Ознакомительная версия.
Верно, четыре года безумия закончились, – монстр умер. Скоро она сможет начать новую жизнь, теперь она свободна.
Только вот… эта ночь.
Ведь, умирая, монстр становится еще ужаснее.
* * *
Лиза остановилась перед комнатой и взялась за дверную ручку. Но не открыла. Ей вдруг представилось, что бабули не окажется на месте, а затем холодные руки потянутся откуда-то сзади и лягут на ее плечи…
Проведя перед дверями целую минуту, Лиза вернулась на кухню. Кроме, как дома, ночевать было негде. Нагрянуть к подруге? К которой из них после этих четырех лет? – таких не было в списке. Может, к кому-нибудь из соседей? На их лестничной площадке все как назло поразъехались в отпуска на лето, а с других этажей она не достаточно близко знакома, чтобы вот так просто придти и сказать: «Пустите переночевать, дома мертвая бабуля…»
В крайнем случае, конечно, можно провести ночь и на кухне. Хотя… Неожиданно Лиза разозлилась: почему на кухне? Старуха издевалась над ней, сколько жила, – неужели она и теперь позволит ей это?
Н! Е! Т!
Сейчас она пойдет в комнату и займется там всем, чем посчитает нужным, и плевать ей на эту старую ведьму, к тому же – мертвую.
Однако чем ближе она подходила к двери комнаты, тем меньше в ней сохранялось прежней злости. Когда Лиза взялась за ручку, от нее не осталось и следа.
Но на этот раз она решила принять бой и резко распахнула дверь. Бабуля стояла прямо перед ней в своей измятой ночной рубашке и ухмылялась фиолетовыми бескровными губами…
На несколько секунд Лиза окаменела. Но когда ее глаза приспособились к сумраку (свет падал за порог комнаты из коридора от сорокаваттной лампочки), поняла, что это только мираж. Она шагнула в комнату и включила свет. Первым делом взгляд Лизы остановился на лежащей бабуле. Кажется, ее положение на кровати не изменилось. Все по-прежнему. Или… Нет, ерунда.
«Так», – подумала Лиза, пройдясь по комнате. – «Теперь…» Ее взгляд снова вернулся к мертвому телу. Ну, конечно же, как она могла забыть: бабулю нужно чем-нибудь накрыть. Всю, с ног до головы. Лиза не знала, почему так принято поступать с почившими, вернее, никогда не задумывалась, но сейчас ощутила всю уместность этой процедуры. Она достала из шкафа свежую простынь и, ступая как можно тише, словно боялась разбудить бабулю, приблизилась к кровати. Затем, стараясь не смотреть на восковое лицо, накрыла тело.
Результат оказался совершенно не тот, что Лиза ожидала: фигура под простыней стала еще более зловещей. Казалось, стоит только отвернуться, и она начнет медленно подниматься. В конце концов, Лиза решила, что может сойти и так. Главное, тело лежит правильно… хотя, наверное, стоило бы поправить левую руку бабули, которая чуть сползла с груди. Но это значило опять прикасаться к телу.
Настенные часы в комнате показывали половину двенадцатого. Ей обязательно нужно поспать хотя бы несколько часов – завтра предстоял тяжелый день. А рассчитывать она может лишь на собственные силы. Она одна, совершенно одна. И это случилось не сегодня, потому что умерла бабуля, а гораздо раньше – когда ушла мама.
Лиза расстелила свою постель, не стала раздеваться и секунду поколебалась прежде, чем выключить свет. Завтра все закончится, осталось только чуточку потерпеть, совсем немного. Одну ночь.
только одну ночь
Она пролежала два часа, испытывая каждой клеточкой тела пульсирующую усталость, но так и не смогла себя заставить уснуть. То открывая, то снова закрывая глаза, вертелась с боку на бок. Зрение давно адаптировалось к темноте, и она старалась не смотреть туда, где мутнело бесформенное возвышение на кровати бабули. Лиза с радостью готова была отдать несколько лет жизни за возможность отключиться сейчас и проснуться только утром.
до рассвета еще три часа
Около двух ночи у соседей наверху громко хлопнула входная дверь, донеслись возбужденные голоса, но слов было не разобрать. Лиза предположила, что произошел скандал. Затем опять наступила тишина. Лиза закусила нижнюю губу: там, наверху, всего в паре метров от нее протекает совершенно иная жизнь, словно на другой планете. Повернулась, сменив затекший от напряженной бессонницы бок, и стала думать о светловолосом парне, живущем в доме напротив. Есть ли у него подруга? И в этот момент кровать бабули заскрипела.
Лиза не могла поверить. Но звук был характерным – его она способна узнать из миллиона других. Еще маленькой девочкой она нередко просыпалась ночами, когда бабуля поворачивалась во сне. А, став старше, привыкла и перестала обращать внимание. Скрип внезапно прекратился (она услышала, как где-то далеко просигналила машина). Но Лиза видела, что бабуля продолжает шевелиться под простыней. Выглядело это так, будто она искала выход. Даже когда тело бабули тяжело свалилось на пол, Лиза все еще не могла поверить, что все это происходит в действительности, только слышала, как бабуля освобождается от простыни, в которой запуталась, будто в саване. А затем темная масса на полу неуклюже поползла в ее сторону.
Безмолвно.
Лизе удалось наконец сбросить с себя леденистый панцирь оцепенения, и она выскочила из комнаты, больно зацепившись бедром о спинку кровати и едва успев проскочить между ней и подбирающейся массой на полу.
Уже вбегая в кухню (и каким-то немыслимым движением успевая одновременно включить свет), она услышала за собой тяжелые шаги.
Когда Лиза повернулась, чтобы закрыть кухню, массивная туша в ночной рубашке уже заслонила дверной проем, надвигаясь на нее.
Бабуля была ужасна.
Ее тело, преодолевая трупное окоченение, двигалось серией быстрых коротких рывков, словно изображение от неисправного кинопроектора; один помутневший глаз был широко раскрыт, другой – только наполовину, обнажая полоску серо-желтого белка. Огромная гематома на бледном лбу у виска казалась пятном черной туши, из обеих ноздрей медленно текло…
Лиза пятилась назад, пока не уперлась поясницей в жесткое ребро подоконника. Бабуля тоже несколько замедлила движение, впрочем, Лизе, зажатой между подоконником и наступающей на нее массивной фигурой, и так уже было некуда деваться. С натужным клокочущим звуком бабуля втянула в свои легкие воздух, в котором ее тело последние часы абсолютно не нуждалось, потому что было мертво.
«Это, наверное, как тогда… почти как тогда – по дороге в морг с озера… только сейчас все гораздо хуже…» – пронеслось у Лизы в голове.
Вдруг бабуля заговорила:
– Ты все испортила… грязная девка!.. – на Лизу дохнуло жутким зловонием. – Еще несколько дней!..
Бабуля вновь двинулась на нее, вытягивая вперед руки, словно желая заключить в любящие объятия. К нижней губе прилип маленький дохлый таракан.
…самая лучшая мама на свете…
Вдруг Лиза все поняла.
Сейчас бабуля говорила тем самым голосом, который она уже однажды слышала, когда та швырнула в нее…
…Иегова сочинил эти сказки для своей глины!..
Бабуля – ее бабуля – давно УМЕРЛА, утонув в озере еще 47 лет назад. А все эти годы – она и мама прожили…
…врачи говорили… это чудо…
…с тем, кто, сумев оживить еще теплое тело, тогда вошел в нее. И теперь Он не собирался уходить просто так.
И еще в ближайшие дни Он планировал…
– Оставь нас! У тебя ничего больше не выйдет, я знаю! – что было сил Лиза обеими руками отпихнула от себя напирающую бабулю и ей удалось проскочить на свободное место.
Разворачиваясь следом, бабуля наступила на картонку с портретом Лизы из тараканьих крылышек – послышался тихий хрустящий шелест. Она с гримасой разочарованно посмотрела себе под ноги.
– Девкаа-а!..
В груди бабули утробно заклокотало, она отрыгнула какой-то серой дрянью и повалилась на пол.
Когда отголоски хрипов в груди бабули окончательно утихли, Лиза опустилась на табурет и закрыла лицо ладонями.
– Что он с тобой сделал, баб… Бабушка.
Она просидела так до самого утра. А когда в окне забрезжил рассвет, ее взгляд упал на растоптанную картонку, и уже совершенно спокойно Лиза подумала: «Мне просто повезло».
* * *
Похороны бабули прошли тихо, и на них, кроме Лизы, никто не присутствовал. Никто не выражал ей соболезнований и не сыпал утешениями по поводу «смерти близкого человека».
Бабулю просто закопали.
В первые дни Лиза вдруг начала опасаться, что ее могут обвинить в убийстве старухи. Но патологоанатом констатировал «смерть в результате несчастного случая». (Несколько позже, в частной беседе с одним из коллег за рюмкой хорошего коньяка, он, правда, поведал, что за двадцать шесть лет практики еще не сталкивался со столь быстро прогрессирующим разложением. А о том, что мозг «клиентки» на девять десятых представлял собой старую тряпичную паутину, – не сказал вообще никому.)
Ознакомительная версия.
