На этом первая встреча обожавших друг друга коллег завершилась.
Далее Антон Рампо принял посильное участие в решении и других наболевших проблем. Как рассказал Антону Эдо, пробки в Сочи стали даже хуже, чем в Москве, так что у местных водителей появились новые привычки. Во-первых, нарды. Сочинские автомобилисты и раньше играли в нарды, но в паузах между поездками. Теперь стали играть на ходу, если эти поползновения со скоростью червя можно считать ходом. Во-вторых, водители-армяне стали брать с собой в поездку сыновей, чтобы не удивляться тому, как они быстро растут, и чтобы во время поездок по городу передать сыновьям знания жизни. И в‑третьих, водители стали возить с собой пустые бутылки из-под йогуртов.
– Зачем? – спросил Антон.
Эдо пояснил зачем, несколько смутившись. В пробке у человека, выпившего жидкость, и не обязательно йогурт, может возникнуть желание, удовлетворить которое в пробке непросто. Но можно, если есть бутылка из-под йогурта.
– А почему именно из-под йогурта? – с глупым лицом спросил Антон.
Эдо окончательно смутился и сказал:
– Такие вопросы задаешь, даже неудобно.
Таким образом, производители бутылок для йогуртов, того, вероятно, не зная, точно попали в формат. Страшно и думать, что они могли рассчитывать на это заранее. Так подумал Антон и решил, что, несомненно, столкнулся с маркетинговым феноменом.
Феномены в Сочи были на каждом шагу. Например, на совершенно новых дорогах постоянно обновлялось покрытие. Можно было приписать желание обновлять новое неистовому перфекционизму строителей. Но, глядя на их лица, Антону было очень трудно приписать им что-то неистовое, а тем более имеющее отношение к перфекционизму. Тогда Антон предположил, что, вероятно, этот сизифов труд хорошо окупается. Но, с другой стороны, разве Сизифу платили?
Кроме того, дороги постоянно менялись, и никто не мог объяснить, для чего. Менялась ширина и длина, полосность и направление движения. Менялись и дорожные знаки… Прежние при этом не снимали, а закрывали куском черной клеенки. Если ветер срывал или прошедшая мимо корова съедала клеенку, соседние знаки иногда призывали к вещам несовместимым: немедленно остановиться и при этом удерживать скорость 90 км в час. От этого у водителей стало появляться тревожное чувство, что они заснули за рулем и все это сон. Водители стали останавливаться то там, то сям, чтобы выспаться во избежание аварийных ситуаций. Понятное дело, что такая ситуация – множество водителей, впавших в оцепенение посредине дороги, как куры при виде гриля, – сама по себе была аварийной. Со временем перестали понимать, как и куда ехать, даже гаишники. Антон Рампо во время поездки с Эдо лично наблюдал такую сцену. Их машину остановил гаишник, и между ним и Эдо произошел такой разговор:
– Вы куда едете, а? Вы что, не знаете, что здесь нельзя ехать? – спросил гаишник.
– Уважаемый, утром же еще было можно?!
– Было можно?
– Отвечаю, я проехал!
– А сейчас?
– Я не знаю. Сам скажи, что думаешь.
– Я растерян вообще.
– Тяжело тебе, братик.
– А кому щас легко. Слушай, если узнаешь, как ехать можно, как нельзя, по-братски маякни мне, чтоб я не стоял тут с палкой, как памятник дирижеру.
– Проблем нет, сделаю. Кричи телефон.
После этого гаишник продиктовал Эдо свой номер и заодно переписал себе номер Эдо с надписи «Продаю» с заднего стекла машины на случай, если сын гаишника, когда на следующей неделе вернется из армии, захочет купить «девятку». Потому что когда человек приходит из армии, ему надо помогать сделать первые шаги по этой жизни. Ведь если люди не будут друг другу помогать делать первые шаги, очень легко оступиться – много есть скользких дорог, и много таких примеров видели они оба: и Эдо, и гаишник, и оба они такой судьбы сыну гаишника не хотели бы. Вот такой разговор был у Эдо с гаишником. Антон, слушая их диалог, подумал, что особые отношения, простые и теплые, воцаряются в мире людей, когда приходит беда. Например, Олимпиада. Потом Антону в голову пришла мысль, что, получается, он должен создать положительный образ беды. Этот вывод удивил и огорчил Антона, потому что положительный образ беды явно требовал больших затрат, и возможно, даже затрат из его неприкосновенного личного бонуса. Антон решил, что думать так не надо, и перестал. Прекратив думать о плохом, он сразу понял, как можно создать положительный образ, например, дорожных пробок. Мир движется сейчас очень быстро. Люди на ходу не успевают толком ничего. А пробки – это шанс остановиться, подумать о жизни, о своем месте в ней. В сущности, стоять в пробке – это как смотреть на цветение сакуры, если настроиться правильно. Приходит понимание скоротечности жизни.
Когда Антон высказал эту мысль Эдо, тот сказал, усмехнувшись:
– Понимание скоротечности жизни, братуха, у нас тут у всех с семи лет, у многих даже раньше, и что?
Антон не стал втягивать Эдо в философский диспут. Самого же Антона его подчиненные в это время втянули в очередную проблему. В город должны были приезжать высокие гости: Путин и другие серьезные люди. Запретить им приезжать в Сочи не было никакой возможности. Свободный проезд без пробок для высоких гостей был обеспечен – дороги просто перекрывали, тем самым давая остальным людям возможность подумать о скоротечности жизни. Но что могли увидеть высокие гости, проезжая свободно? Они могли увидеть самое страшное – жизнь. Аналитики во главе с Бельманом сомневались, что Путину и его иностранным друзьям все это понравится. Конечно, многое можно списать на местный колорит, привычку армян сушить ковры на балконах, привычку коров выходить на правительственную трассу. Колорит, мсье. Это колорит, не смотрите туда. И все же было понятно, что лучше мсье не видеть все это.
Еще до приезда Антона местные жители получили инструкции. Например, привести крыши домов к единой цветовой гамме. Армяне – древний народ строителей. Они любят и умеют строить. Но вот с цветовым решением крыш есть проблемы. Ведь каждый строитель хочет как-то превзойти соседа. Превзойти по этажности можно, но есть свой предел: небоскреб не поставишь – горы, большой наклон участка: если упадет, и хурму поломает, и подавит кур во дворе мегабилдинга. Превзойти по дерзости архитектурной мысли можно попробовать, но готика у армян не в ходу. Дома они строят, чтобы летом держать отдыхающих, а отдыхающим жить в готике страшно. Остаются фасады и крыши. Они в Сочи самых разных цветов: синие, желтые, ярко-зеленые. Иные цвета и Ван Гог бы не знал как назвать. Соответственно, первая инструкция строго требовала весь этот армянский импрессионизм срочно превратить в средиземноморский стиль: белые домики, красные крыши. С белыми домиками было понятно, проблему быстро решал алебастр. А вот как быть с крышами? Армяне сначала присели в раздумьях: жить без крыш не хотелось, и выбросить жалко красивую ярко-желтую крышу. Поехали дружно за краской. Был момент, когда красная краска в Сочи покупалась с такой скоростью, как будто терракотовая армия династии Цинь решила срочно покраситься перед новым походом. Вопрос был решен. Правда, некоторые жители прогадали с водостойкостью краски, и после частых в Сочи дождей крыши снова пытались стать синими, желтыми и ярко-зелеными. Но эта проблема решалась матом и повторной покраской.
Вторая инструкция касалась ковров. Чистюлям армянам запретили сушить ковры на балконах. Поначалу, конечно, те приуныли. Жить среди влажных ковров кто захочет? Но тот, кто силен духом – а армяне духом сильны, – может какое-то время походить по сырому ковру, не размякнув.
Третья инструкция касалась коров. Скотина поняла всю важность момента не сразу. Но ей объяснили про пиршество спорта и про неизбежный убой в случае нарушения инструкций. Временно не выходить на федеральную трассу во время проезда Путина и не класть ароматные лепешки на пути и без того грустного президента жвачные согласились. Но оставалось еще много других вещей: курятников и коровников, лачуг и сараев, домов и домишек, людей и людишек, которых высоким гостям не хотелось показывать. Аналитики поначалу предложили решить проблему за счет скорости. Можно везти Путина и его друзей очень быстро. Тогда и курятники, и индюшатники, и разноцветные, как рыбы Красного моря, крыши армянских домов – все бы это сливалось в один ровный фон, приятный для глаз, грустных глаз Путина. Но первые же расчеты показали, что кортежам высоких гостей придется ехать слишком быстро, как бобслеистам, а это, увы, невозможно. Страдающие перфекционизмом строители все время чинили дороги. Была еще идея не переделывать все, ведь это трудно и долго, а просто снести – это быстро и весело. Снести все, что находится слева и справа от трассы. Но решение было проблемным. Во-первых, чтобы снести все дома, нужно было куда-то деть их обитателей. Предполагалось, и не без оснований, что люди, потерявшие кров, не захотят жить как ветер, свободно и вольно, ведь они армяне, а не цыгане, да и цыганам нужны кибитки, гитары, театр «Ромэн», что уж говорить об армянах, домовитых и довольно оседлых. Во-вторых, если снести все, высокие гости увидят необитаемую сушу, им это может показаться тревожным: как правило, необитаемые на планете места просто непригодны для жизни, пустыня Намиб, например. А проводить пиршество спорта в пустыне Намиб – это как-то рискованно. Значит, нужно построить на месте снесенных жилищ что-то другое, чтобы было понятно, что места обитаемы. Но что? Элитные поселки, конечно. Но они потому так и называются, что живет в них элита, построить-то можно, но где быстро взять столько элиты? Правая рука Антона, идиот Игорь Беленький, например, предлагал заселить поселки актерами, которые будут изображать элиту. Но было понятно, что актеров нужно много, а одного взгляда на русское кино достаточно, чтобы понять: актеров в стране не хватает, Безруков с Хабенским населить собой кучу поселков не смогут, да и примелькаются быстро, если будут появляться то там, то сям, слева и справа от трассы.
