Ознакомительная версия.
Все больничные администраторы это знают, но дружно притворяются слепыми. Начнешь «возникать» – повара разбегутся. Не главному же врачу с заместителями прикажете к котлам становиться?
Одно требование должно свято соблюдаться на кухне – чистота, пусть даже и относительная. За эпидемию дизентерии или сальмонеллеза в больнице главный врач вполне может поплатиться своим местом.
– Но жалоб стало больше, – посуровел главный врач. – В чем дело?
– Кухня работает, как работала, Святослав Филиппович. Это буфетчицы в отделениях обнаглели, – ловко «перевел стрелки» Владимир Васильевич.
Буфетчицы находятся в подчинении заведующих отделениями, а, если точнее – то старших сестер. Заместитель главного врача по АХЧ такой «мелочью» не занимается, ему своих забот хватает.
– Супы наполовину водой из-под крана разбавляют, да и не только супы… – продолжил Владимир Васильевич. – Вот и жалобы. А помните ту, что котлеты надвое резала и убеждала больных, что из-за кризиса порции теперь такие стали?
Буфетчица должна ежедневно ездить на кухню за едой на все отделение. Тяжелые бидоны, тяжелые, неповоротливые металлические тележки, небольшой оклад. Да еще надо раздать пищу и перемыть всю посуду. И так три раза в день.
Раздавать пищу буфетчицам помогают медсестры, за это буфетчицы их кормят из больничного котла. Санитары помогают тащить тележку на кухню и обратно. Им тоже перепадает еды, как и положено – до отвала. Многие врачи, не привыкшие упускать даже малую выгоду, тоже не прочь пообедать на халяву. Вот и получается, что у каждой буфетчицы есть дополнительно от пяти до десяти едоков, каждый из которых меньше двойной порции не наворачивает. Да и домой каждый день чего-то там надо унести, без этого вся работа теряет смысл. Вот и разбавляют, ополовинивают, а то и попросту недодают.
Выгонишь одну буфетчицу – на ее место придет другая, ничем не лучше первой. Да еще, пока ставка не закрыта, ездить на кухню придется старшей сестре. Поэтому буфетчицами не разбрасываются и попусту их не увольняют. Некоторым даже позволяют жить на территории больницы – свободный угол для нужного человека всегда найдется.
– Я все понимаю, но прошу усилить контроль! – сказал главный врач. – Ведь если жалобы будут идти таким же потоком, то рано или поздно придется принимать меры. Вплоть до крайних! Вы меня поняли?
Заведующие нестройно покивали, подтверждая, что поняли все прекрасно.
– Вообще давно пора всех на сухой паек переводить! – осторожно пошутил Владимир Владимирович. – Удобно и никакой головной боли.
– Тут не казарма, а больница, – привычно поправил главный врач. – Ты не путай, привыкай к гражданской жизни.
– Оно и видно – в казарме порядку не в пример больше, – так же привычно отшутился заместитель по АХЧ. – И жалоб нет – одни благодарности в приказе. А тут пять лет работаю – и ни одной благодарности…
«Только дом у себя в Раменском построил да дочери квартиру в Москве купил. И тачки меняешь ежегодно», – подумал главный врач, в глубине души высоко ценивший своего оборотистого и хваткого заместителя. Во всяком случае, ежемесячной «пользы» в конвертике от Владимира Васильевича было много больше, чем от любого другого заместителя.
– И последнее! – Главный врач постучал ладонью о стол, призывая собравшихся замолчать. – Не знаю… не помню уже, в который раз я это говорю, но…
Многозначительная пауза должна была подчеркнуть важность сказанного.
– …больных надо обследовать согласно стандартам и выдерживать на койке столько, сколько положено. За прошлый месяц нам не оплатили четырнадцать случаев! Че-тыр-над-цать! Конечно, на тысячу шестьсот коек это не так уж и много, но все вы знаете мой принцип – неоплаченных историй не должно быть вообще! Ни одной! Потому что каждая такая история – это брак. Это свидетельство того, что мы с вами сработали вхолостую и больница не получит причитавшихся ей денег! Денег, которые ушли буквально из-под носа!
Пациенты лечатся, а потом после их выписки лечение оплачивается страховыми компаниями. Разумеется, если у пациента есть полис медицинского страхования. Страховые компании всячески придираются к историям болезни, представленным «к оплате». Малейший просчет – неполное обследование, выписка днем раньше положенного срока и все такое приводят к тому, что история болезни оказывается неоплаченной.
Уполномоченные сотрудники страховых компаний, рассматривающие истории болезни, роют носом землю, чтобы отыскать хоть малейший повод, самую незначительную зацепочку, придравшись к которой, можно счесть историю «дефектной», не подлежащей оплате. Кому охота оплачивать брак? Ясное дело – никому!
– Вы хоть читайте то, что приносят вам на подпись подчиненные, – потребовал главный врач. – И повесьте в ординаторской плакаты с нормами пребывания при той или иной патологии. Может, хоть это поможет докторам правильно оформлять истории? А то ведь начну штрафовать вас за грехи!
«В „левом“ смысле или в „правом“?» – читалось во взглядах заведующих отделениями.
«Во всех смыслах», – так же взглядом ответил главный врач.
Была у него мечта – разогнать к чертям собачьим всех или почти всех заведующих отделениями, набрать на их место ответственных, добросовестных специалистов и спокойно доработать с ними до пенсии.
Мечта так и оставалась мечтой, без всякой надежды на претворение в жизнь. Легко захотеть заполучить «ответственных и добросовестных специалистов», только где вот их возьмешь? Где?
Вот и приходится работать с тем, что есть. Руководить кем попало. И это ведь лучшие из лучших, вот что страшно. О господи, куда катится этот мир?
В очередной раз посмотрев на настольные часы, главный врач сказал:
– На сегодня это все. Михаил Михайлович, задержитесь, пожалуйста.
С заведующим отделением физиотерапии предстояло обсудить вопрос ремонта в его отделении, то есть определиться, что следует сделать реально, а что можно «показать» только на бумаге, а деньги полюбовно разделить между собой.
Полюбовный дележ – это когда половину забирает себе главный врач, тридцать – тридцать пять процентов идет его заместителю по АХЧ, а оставшаяся часть достается заведующему отделением. Все справедливо, в полном соответствии с риском и занимаемой должностью.
Глава одиннадцатая, короткая и бессвязная
Предрассветные мысли
«Что ты хочешь увидеть в окне?»
«Ничего. Начинает светать в одно и то же время. День, кажется, и не прибавляется».
«Прибавляется, только незаметно. Спать не хочется?»
«Какой там сон, без таблеток не спится, а если не спится, то нетрудно спиться, шутят люди».
«Ты уже чуть было не спился, Вольдемар…»
«Чуть – не считается. История не знает сослагательного наклонения».
«Зато его знает жизнь».
«Жизнь осталась там, по ту сторону…»
«А как тебе живется по эту сторону?»
«Хреново. Я всю жизнь, ну – всю свою сознательную, взрослую жизнь провел по ту сторону баррикад и оказаться по эту… да еще в дурдоме… Это был шок, настоящий шок!»
«Почему?»
«Почему шок? Ну, ты спросил…»
«Нет, я не о том. Почему ты был уверен, что никогда не окажешься по эту сторону?»
«Я не был уверен, просто я был другой. И я был врач, а врачи всегда по ту сторону».
«Почему всегда? Потому что они врачи?»
«Нет, не потому… Или потому? Заткнись, дай еще немного поспать!»
«Сон и тревога несовместимы. Успокойся – тогда заснешь».
«Спасибо за совет!»
«Не ерничай, лучше скажи – как тебе живется в роли больного?»
«Так же, как и тебе! Здесь все не так! И никто не хочет меня понять».
«Может быть, это невозможно?!»
«Возможно! Я же себя понимаю!»
«Это только кажется».
«Не кажется. Просто здесь все не так! Хотя бы потому, что пациенты здесь умнее врачей».
«Ты – пациент и потому так считаешь. Помнишь, когда ты был врачом, ты думал иначе?»
«Я никогда не считал себя выше тех, кто обращался ко мне за помощью, и никогда не противопоставлял себя им!»
«Но ты и не пытался представить себя на их месте. Или я ошибаюсь?»
«Зачем мне было это делать?»
«Чтобы понять их и лучше понять себя».
«Слова, слова… Я всегда делал то, что должен был делать и даже немного сверх того!»
«Молодец! Возьми с полки пирожок и выпили лобзиком себе медальку».
«Мне не нужны медальки. И никогда не были нужны».
«Я знаю. Тебе было нужно другое. Чувствовать себя посвященным, вершителем…»
«Ты с кем-то меня спутал».
«Как я могу спутать тебя с кем-то? Ведь ты – это я!»
«А я – это ты. Классический пример раздвоения личности. Или в нашем, то есть моем случае это не раздвоение, а расхождение? В противоположные стороны?»
«Не уверен, впрочем, тебе лучше знать. Но каково врачу оказаться в роли пациента, а?»
Ознакомительная версия.
