А Мэгги тем временем на другом конце города плачет у себя в постели, все совершенно несчастно в могиле вещей.
Я ложусь спать с кошмаром на крыльях. В подушке моей печальна утеха. Как говорит моя мама, «Оn essaye a s’y prendre, pi sa travaille pas» (Стараешься-стараешься, а в итоге одно говно выходит).
Утро — такое время, когда расслабленные сном лица детей Господних должны приводиться в порядок, растираться и пробуждаться…
Весь тот день, воскресенье, я скорблю у себя в комнате, в гостиной с газетами, навестить меня приходит Елоза и соболезнует моему лицу, что наводит долгие сумраки на его собственное («В твоем старом городишке говорить особо не о чем, если не считать старой поговорки: „Тоска смертная“», — на самом деле говорит он), но лишь между возбужденными отчетами обо всем, что тем временем происходит —
— Загг — знаешь что? — Тут вчера вечером Мышу и Скотти шлея под хвост попала, и они устроили у Винни такую борьбу, что чуть печку не разворотили, Скотти его чуть не убил — В субботу днем мы играли в баскетбол с «Пантерами» из Северной общей, когда ты отдыхал — Я им показал, малявка — Семь в корзину, два фола — шестнадцать очков — Я им просто показал свой боковой бросок одной рукой, прикинь? Видел вчера на соревнованиях М. К.? Я вчера был с предками у дяди — С хорошей девчонкой там поболтал, такая малышка — Сказал, что ухо ей откушу — Она грит влеээ! — Хии хии — В саботу Барни Макгилликадди О’Тул тоже дал жару, сам одиннадцать очей забил, один длинный прицельный из центра площадки, но команда уже не та, Загг, пока ты снова к нам не вернешься —
— Теперь вернусь — Хватит уже этой дрянской любви —
— Маленький Белы Янни два очка сделал, ей-богу!
— Кто?
— Джи-Джей. Я ему новое имя придумал. Зови меня «Сэм». Это мое новое имя. Еще меня зовут Добрым Бельгом. А М. К. на соревнованиях была?
— Полин была.
— Я ее на уроках все время вижу. Жан, — зовет меня французским именем, — она даже Джо Луиса [55] взглядом наземь бы сшибла.
— Я знаю, — печально.
— Чёрт! Не надо нам было перед Новым годом в «Рекс» ходить! После этого все пошло наперекосяк! Даже у меня!
— Да ладно, Малыш, Сал Славос Лен!
— Н-ну, ч-чё-орт, я разозлился! — спрыгивает с кровати с неожиданной бешеной смешной яростью сбесившегося кота, прищурив глаза. — Э? Я зол! Эй, Загг?
— Прикончь их, Сал, не давай им себя сбить.
— Да я их на милю в землю урою! — Елоза замахивается на воздух. — Король Сисек!
В мою комнату вваливается остальная банда, мама впустила их через парадный вход; стояло серое воскресенье, по радио — симфонии, на полу — газеты, Папка — похрапывает в кресле, в духовке — ростбиф.
— Старый добрый Белы! — вопит Винни, кидаясь обнимать Елозу. — Скотт, покажи Заггу свой контракт. Он сочинил контракт, по которому все мы обещаем помочь ему купить эту машину следующим летом.
— Осторожнее, если он не подписан — Подпись: Неизвестный, — вот что там говорится, Загг, — вставляет Гас, который сегодня тоже мрачен, зелен, тих, раздумчив.
Елоза выставляет перед собой кулаки:
— Драка? Драка?
— Контракт? — хмыкает Скотти, сверкнув хитрым золотым зубом. — Мы обсудим условия при некоторых ликвидностях.
С кошачьей неистовой яростью, пот градом, Елоза все еще танцует, боксируя с тенями. Джи-Джей поднимает взгляд:
— Ты принес бумагу, Винни?
— Нет — мне буря не дала, и я ее выбросил. — За окном снег.
— Берегись!
Джи-Джей неожиданно подскакивает с ножом в руке, приставляет его к спине Винни.
— Своллочь! Ни хера не получит и нас всех прикончит! — орет Винни.
— Совсем как Билли Арто — знаешь, что он как-то вечером сказал: «Прости, Мыш, я не могу помочь тебе убирать салун „Серебряная Луна“ после этой банды, бандитов Депернака, потому что у меня левая вертебральная артебралия повреждена» — Ай да парень!
— Этой весной вы все парнишки бошки себе потеряете, я буду подавать и стучать вам по башке, у меня новая жесткая высокая подача — Начало сезона в марте!
Скотти: — (задумался вслух)
— Ветер будет заподлянский, а там очень трудно подачу оценивать в первый день и может солнце яркое, а с таким ветром только одно неправильно —
— Ну дак!
— Загг, — Гас на полном серьезе, — когда я дам тебе по башке первый раз, ты закачаешься и пошатнешься на базе, а потом я врежу тебе еще раз! — все увидят, как ты рухнешь, Питу Плуфф со всей бандой приползут к твоему дому на закате — легкая жертва для моей как никогда ослепляющей сильной подачи и крученого замаха. — В действительности же Гасовы подачи были у банды самым большим хохотом, один раз он так плохо контролировал замах, что дал подачу аж через стенку, и мяча мы так и не нашли, наверное, скатился по склону в реку —
Мы пытались продолжать и развивать эти базары; а к ужину все ушли. Серость наползла на Лоуэлл, все шутки сказаны, с приколами покончено — Что-то в немых сугробах на улицах напоминало утрату; а здесь, в долгой тьме окончания дня было видно, как из воскресных киношек возвращаются детишки, покачиваясь от спаренных сеансов в «Ройяле» и «Короне» — Настала воскресная ночь, лишь разок мигнув уличными фонарями — я слонялся по клубу и смотрел, как играют в кегли — бродил по грустным приконченным улочкам человеческого времени.
Утром в понедельник мы встретились изможденно-смутноликие и направились в школу, как обычно — С разбитым сердцем расслышал я песенку «Я боюсь, что маскарад окончен» [56] — она темнела у меня в ушах, когда мы шагали по ветреному мосту — Из моего предвкушения дней ушла вся радость —
Но на уроке испанского, гляди-ка! — записка от Мэгги. Я разодрал конверт, медленно и задумчиво, трясущимися руками.
Дорогой Джек,
Я пишу это в субботу вечером после танцев. Мне очень тоскливо, я сейчас объясню. Ко мне подошла Бесси, Кровгорд познакомил ее с Эдной. А ты знаешь, как мне нравится Эдна и вся эта ее чопорность. Она сказала, что на соревнованиях с тобой была Полин. Тут я с катушек и слетела. Эдна с Полин подруги, и они ни перед чем не остановятся, чтобы тебя со мною разлучить. Ты заставил меня так ревновать, что прямо не знаю, что я там говорила или делала, знаю только, что мне хотелось поскорее оттуда уйти, но девчонки со мной идти домой не захотели. Если тебе хочется разговаривать с Полин, пожалуйста, пускай этого не видит никто из моих друзей, потому что до меня всегда доходит. Наверно, я не могу справиться со своей ревностью, она у меня врожденная. Ну и, конечно, у этой истории есть и другая сторона. Когда я ревную тебя, я делаю так, что тебе больно, а мне этого страшно не хочется. Я, наверно, не понимаю, как ты можешь ходить с любыми девчонками и чтоб я при этом не вмешивалась. Теперь я осознаю, что я за эгоистка. Джек, ты должен меня простить, пожалуйста. Наверно, это потому, что ты мне так сильно нравишься. Я постараюсь и запомню, что это — твоя привилегия, ходить с кем хочешь и делать как хочешь. Я, конечно, буду ревновать, но когда-то же надо с этим справиться. Однажды, может быть, ты — найдешь во мне те качества, которыми больше всего восхищаешься в девушке, причем — себялюбивой. Я знаю, что у тебя есть право и не отвечать мне, но ты всегда слишком много спускал мне с рук, и я это знаю. Я должна была тебе это написать и сказать, что мне так жалко, что в тот вечер случилось.
Со всей моей любовью
МЭГГИ
Прости меня, пожалуйста
Напиши скорее — а это порви.
В тот вечер я был у нее ровно в восемь, сразу же после ужина и на самом быстром автобусе, хмурый воздух потеплел, что-то поломалось и расцвело грибами во влажной зимней земле Лоуэлла, на Конкорде потрескивал лед, над взбудораженными деревьями дули ветры с зеленоватым грузом надежды — казалось, сама земля возрождается — Мэгги кинулась ко мне в объятья у дверей, мы спрятались в проеме, в темных немых и тесных тисках рук, целуясь, выжидая, прислушиваясь —
— Бедный Джеки, от такой дуры, как я, у тебя всегда будут одни неприятности.
— Нет, не будет.
— Я разозлилась тогда на Кровгорда. Ты его видел? Сегодня? В школе? Можешь ему передать, что я извиняюсь?
— Конечно — конечно — Прячет лицо мне в свитер:
— Мне все равно было так ужасно — У меня дядя умер, я видела его в гробу. Ах — это так… мне все говорят, что мне скучно, что мне нельзя только бродить о дому и думать о мальчиках — о тебе — тебе, — надув губки, целует меня. — А мне из дому даже выходить не хочется — там у них сплошь одни гробы, все мертвые — Как же я работать пойду, если мне и жить не хочется. Ой-ё-ёй — мне было так страаашно —
— Что?
— Мой дядя — Его похоронили в пятницу утром, камней на него набросали и цветы — А мне все равно было плохо, как о тебе подумаю — но не от этого плохо — но я тебе не могу сказать — объяснить не могу —
