Ознакомительная версия.
Мартен поднялся на четвертый этаж, который был предназначен для лечения и социализации трудных подростков путем приобщения к искусству. Здесь находились медиатека, кухня, танцевальный зал, музыкальная студия, радиостудия, мастерские.
Не очень-то много на свете вещей, в которые Мартен верил свято, но он точно знал, что искусство лечит, помогает сформировать в себе личность, найти точку опоры в мире, подтолкнуть к творчеству.
Он приоткрыл дверь в художественное ателье и заглянул внутрь:
– Здравствуй, Соня!
– Привет, Мартен! Ты сегодня рано, – ответила ему девушка в белой кофточке.
Она по-приятельски чмокнула его в щеку и пригласила войти в комнату, до предела заполненную работами пациентов. Каждый раз Мартен поражался экспрессивному накалу этих произведений: картины, где в сумрачном вихре витала тень смерти, гипсовые ангелы с надгробных изваяний, падшие ангелы и демоны-разрушители, муляжи иссохших тел больных анорексией, только что поступивших на лечение, а потом те же тела, но через полгода, уже набравшие вес и восстановившие положенные формы. В глубине комнаты друг против друга располагались фигуры ангела и демона. Казалось, они ведут между собой борьбу не на жизнь, а на смерть, и непонятно, кто из них одерживает верх.
– Мартен, поможешь мне переставить эту подставку?
Конечно, он с удовольствием согласился и спросил между делом:
– Она уже освободилась после консультации?
– Да, я ей сказала, что ты будешь ждать ее наверху.
– Пойдешь со мной?
– Мартен, но ты уже большой мальчик!
– Пожалуйста, Соня… Мне нужно сказать тебе кое-что.
Она вышла за ним в коридор, и пока они шагали к лифту, со смехом произнесла:
– Побежали по лестнице, увалень! Кто прибежит последним, тот приглашает в ресторан!
Соня устремилась к лестнице и побежала вверх, на крышу, перепрыгивая через три ступеньки. Мартен бросился вдогонку, еле-еле догнал и остановил, схватив за руки и прижав к стене:
– Послушай, я должен сказать тебе нечто важное.
– Что ты меня любишь? Но ты же знаешь, что это невозможно, у меня есть парень…
– Умоляю, побудь серьезной, – промолвил он, отпуская ее.
– Ну, что ты хочешь мне сказать? Что ты уезжаешь? Но ты должен это сказать не мне, а ей. Скажи это Камилле…
Мартин познакомился с директором детской психиатрической больницы, доктором Соней Хаджеб, три года назад, когда она пришла к нему в офис. Худенькая стройная молодая женщина, похожая на подростка, с черными как смоль густыми волосами, стянутыми на затылке резинкой. Она была немного старше его, носила джинсы и кожаную курточку, жила в Сен-Дени и могла бы сойти за его старшую сестру.
В работе Соня ежедневно сталкивалась с анорексией, булимией, депрессиями и душевными расстройствами, которые часто приводят подростков к суициду. С первой их встречи Мартен почувствовал, что от Сони исходит добро.
– То, что я собираюсь вам сейчас сказать, запрещено законом и противоречит принципам моей профессии.
Таковы были ее слова при их первой встрече. Мартену понравилась, как она сразу приступила к делу, это свидетельствовало о сильном характере и твердой воле.
– И если быть совсем откровенной, я рискую своим местом…
– Тогда зачем вы это делаете?
– Я думаю, что таким образом помогаю одной маленькой девочке почувствовать себя лучше.
Мартен нахмурил брови, он понятия не имел, каким боком это его касалось.
– Вы помните Камиллу?
Он пожал плечами:
– Камилла, Камилла… Я многих знаю с таким именем.
– Женщин, наверное, но не девочек пяти лет…
Мартен на мгновение прикрыл глаза, и сердце учащенно забилось.
Зима 2000 года.
Квартал Де Лют на севере Женевилье.
В ряд друг за другом выстроились длинные, до 200 метров, и высокие, в 20 этажей, дома.
Моросящий дождь, серый, грязный, холодный. Пять часов вечера, но уже темно, как ночью.
Темно-синий «Пежо» останавливается у подъезда корпуса С. Вот трое полицейских, приехавших на задержание подружки арестованного наркодилера, выходят из машины и поднимаются наверх.
Один стучит в дверь квартиры и произносит положенные в подобных случаях слова. Ответа нет. Пистолеты зажаты в руке наготове. Другой выбивает плечом дверь, и они врываются внутрь. Первым в квартиру заходит Мартен.
В спальне на матрасе лежит женщина. Ее трясет озноб, запястья порезаны, зрачки расширены. Домашний халатик весь мокрый от крови и мочи. Рядом с ней на грязной простыне валяются кустарные приспособления для изготовления дозы. Мартен производит осмотр, другие полицейские вызывают «Скорую помощь». Он понимает, что уже поздно. Они не успеют… Она уходит, уходит… Когда приезжают врачи, женщина уже мертва.
Обыск ничего не дает: несколько пакетиков с гашишем, кристаллический кокаин, шприцы…
Паршивый день.
Возвращение в комиссариат Нантера. Бумаги, бумаги… Процедура оформления протоколов, желание сбежать отсюда подальше, хочется выть от тоски, тошниловка. Возвращение домой, бессонная ночь, внезапное озарение – пропустили что-то важное! Опять перед глазами предсмертный взгляд той женщины… Почему она так на него смотрит?
Паршивая ночь.
Мартен встает, одевается, садится в машину и едет в трущобы, на окраину города: окружная дорога, Сен-Кен, квартал Де Лют на севере Женевилье. Сначала бродит пешком по кварталу, расспрашивает типов, подпирающих стены в подземном переходе, «ночных бабочек». Потом поднимается в квартиру. Он что-то ищет, но не знает, что именно. Перетряхивает шкафы, роется в кухне, осматривает уборную. Спускается вниз. Стоит в задумчивости на лестничной площадке. Заглядывает в почтовый ящик, в лифте простукивает стены кабины и потолок.
На улице темно. Холодно. Дождь никак не закончится. Мартен бредет на автостоянку. Старые тачки, ржавые драндулеты, скутеры. Полный доверху мусорный контейнер, грязные пакеты вокруг. Мартен все пытается что-то найти. Или кого-то? Крик! Интуиция подсказывает ему, где искать. Он открывает первый попавшийся мешок с мусором и выгребает наружу содержимое. Дрожь по всему телу. Он здесь! Еще до того, как увидел, Мартен точно знал, что он здесь. В пластиковом пакете из супермаркета он нашел его: ребенок – всего-то нескольких часов от роду, голый, замерзший, завернутый в старый свитер и туалетную бумагу. У него на голове остатки плаценты! Не дышит. Нет, дышит! Мартен даже не пытается вызвать «Скорую». Он заворачивает младенца в свое пальто, укладывает на пассажирское сиденье рядом с собой, ставит на крышу полицейскую мигалку и мчит на восток в сторону Амбруаз-Паре. Кровь на халатике бедной женщины – это не только кровь из порезанных вен на запястье, а кровотечение после родов! Эти скоты из «Скорой» неужели не могли разобраться?! По дороге Мартен звонит в больницу, чтобы предупредить врачей. Он бросает взгляд на ребенка. Это девочка. Он одновременно в ужасе и в восторге от ее маленького тельца. Очевидно, беременность закончилась раньше срока, но сколько времени она провела в утробе матери? Семь месяцев? Восемь?
Вот и больница. Девочку забирают врачи, а ему предстоит заполнить бумаги. Имя, фамилия новорожденной? Мартен пытается вспомнить фамилию матери. Что касается имени – первое, что приходит на ум, – Камилла. Потом он долго ждет в приемном покое, но – ничего, пока никаких прогнозов. Приходит на следующий день. Ему говорят, что ребенок доношенный, но как настоящий наркоман испытывает ломку. Ребенка лечат. Надо ждать. Почему он такой маленький? Наркотики, которые принимала мать во время беременности, снижают функции плаценты, что вызывает задержку развития плода. На следующий день Мартену сообщают, что младенец борется за жизнь. Как бы он хотел бороться вместе с ним! На третий день говорят, что самое страшное позади, проведена дезинтоксикация, ребенок выживет, но у него обнаружен ВИЧ, ему грозят осложнения и пороки развития, неизбежные у детей наркоманов. На четвертый день Мартен не приходит. Он проводит всю ночь после работы в дешевом баре, пьет водку. Камилла – это имя нравилось Габриель, она хотела так назвать свою дочку. На пятый день он не выходит на работу. На шестой день замуровывает воспоминание о Камилле на самом дне подсознания и запрещает себе даже думать о ней.
Проходят годы…
И вот однажды утром Соня Хаджеб появляется в его офисе…
На крыше интерната, под стеклом для защиты от непогоды, обустроили террасу, откуда открывался панорамный вид на город. Множество растений в кадках, несколько столов и кресел из ротанга превратили помещение в прекрасный зимний сад.
Коротко подстрижены волосы, курносый носик, милая мордашка. Девочка лет десяти, казалось, выросла в далекой деревне, как и те, с которых Танигучи рисовал свой культовый Манга.
Ознакомительная версия.
