:
— Помнишь, как они ползли по темному подкопу, спасаясь от нацистов? Один за другим.
— Помню.
— Вот так же сделаем и мы, когда ты будешь готов.
— Мы что, тоже выроем подкоп? — Я оглядываюсь.
— Нет, мы выберемся отсюда точно так же, как узники этого лагеря. Я хочу сказать, что тому, кто хочет бежать из заключения, надо быть очень храбрым и уходить по одному.
Я качаю головой.
— Это единственный приемлемый план. — Глаза Ма сверкают. — Ты — мой храбрый принц Джекер-Джек… Понимаешь, ты поедешь в больницу, оттуда вернешься сюда с полицейскими…
— Они меня арестуют?
— Нет-нет, они тебе помогут. Ты приведешь их сюда, чтобы спасти меня, и после этого мы всегда будем вместе.
— Я не могу спасти тебя, — говорю я ей, — ведь мне всего пять лет.
— Но ведь ты обладаешь сверхъестественной силой. Ты — единственный, кто может это сделать. Так, значит, сделаешь.
Я не знаю, что сказать, а она ждет моего ответа.
— Хорошо.
— Это означает «да»?
— Да.
Ма крепко целует меня. Мы вылезаем из постели и съедаем по банке мандаринов на каждого.
У плана еще много недоработок. Ма все время думает о них и говорит: о нет, так не пойдет, а потом находит новое решение.
— Но ведь полицейские не знают кода и не смогут открыть дверь, — говорю я.
— Они что-нибудь придумают.
— Что?
Ма трет свой глаз.
— Не знаю, может, пустят в ход газовую горелку?
— А что такое…
— Это прибор, из которого бьет пламя. Он может сжечь эту дверь.
— Надо нам самим сделать такую горелку, — говорю я, прыгая на месте. — Мы можем, мы можем взять бутылочку из-под витаминов с драконьей головой и положить ее на включенную плиту, а когда она загорится…
— Мы с тобой оба сгорим… — говорит Ма совсем не дружелюбным тоном.
— Но…
— Джек, это не игра. Давай еще раз повторим наш план…
Я помню все его части, но называю их в неправильном порядке.
— Послушай, надо действовать как Дора, — говорит мне Ма, — помнишь, она идет сначала в одно место, а потом в другое, чтобы попасть в третье. У нас это будут: болезнь, грузовичок, больница, полиция, спасение Ма. Повтори. — Она ждет, когда я повторю.
— Грузовик.
— Сначала болезнь.
— Болезнь, — говорю я. — Потом больница, ой, нет, извини, грузовичок. Итак, болезнь, грузовичок… Болезнь, грузовичок, больница, спасение Ма.
— Ты забыл полицию, — говорит Ма. — Считай по пальцам: болезнь, грузовичок, больница, полиция, спасение Ма.
Мы повторяли этот план снова и снова. Мы делали карту с картинками на разлинованной бумаге. На первой изображен я с закрытыми глазами и высунутым языком, на второй нарисован коричневый грузовичок, на третьей — человек в длинном белом халате, изображающий врача, на четвертой — полицейская машина с включенной мигалкой, на пятой — освобожденная Ма, которая улыбается и машет мне рукой с газовой горелкой, похожей на дракона, изрыгающего пламя. Я очень устал, но Ма говорит, что мне надо потренироваться изображать больного, поскольку это самое важное в нашем плане.
— Потому что, если он не поверит, что ты болен, наш план провалится. У меня есть идея. Я сделаю так, чтобы твой лоб стал горячим, и заставлю Старого Ника потрогать его.
— Нет!
— Не бойся, я не подожгу тебя…
Она не поняла.
— Я не хочу, чтобы он до меня дотрагивался.
— Он дотронется только один раз, обещаю тебе, и я буду стоять рядом.
Но я продолжал мотать головой.
— Да, это может сработать, — говорит она. — Мы положим тебя рядом с нагревателем. — Она становится на колени и засовывает руку под кровать, но потом хмурится и говорит: — Воздух не очень горячий. Может быть… положить тебе на лоб пакет с горячей водой, как раз перед его появлением? Ты будешь в постели, и, когда мы услышим, как дверь говорит бип-бип, я уберу пакет с водой.
— Куда?
— Да не важно куда.
— Нет, важно.
Ма смотрит на меня.
— Ты прав, нам надо тщательно все продумать, чтобы ничто не помешало осуществить наш план. Я засуну пакет с водой под кровать, хорошо? И когда Старый Ник потрогает твой лоб, он убедится, что он очень горячий. Давай попробуем?
— С пакетом воды?
— Нет, просто ложись в кровать и полностью расслабься, как тогда, когда мы с тобой играем.
Мне это всегда удается очень хорошо, у меня даже открывается рот. Ма притворяется Старым Ником. Она кладет руку поверх моих бровей и говорит грубым голосом:
— Ой, какой горячий!
Я хихикаю.
— Джек!
— Прости. — Я опять лежу неподвижно. Мы снова и снова повторяем это, но мне скоро надоедает притворяться больным, и Ма разрешает мне встать.
Мы ужинаем сосисками в тесте. Ма почти ничего не ест.
— Так ты помнишь наш план? — спрашивает она.
Я киваю.
— Повтори еще раз.
Я проглатываю кусок своей сосиски и говорю:
— Болезнь, грузовичок, больница, полиция, спасение Ма.
