Во-вторых, нужно брать на реализацию любой другой ходовой товар. Откроем отдел в нашем магазине «Колесо», хоть джинсы будем продавать, хоть косметику. Продажа товара пойдет по той же схеме. Дальше: никаких рождественских каникул – работаем без выходных. У нас еще с прошлого года есть хороший запас зимней шипованной резины, она сейчас уйдет с песней, если мы все праздники поработаем. Дай нам только бог, чтоб снежок повалил хороший, а потом оттепель и снова мороз. Народ, он ведь странный у нас, до последнего тянут с заменой резины на зимнюю. И наконец, мы тут все поговорили – будем сидеть на минималке, пока кашаевский долг не погасим.
– Все это чудесно, Игорёк, кроме двойных накладных.
– Но это вынужденная мера, – взмолилась Света.
– Ты, главный бухгалтер, согласна на экономическое преступление? – шутливо возмутилась Ольга.
– Да так все делают, кроме нас.
– Да знаю я об этом. Подумаешь, Америку открыла. Делают потому, что ума нет и жадность душит. У нас какие зарплаты и матпомощь! Какие обороты! Сидеть дрожать, что налоговая придет и спросит: почему при таких оборотах вы сели на гроши? Да и все вы знаете, что с самого начала мы договаривались с учредителями, что наценка у нас будет не больше пяти процентов и никакой двойной бухгалтерии в нашей фирме не будет. Выхода другого действительно сейчас нет. Допустим, что я соглашусь. Но опять же, во-первых, надо посчитать, сколько примерно времени нам понадобится, чтобы покрыть кашаевский долг? Навскидку – полгода, не меньше. Во-вторых, в состоянии ли вы все сидеть все это время на мизере? В-третьих, не получится ли так, что за этот срок мы все привыкнем и так увязнем в этой двойной бухгалтерии, что не захотим с ней расставаться?
– Ну конечно, плавали, знаем. Мы сейчас будем думать о каких-то потенциальных возможностях нашего привыкания, а долг над нами будет висеть. Не понимаю я тебя, Ольга, – сказал Юра, что торговал на рынке.
– Как плавали? Сам же учил: ходили! Плавает говно! – засмеялась она.
– Нет, в нашем положении именно плавали. Хорошо, что ты сама можешь предложить?
– Взять у кого-то большую партию товара под реализацию и кинуть, как нас кинул Кашаев, – вместо нее ответил Игорь.
– Ой, я вас умоляю. Это круговорот воды в природе называется. Опять стрелки. Опять ворье или еще кто-нибудь, я больше не выдержу, – чувствительно произнесла Алешина.
– Да шучу я, – отозвался Игорёк.
– Может, открыть какой-нибудь пункт психологической помощи женщинам? – предложила бухгалтер-кассир Галя. У нее все никак не складывалась личная жизнь.
– Тогда уж лучше центр народной медицины и целительства, – вскочила на любимого конька Света.
– С тобой – в едином лице, – ехидно заметила Ольга.
– А я предлагаю «красный фонарь». Вещь беспроигрышная и прибыльная, – внесла свой заряд в «мозговой» штурм секретарша Нелька. У нее были длиннющие ноги и симпатичная лисья мордашка.
– Ой, я первый, если ты обслужишь, – согласился Юрка, вот уже который год безрезультатно добивавшийся Нелькиного расположения.
– Да ё-моё! – проорала Ольга. – Согласна я на ваши долбаные накладные. И Алку позовите после закрытия магазина – она все говорит, что ей только что не черта предлагают под реализацию. А с шинами, ребята, сами пошустрите.
Неожиданно быстро – к вечеру того дня – объявился Михайлов.
– Решил сам приехать, посмотреть, как тут у вас обстановка, – сказал он.
Ольга уставилась на него с напряженным ожиданием.
– Может, в кабачок, куда-нибудь махнем? – спросил он, развалившись на кресле.
– Шурик, какие, на хрен, кабачки? Я сегодня допоздна буду директрису магазина ждать. Нам срочно что-то делать надо.
– А помнишь, как мы за стерлядью на Дон ездили?
– Чего это тебя потянуло в те далекие годы?
Потянуло, потянуло, холодком осенних писем.
И в тайге гремящий выстрел ранил птицу и меня.
Думал, все во мне уснуло: не важны ни боль, ни смысл —
Защемило, затянуло в течь осеннего дождя, —
грустно пропел он.
– Тебе б еще гитару.
– «Лира прочь – я песню спел», – забыл, кто это.
– И я не помню, но здорово.
– А ведь в каком-то измерении они живут, наши песни, – задумчиво предположил он.
– Наверное. Только, пока мы живы, они прежде всего в нас живут.
Михайлов вскочил и стал измерять шагами Ольгин кабинет.
– Ты чего инвентаризацию делаешь? – спросила она. – Давай не тяни, что там сказали по моему поводу наши старшие братья?
– Ты только не волнуйся, – начал он.
– Вот когда так говорят, сразу же все внутри начинает бить-колотить.
– Ну да. Не так я начал. Короче говоря... Возвращаемся мы сегодня поутру из казино, я Хованскому говорю, поймав момент, когда он вроде в расслабухе: так, мол, и так, у Ольги дела неважнецкие. Ну и рассказал все, что ты мне поведала. Он говорит: жаль женщину. Но не по тому пути она пошла. Ты слышишь меня-то?
– Вся – сплошные уши. Давай ближе к телу.
– К чьему?
– К телу предмета разговора.
– А... Сказал он, что подумает, как можно выйти из твоей ситуации. Но ему нужно знать, кто тебе этого Женька подогнал. И еще спросил: согласна ли ты пропустить через свою фирму огромную партию левого сахара?
– Чего-чего? Левого? А почему он левый? А как же их указания про борьбу с черным налом?
– Да не спеши ты. В среде наших учредителей – развал и шатания. Таких, как твоя, фирм, сама знаешь, у них штук пятнадцать. Акции в каждой распределены неравномерно. В последнее время это стало как-то сильно раздражать тот народец, который получает не слишком жирные дивиденды. Гуляют-то вместе. А табачок – врозь. Начались разные склоки и дележки. Кому какая фирма принадлежит. Вот никак не могут капиталы свои толком поделить.
– Чего вчера-то мне об этом не сказал?
– Я бы и сегодня не сказал – тебе-то что до всех этих склок? Работай, тебя ж никто не увольняет. Пусть там наверху себе дерутся. Дерутся-то люди интеллигентные, хоть и жадные. Да и пусть себе разбираются – придут к какому-то решению все равно. Потому я самому основному и решил ничего пока не говорить, а прощупал почву у Хованского. Говорит он, что этой прогонкой ты сразу же решишь проблему долга.
– Значит, это несколько вагонов сахара. Ни черта себе, уже и сахаром не брезгуют комсомольцы.
– Ольга! Да они ничем не брезгуют, если дело денег касается.
– Ну и как мне сахар этот прогонять?
– Это не ко мне вопрос. Если ты согласна, Хованский тебя ждет для уточнения деталей. Только я бы на твоем месте сто раз подумал.
– Н-да, – озадаченно протянула Ольга. – Чтоб у нас все было и чтобы нам за это ничего не было – тут как-то знойно попахивает криминалом чистой воды.
– Потому я никогда и не занимаюсь вашим вонючим бизнесом. А на первый его вопрос ты не хочешь ответить?
– Что я могу тебе сказать, Александр? Только по старой дружбе и только тебе. Подставил меня мой любовник.
– Царица небесная! – смешно всплеснул руками Михайлов. – Какие нынче любовники опасные.
– Да ни при чем он – я это точно знаю.
– Ты у нас все знаешь, только в истории разные попадаешь.
– Какие истории, за все годы она у меня одна-единственная.
– Да какая разница? Даже если он не знал – почему ты его покрываешь? Пусть отвечает наравне с тобой.
– Как?
– Пусть квартиру свою продает, дачу, машину, что там еще. Не знаю как, но почему он должен в стороне от твоих проблем стоять.
– Потому что мы расстались.
– Какое это имеет значение?
– Большое. И не прикидывайся. На моем месте ты бы поступил точно так же.
– Я прежде всего не оказался бы на твоем месте.
– Ну, опять за рыбу деньги. Не скажу я его координаты, хоть ты меня режь.
– Если надо – они сами узнают. Какие тайны в нашем городе?
– Я скажу, что приехал этот чертов Кашаев со стороны, прослышав, что мы даем товар на реализацию.
– Ну да. Ты и дала!
– Что ты пошляк такой стал?
– Это ты понимаешь в меру своей испорченности, я ничего дурного в виду не имел. А версия твоя слабая, и ею он удовлетворится, только если ты на сахар согласишься.
– Может, и соглашусь, не знаю пока. Есть у меня другой вариант, но он очень долгий, да и людей своих мне жалко, придется сильнейшим образом урезать их в зарплате. Сейчас-то все согласны, а что потом будет – одному Господу ведомо.
– Короче, я тебе сказал, а решать тебе одной. Что, и после всей моей информации не удостоюсь я твоего сопровождения в знатный кабачок? Плачу за удовольствие сам, как истинный джентльмен.
– Нет, нет, я же сказала. Потом предложение Хованского требует трезвейшей головы и времени.
– В таком случае всегда прежде нужно напиться.
– Нет, нет, в другой раз, и платить будем поровну.
– Желаю успеха! – помахал Ольге на прощание Михайлов своей кепкой-дубленкой.
На следующий день после обеда Ольга стояла в приемной Хованского, злобно смотря на его «фирменную» секретаршу, которая сообщила ей, что Валерий Иванович будет минут через пятнадцать.
