Они шли по Калининскому проспекту, и у метро «Арбатская» Николай Николаевич свернул налево — там был небольшой скверик и посреди него кафе «Ветерок» под брезентовой, добела выгоревшей крышей.
— Перекусим в тенечке и подумаем, — сказал Николай Николаевич.
Руфа заняла свободный столик, разложив на стульях свою и Сенину сумки, кожаную папку мужа, а на четвертый стул села сама. Николай Николаевич с Сеней встали в очередь у кассы.
— Не выпьете? — предложил Сеня. — За знакомство.
— Спасибо, не хочется. Очень жарко.
— А то поднесу. Я при деньгах, вы не думайте. — И помотал зелененькой трешкой.
Николай Николаевич улыбнулся, велел ему взять подносы и занять очередь у раздаточного окошка. Здесь он один справится.
— За хлеб не платите, у меня полбатона осталось, — наказал Сеня, но молодой профессор не послушался, выбил чек и на хлеб. Ни окрошки, ни других холодных блюд не было, взяли горячий борщ и тощие сосиски, а на третье по стакану холодного черного кофе. Руфа есть отказалась, выпила лишь кофе с булочкой, а они борщ только попробовали да сосиски маленько.
— У нас и библиотека хорошая, — похвастался Сеня. — Правда, не такая, как Ленинская, поменьше размером габаритов, но зато на берегу залива, недалеко от редакции. У нас ведь тоже газета есть, товарищ Колокольцев редактором, волжские поэты иногда приезжают, а отсюда, из Москвы, у нас побывал один, тоже в очках, Виктором Ивановичем зовут, — и Сеня назвал фамилию известного московского поэта.
— Надо же — Виктор Иванович! — Руфа посмотрела на Николая Николаевича, тот на нее.
— Удивительно!
— Почему удивительно? — слегка обиделся Сеня. — Очень даже просто. Я его, вот как вас, напротив визави разглядывал: он на сцене стихи наизусть читал, а мы с Феней в первом ряду слушали. Он тоже высокий, тоже в очках, только смуглый, а не русый, как вы.
— Извините, но удивительно в том смысле, что мир тесен, — сказал Николай Николаевич.
— Мы с Руфой тоже знаем Виктора Ивановича. Каждую весну встречаемся в Трускавце, почки вместе лечим.
— Почки? — не понял Сеня. — Такие люди масштабной значительности ума и… почки! Вода в столицах плохая или это от разумной напряженности интеллекта?
— От неразумной, — засмеялась Руфа и хотела добавить что-то, но Николай Николаевич утишил ее взглядом.
— Давайте не будем терять время и найдем ваших ученых, — сказал он и, взяв у Сени книги, посмотрел последние их страницы, что-то записал карандашом на обложке одной из них.
— Пошли.
Напротив кинотеатра «Художественный», на другой стороне улицы, стояла будочка горсправки, там им дали несколько телефонных номеров, Николай Николаевич тут же позвонил по телефону-автомату в издательства, и вскоре у Сени были нужные адреса с объяснением дорожных маршрутов.
— Спасибо вам безразмерное! — сказал Сеня грустно. — Вот разойдемся сейчас и уж больше никогда не свидимся. Я ведь первый раз в жизни с живым профессором говорю. Не верится даже в подозрительности: такой молодой, а супруга Руфа еще младше.
— Не старую же брать, — улыбнулся Николай Николаевич. — Будете в Ленинграде — заходите. Вот адрес. — И протянул ему квадратик белого картона, на котором было напечатано книжным шрифтом, что Скатов Николай Николаевич доктор филологических наук, профессор, критик и литературовед, и сообщался его адрес и телефон.
— Мы завтра вечером уезжаем, — сообщила Руфа. — Если окажетесь на своем вокзале и будет время, зайдите на Ленинградский проводить. Вы нам тоже понравились.
— Спасибо, обязательно приду. — И Сеня, пожал им руки, еще несколько минут стоял и глядел вслед, пока они не перешли бульвар и не затерялись в толпе.
Сене повезло. Несмотря на каникулярное время, он встретился со всеми тремя учеными, причем двух, профессора Петровича и химика Юрия Георгиевича Чиркова, увидел в тот же день. Профессор Петрович тоже оказался моложе Сени, красивый, высоколобый, в очках. Он принял гостя приветливо, провел в свой кабинет и угостил чаем. Жарко, знаете ли, а чай превосходно утоляет жажду и оказывает мягкое тонизирующее действие.
Проект подзарядки электромобиля от дороги ему показался остроумным, а когда он узнал, что Сеня не имеет не только высшего, но и среднего технического образования, то оживился.
— Высокий уровень знаний и опыта, — сказал он, — как ни странно, порой мешает успешной творческой работе. В изобретательской литературе появились два термина: «вектор инерции» и «психологический барьер». Появились потому, что было замечено следующее: человека, отягощенного большим грузом знаний, вектор инерции неудержимо тянет искать решение на уже известных технических путях, а психологические барьеры из накопленных знаний, как заборы из колючей проволоки, закрывают все новые подходы к решению задачи. Они-то порой и не позволяют изобретателю взглянуть с совершенно новых, неожиданных позиций на решаемую задачу. Эту мысль юмористически выразил Эйнштейн: все знают, что вот это нельзя. Но появляется человек, который не знает, что это нельзя. Он и делает открытие…
Видя жадный, нетерпеливый интерес Сени, профессор разговорился и стал беседовать с ним как с коллегой, равным по образованию и научным заслугам.
Конечно же он не отвергал серьезные знания и опыт, он считал, что поиск нового идет успешней, если ты хорошо подготовлен, широко информирован и знаком не только со своей областью, но и со смежными и даже далекими от твоей области науками. Просто муза изобретательства, как и другие музы, порой капризничает и нарушает эту ясную прямую пропорциональность. Надо быть оригинальным, не ходить избитыми путями.
Он попросил Сеню рассказать о себе, пожалел, что тот мало учился, и обрадовался, когда узнал о сорокалетнем стаже его изобретательства и склонности к самообразованию. А одержимость в творческой работе, переживания при виде каких-то недостатков или неправильностей в машинах приветствовал.
— Это же повышенная социальная ответственность, — сказал он. — Обычное состояние творческого человека. Без него, без сознания необходимости вашего изобретения, без одержимости и веры в свои творческие возможности работать просто нельзя.
Сеня попросил рассказать о самом известном из полутора десятков серьезных его изобретений — об относительном методе передачи сигналов, но профессор с улыбкой рассказал о «сапогах-скороходах», созданных студентами из Уфы, и ранцевых реактивных двигателях.
Самое ценное, что унес с собой Сеня от Петровича, это советы по методике поиска новых решений.
Древний способ проб и ошибок, выручавший Сеню, его упование на интуицию, оказываются всегда громоздки и ненадежны, а в наше время тем более. Правда, интуиция одаренного специалиста стоит многого. Она основана на серьезных знаниях и опыте, мозг тут выдает оптимальное решение, не перебирая различные варианты — их может быть бесчисленное множество, — а каким-то коротким путем. Чтобы сократить этот путь, разработано несколько практических методик изобретательства. Наиболее известна у нас АРИЗ — алгоритм решения изобретательских задач. Эта методика указывает последовательность шагов для определения идеальной машины или идеального конечного результата, затем выявляются технические противоречия в решаемой задаче, пути преодоления этих противоречий…
Юрий Георгиевич Чирков, — еще моложе Петровича (вот какие люди делают науку!), коротко стриженный, ясное, строгое лицо с ямочкой на широком подбородке, — рассказал ему о топливных элементах. Сеня никогда не предполагал, что о сложной проблеме энергетики можно говорить так просто. И невольно ощутил неловкость за свои наукообразные рассуждения, за то косноязычие, которого по привычке давно уж не замечал. А ведь кто-то из старых ученых говорил: кто ясно мыслит — ясно излагает. Сеня не мог излагать так ясно, как это делал Юрий Георгиевич.
— Вот процесс горения для химика: атомы углерода (топливо) теряют электроны, а атомы кислорода воздуха, поддерживающего горение, приобретают эти электроны. Конечный продукт — углекислый газ. То есть горение — это обмен электронов между атомами. А ведь электрический ток тоже движение электронов, только упорядоченное. А нельзя ли так организовать горение, чтобы сразу получать электрический ток? Чтобы электрически заряженные ионы не превращали свою энергию в тепло? Словом, возможно ли «холодное» горение, организованное и упорядоченное? Оказывается, возможно. Вот реакция такого горения: водород соединяется с кислородом и дает воду и электрический ток, минуя тепловые и механические стадии. Чтобы генерировалось электричество, надо иметь три вещи: газ водород, источник ионов ОН (раствор щелочи в воде) и кусок металла (электрод), который примет рожденные электроны. Вот и все. А чтобы реакция шла долго, на стыках электрод — электролит — газ нужен второй электрод, чтобы беспрерывно подводить ионы и отводить электроны. Словом, нужна замкнутая цепь.
