По-другому не бывает. Это разложение. Рядом с трупами многим тепло.
* * *
Клянусь всем, что есть на свете дорогого, я очень хорошо отношусь к демократии.
А еще я очень хорошо отношусь ко всем нашим руководителям, носителям этой самой демократии.
Потому что они действительно носят ее.
При себе, на себе, с собой и в себе.
Аж перекосило.
* * *
Клянусь всем, что есть на свете великого, я очень хорошо отношусь к их мыслям – а они все время являют нам свои мысли – так, от всякой ерунды, но во всем этом есть свой смысл, фантазия и философия, которая всякий раз оказывает нам могучую поддержку.
Втуне.
* * *
Мы особенно нуждаемся в этом виде поддержки, потому как остальные виды мы уже видывали.
А еще мы нуждаемся в заботе.
Прохладной заботе.
Оставили ее остывать самостоятельно, вот она и стала прохладной.
Хуже было бы, если б она была горячей, с пылу, обжигающей – в руки невозможно взять. А так – как манная каша в пионереком лагере – на всех одна и давно остудилась, прилипнув к тарелкам.
* * *
А хороши бывают посиделки с правителями. Во время оных посиделок можно и вопрос задать, и ответ на него получить – ну, так чтоб не очень, конечно.
Потому что все это для неокрепших умов.
Они – те умы – у нас еще встречаются.
Они исследуют различные области знания – Создатель наш все это терпит, конечно.
* * *
Взять хотя бы суды. Недавно наш-то опять отличился. Сказал насчет судов такое, такое… в общем, все повернул и поставил опять на ноги.
А то ведь до того этой самой, что ни на есть, все и думали. А тут – опять на ноги. Вот так и будем переворачиваться.
* * *
Берлускони приезжал. Не слышали?
Зачастил.
А до этого и Шредер с Шираком были.
Тянет их к нам, замечу, потупя очи долу. Большая такая, осмелюсь ли, великая тяга.
Господь наш, Бог Вседержитель, складывает нас в таких конфигурациях и видах, и в таких целях он все это делает, согласных с его бесконечной мудростью, что некоторых тянет друг к ДРУГУ
Особенно когда дело касается нашего заповедника. Демократии, конечно.
* * *
«Он очень боялся Бога и с уважением относился к религии!» – напишут на его могиле.
Или: «В нем было больше религии, чем здравого смысла!»
Там много чего напишут, оставь эту могилу во власти времени.
Вот ведь беда – ляжет в землю, и всякий захочет на него нас… Но об этом пока не думаете А почему?
А потому что все думы о России.
О ней. О матушке. Потому что кое-кому она матушка, а кому-то и мать (в различных вариантах).
* * *
Тут я бы спел, конечно, если бы пение мое усладило еще хотя бы один слух, окромя моего собственного.
Грешен. Люблю петь.
В основном государственные гимны.
Грядет 4 ноября. Я это чувствую, потому что меня заранее тянет.
Осеннее это. Глубоко осеннее. Тягучее, если не сказать тягостное.
Избыть это все хочется.
Так что пение в самый раз.
Вскочил, всклокоченный, поворотился окрест, а потом и вытянулся в струночку и – самое это самое – запел.
* * *
Я думаю, только один человек во всем белом свете с ходу способен был бы меня понять, и человек этот – председатель нашей Думы.
Я его видел несколько раз, и всякий раз мне приходило на ум, что запой я вот так, ни с того ни с сего, Гимн государственный – и он поймет.
Не осудит, не воспротивится, но поймет.
Он даже подтянет.
А голос у него – на слезу пробивает.
Тут он недавно про выборы говорил, так мне сейчас же плакать захотелось.
Подлинное он сокровище – это я со всей ответственностью заявляю.
Подлинное, истинное сокровище из неисчерпаемой сокровищницы знаний. И даже когда на белое он говорит черное, я приглядываюсь– и, батюшки-светы, святые угодники, Агапья, Агапья, поди ж ты! – действительно черное.
Вот ведь каково!
«Мудрость и политика правительства забыты были из-за неприменения их на практике!» – это цитата. Не помню кого, но почему-то как только вижу его, так сейчас же про мудрость и вспоминаю вместе с правительством.
* * *
Тут, я слышал, опять требуется патриотизм. Нужда, проще говоря.
Не просто футбол и пиво с карнавалом, а хороший, добротный – чтоб, значит, надолго.
Фильмами хочется его возродить.
Не про ментов, наркотики, баб и олигархов, а про что-нибудь такое.
Как в «Александре Невском»: «Кто с мечом к нам придет…» – ну и так далее.
Ни слова правды, зато – как поперло.
И перло еще лет десять.
Вот чтоб, значит, на десять лет хватило – вот чего хочется.
Потому что сейчас все начнется – нехорошее, непопулярное, трудное – как с этим патриотизм воспитаешь?
Его ж с детского сада надо воспитывать. В воспитатели не брать не поймешь кого, а потом – школа, учителя.
Это ж они воспитывают патриотизм, напополам с родителями и библиотеками. А библиотеки нынче – ох-хохоханьки-хо-хо!
А тут еще опять за услуги ЖКХ денег возьмут немерено – какой уж тут патриотизм.
Пенсии – понятно где. Образование – ясно как. А еще – здравоохранение, армия – и поехало, поплыло, мама моя дорогая!
За что ни возьмись – все рассыпается.
И не просто так рассыпается, что наклонился и собрать все это можно, а в прах рассыпается, по швам трещит.
Бабы не рожают, люди мрут, с демографией – сказка чудесная, а настоящую перепись населения и проводить-то страшно, потому что про нее тут же Америка и Китай узнают.
Как после этого их в Сибирь заманить в виде инвестиций? Они как только получат данные по переписи, так придут туда совсем без инвестиций. Просто так.
Потому что скоро с нашей демографией, если даже все наше население превратится в пограничников и встанет на границе, то один пограничник другого, с ним соседнего, все равно не увидит.
Да и до Курил их не хватит, так что самое время начинать переговоры с Японией.
А то ведь и безо всяких переговоров все отымут, умыкнут.
Правда, трубы у нас останутся с вентилями – ну так это же единственное, что останется.
Так что фильм, ребята, очень нужен.
Очень.
А то ведь не ровен час: «Кто с мечом к нам придет, тот… насквозь нас и пройдет».
* * *
Трезво, господа, только трезво, приходя понемногу в себя, отмечаешь: нужды нет.
Нет нужды в уме. Все приходят понемногу в себя и без ума. Философия жизни не нуждается в его могучей поддержке.
* * *
Драгоценный читатель! Удостой меня хотя бы капельки своего внимания, а я уж разверну перед тобой ткань повествования, где будут характеры и образы, а также личины и обличия и низменности бытия, перемежающиеся возвышенностями человеческого духа.
* * *
Пусть погибнут все искусства и науки на свете вместе с книгами, в которых они изложены.
Пусть рухнет, сгинет, сгорит, пропадет все пропадом.
Об одном прошу тебя, Господи, оставь на земле только искусство воровства.
* * *
Я ничего не хочу сказать плохого. Я ничего не хочу сказать особенного, но только деньги, выделяемые в следующем году на милицию, приближаются к деньгам, выделяемым на оборону.
Вы, наверное, памятуя о прошлых моих пассажах, сразу же подумали о воровстве?
Грешен. Я тоже так подумал.
А потом мне показалось, что дорого нынче стоят дубинки.
* * *
Полезно иногда открыть дождливым утром глаза и посмотреть на окружающий тебя Божий мир. В этот момент можно услышать президента России: «Через два месяца должны завершиться мероприятия по структурному обновлению Вооруженных сил».
О как! «Завершиться». Это вам не хухры-мухры!
«Но, помилуйте! – хочется воскликнуть, – как же? Ведь…» – а тебе еще одну президентскую фразу: «Следующая наша задача более сложная – техническое перевооружение армии и флота!» – и: «И в этой связи отдача от оборонно-промышленного комплекса должна быть более высокой!»
Знаете, приятно осознавать, что не только ты проснулся и трезво взглянул на весь этот мир, но и с президентами порой это случается.
А ведь всего-то пять с лишним лет тому назад, в январе 2004 года генерал от авиации Виктор Сокерин уходил из ВВС в знак протеста против их неуправляемого развала.
Вот что он тогда говорил: «В настоящее время в ВВС и ПВО Балтийского флота летчиков-снайперов моложе тридцати шести лет – нет, моложе сорока лет—два процента, летчиков первого-второго класса моложе тридцати шести лет – три процента, штурманов-снайперов моложе сорока лет – один процент, штурманов первого-второго класса моложе тридцати шести лет – одиннадцать процентов. Шестьдесят процентов командиров экипажей старше тридцати пяти лет, из них половина – старше сорока лет. Как мы видим, возраст высококлассных специалистов увеличился на десять – пятнадцать лет и продолжает расти. Через пять лет «посылать в бой» будет некого, так как практически все летчики первого класса уйдут на пенсию. Еще одна причина – бесконечное реформирование. За последние три года на Балтийском флоте была и «морская авиация флота», и просто «авиация флота», теперь – «ВВС и ПВО Балтийского флота». Это не только изменение штампов и печатей, изменение тарифных разрядов, званий по должностям, но и постоянный стресс для офицеров, связанный с переназначениями, переработкой боевых документов, слаживанием и так далее».
