– А может, – спрашивает, – и мне такую подгонишь? Так, чисто по-пацански. Из солидарности. Сам же говоришь, что для местных мы все – русские.
Молчу.
Думаю.
Чечену – футболку «Я русский»?!
Ни хрена ж себе!
О-бал-деть…
– Да не вопрос, – говорю. – Подгоню, конечно. Как ты говоришь, чисто по-пацански. Только условие поставлю, уж не обижайся. Ты пообещаешь, что не только по Марселю или там по Москве, скажем, в ней рассекать станешь. Но и по своему родному Гудермесу пару раз пройдешься.
Теперь – он молчит.
Тоже думает.
– Это, пожалуй, будет непросто, – соглашается.
Я киваю.
Достаю из кармана сигареты, угощаю его, прикуриваем.
– Вот, – говорю, – в том-то и дело. Но если решишься, футболка тебя будет ждать. А пока – нас не футболка, нас Злата на улице ожидает. На такси. Так что давай, собирайся, поедем в гостиницу. А то мне выпить, чувствую, срочно требуется. Колотит, блин, всего, на фиг.
– Поехали, – соглашается.
Добиваю по-быстрому окурок, натягиваю свежекупленный джемпер.
Он, гляжу, тоже поторапливается.
Но как-то не очень уверенно.
– А почему у твоей девчонки такое странное имя? – спрашивает.
– Во-первых, – сообщаю, – не «девчонки», а невесты – почувствуй разницу. А во-вторых – нормальное имя. Она у меня чешка, понимаешь? Такая вот загогулина получается…
– Кто-кто?! – удивляется.
– Чешка, – продолжаю терпеливо. – Гражданка Республики Чехия. Из стольного города Праги, представь себе. Так получилось.
Он только удивленно башкой мотает.
– Вот как, – тянет. – А я уж подумал… У нас «чехами» федералы чеченцев звали.
– Знаю, – хмыкаю. – Газеты не только читать, но и писать в них, представь себе, доводилось. И в Чечню в командировки летал когда-то. Не как солдат, как журналист, разумеется. Но она – именно чешка. В Праге осенью познакомились. А весной – свадьба будет. Приезжай, кстати, если время выкроишь.
– Приеду, – кивает задумчиво. – У нас, когда кровь вместе проливают, к этому серьезно относятся. Даже если так, как сегодня. Но все равно, как-то странно у вас получается. Осенью познакомились, весной – свадьба. Быстро. А еще говорят, что чехи русских не любят.
Я смеюсь.
Губы разбиты в мясо, и делать мне это – достаточно больно.
Но все равно – не могу удержаться.
– Да мне, – говорю, – плевать, как они к нам относятся. Для меня самое главное, что Злата меня любит, а не весь когда-то братский народ Чехословакии. Да и родители ее не возражают.
– Это хорошо, что с родителями согласие. Старших уважать надо. Пойдем, что ли?
– Пойдем, – усмехаюсь. – И правда пора. Заждалась там уже, наверное, нас моя девочка…
…Выпили мы с ним в тот вечер в лобби-баре гостиницы крепко, врать не буду.
И парни тоже подтянулись.
Сначала, конечно, они Альвея восприняли, мягко говоря, настороженно.
Но потом – ничего.
Разговорились.
Даже на футбол его с мужем сестры пригласили.
А что?
Мы, оно конечно, – все немного фашисты, наверное, что целку-то тут ломать.
Права «либеральная», мать ее, пресса.
Ой, права.
Не во всем, так во многом.
Но если человек нормальный, то какая разница, кто он?
Как на следующий день мы с «Олимпиком» сыграли – вся страна видела.
Вынесли нас.
Три – ноль.
И – без шансов.
Вначале, правда, побарахтались слегонца, любимец торсиды Саня Павленко чуть гол не забил, а потом за нарушение на нем судья «точку» должен был ставить – совершенно железно.
Но вот дальше…
Дальше команды «Спартак» Москва на стадионе «Велодром» – просто не было.
Было – какое-то малопонятное говно.
Унылый кал.
Так что про тот позор меня, извините, – не тянет рассказывать.
Было – и было.
Нужно просто пережить.
И – забыть.
Хотя как такое забудешь?
Поющий оскорбления «Велодром», арабский баннер «Да здравствует свободное Косово!».
Вот ведь суки.
Нас за баннер «Косово – это Сербия!» местные копы чуть в кутузку не уволокли.
А им – хоть бы хны.
Приехавшие поддержать «Спартак» сербские парни из «Ультра клана» от ненависти чуть решетку не сгрызли.
Типа, футбол вне политики, ага.
Я уже поверил.
Ничего.
Придет наше время.
И – скоро…
А пока, пропьянствовав вечер в гостинице, мы с утра расплатились за мини-бар, сели в скоростную «собаку» до Парижа и там разлетелись по домам.
Я – в Москву.
Злата пока – в Прагу.
Пока – потому что ей скоро нужно было ко мне, в Россию прилетать, подавать заявление.
Сразу после православной Пасхи решили расписаться, в конце апреля.
А то по приметам, кто в мае женится, потом всю жизнь маяться будет, чего нам, понятное дело, не хотелось, причем – обоим.
А в июне – июле – чемпионат Европы.
После которого у нее уже… гкхм… живот будет прилично выделяться.
Как-то – не комильфо.
Свадьба все-таки должна быть свадьбой, а не только официальной регистрацией брака.
Вот и решили – конец апреля.
И точка.
А заявление оформим сразу же, как ей годовую российскую визу откроют. Чтобы сразу после регистрации начать оформление вида на жительство.
Беда, короче.
А мне еще иногда, представьте, работать нужно.
И желательно – много и хорошо.
Деньги нужны, ага.
Я, кстати, сразу по приезде в столицу на вторую работу устроился.
На радио.
Они меня давно звали, программу вести.
Только раньше мне это было на фиг не надо, сами понимаете.
Казалось, не мой формат.
А тут дополнительные две с половиной штуки в месяц – совсем не лишние.
В общем – началось.
Завертелась, блин, карусель.
Затянуло щепку водоворотом…
Повертелся неделю, аки белка, блин, в колесе, пристегнутом к электрогенератору.
Электричество повырабатывал – ща, чувствую, кони двину.
Я ж еще и на фрилансе заказов понабрал, мама не горюй.
Хватит, думаю, под корягой сидеть.
Пора уже и на свет белый показываться.
А всей радости за отчетный период – ответка в Луже с Марселем, которую наши футболеры, хоть и поскрипывая и попердывая, но все-таки выиграли.
Два – ноль.
Дальше-то, в одну восьмую – один хрен по итогам двух встреч французы прошли.
Но все равно приятно.
Постояли, пошизили, порадовались.
Саня Павленко, опять-таки, банку положил.
И Рома тоже порадовал.
Хорошо, в принципе.
Но – мало.
Поэтому, когда Али предложил на выходные к нему на дачу сгонять, шашлычков пожарить, я, естественно, – с радостью согласился.
А что?!
Отдохнуть на воздухе, с ночевкой на втором этаже уютного Глебова особнячка, да еще и в хорошей компании.
Водочки, опять-таки, попить, под фирменные дачные шашлычки.
Зачет…
…Короче, сунул возмутившегося кота в «переноску», запихнул ее в свою старую черную «мазду» (кстати, менять пора, – уже больше трех лет девочке), и поехали.
Прямо в субботу с утра.
Машин мало, дорога свободная.
Ясно.
Морозно.
Сосны вдоль дороги стоят, снегом припорошенные.
Гляжу – эта дура голосует.
Нос трет.
Холодно, вижу, девочке.
На вид – лет семнадцать от силы, одета вроде прилично. Даже можно сказать, со вкусом.
Ну, думаю, – ладно.
Останавливаюсь, опускаю стеклоподъемник.
– Что-то случилось? – спрашиваю.
– Н-нет-т, – подпрыгивает, выбивая зубами чечетку, – п-просто з-замер-рзл-ла… До Зеленограда не подбросите?
– Садись, – усмехаюсь. – Поехали.
А что?
Не бросать же это несчастное примороженное создание в февральском подмосковном лесу?
Едем.
Молчим.
Она потихоньку отогревается, я на дорогу поглядываю.
В этот момент нас слегка на очередном ухабе подбрасывает, отчего на заднем сиденье котяра недовольно мявкает.
Прямо из «переноски».
Типа, ща кого-то порву.
Держите меня семеро.
Для непривычного и неподготовленного человека – удовольствие ниже среднего.
Она, несмотря на пристегнутый ремень безопасности – я и сам всегда пристегиваюсь, и других в своей машине заставляю, – чуть крышу кумполом с испугу не пробила.
– Ой! – хватается за сердце. – Это кто у вас там?!
– Арамис, – усмехаюсь. – Хотя эту наглую тварь надо было еще в котеночьем возрасте переименовать. Например, в Адольфа. Или там хотя бы в Борджиа, если судить по характеру. Кот там. Лысый. Элитной породы «канадский сфинкс». Член семьи. Вот приятели на дачу пригласили, не бросать же дурака в Москве одного.
Смотрит на меня с интересом.
– А как же жена? – спрашивает.
Прикуриваю очередную «никотиновую палочку», немного опустив стеклоподъемник.
Она уже вроде согрелась, так что ничего страшного.
– А жен, – затягиваюсь, – пока что нет. Ни у меня, ни у кота. Хотя в скором будущем, возможно, будут.
Смеется.
Надо, кстати, думаю, и вправду Арамису подругу жизни прикупить.
А то мотаться приходится: выезда, командировки по работе.
Одиноко парню.
Приходится к Глебу с Ингой отвозить, спасибо, принимают пока по дружбе.
