- Ты же меня знаешь.
- На День павших вся наша троица соберется в Атланте. С удовольствием доложу о редкостном событии - визите Мифического Отца.
- Весь праздник им испортишь.
- Почему ты не спрашиваешь, как у них дела?
- Мне по фигу.
- Спасибо.
- С этими двоими я заключил междугородний пакт о взаимном пофигизме. Телепатия. Наши души понимают друг дружку с полумысли.
Отложив в сторону первую тетрадку газеты, он приступил к другой.
- Им интересно то, что ты делаешь, - сказала она.
- Что я делаю? Все то же самое. Кому это может быть интересно?
- О тебе по-прежнему они говорят много и охотно. Но только не с матушкой, конечно. Вот она действительно слышать о тебе не желает.
- Я и сам-то не желаю, Лиззи.
- Но тема всплывает и всплывает. Мы как щенята - грызем и вырываем друг у друга все ту же обслюнявленную тряпку.
- Доложи, что я не даю алкоголю взять надо мной власть.
- А что сказать о твоей нелюдимости?
- А что? - сказал он.
- Эта твоя взвинченность. Запретная зона, куда мы не допускались, когда ты хандрил. Как ты растворялся в воздухе, ну чистый фокусник.
- Послушай, если ты вправду считаешь, что со мной было так тяжело общаться, - зачем на меня вообще время тратить, а?
- Не знаю. Может, я трусиха. Боюсь, что обида пристанет ко мне намертво и я до старости буду казниться - какая я озлобленная и нехорошая. А может, дело в том, что мое будущее не предполагает детей. Не придется превращать свою жизнь в урок истории на тему "как не повторить путь моего отца". Я никого не смогу так исковеркать, как ты исковеркал Шейлу с Джеффом.
Лукаво улыбаясь, она высунулась из-за перегородки.
- Кто-кто, а мы не считаем, что твое поведение было связано с литературным трудом. Мы-то считаем, что для Мифического Отца работа была безотказной отмазкой. Вот как мы трактуем эту проблему, папочка. Сколько бы ты ни прикидывался, будто писательство - твой тяжкий крест, нас не обманешь. На самом деле это был лишь подходящий костыль, удобное алиби, законное оправдание твоей уникальной неспособности вести себя по-людски.
- А в чем, собственно, состоят обязанности помрежа?
Улыбнувшись еще шире, она посмотрела на Билла так, будто он произнес ту единственную фразу, которую она могла бы счесть доказательством его любви.
- Напоминать актерам, в каком квадрате сцены им полагается упасть замертво.
Из спальни вышла Гейл, взяла с вешалки куртку.
Билл повернулся к ней:
- Я тебя выгоняю? Останься, будь нашим рефери. На мою голову обрушилась ветхозаветная песчаная буря.
- Сегодня у меня гипнотерапия. Это моя последняя надежда сбросить хоть пару фунтов.
- Я ей говорю: "Попробуй не есть", - сказала Лиз.
- Говоришь - с таким видом, будто ничего нет проще. Меня хватает максимум на восемь дней строгой диеты, потом включается автопилот, и я с чистой совестью оставляю свое тело в покое.
- Поговори с моим отцом. У писателей самодисциплина та еще.
- Знаю. Завидую. Я бы так никогда не смогла. Сидеть и корпеть день за днем.
- У бродячих муравьев - вот у кого самодисциплина, - сказал Билл. - А что есть у писателей, лучше меня не спрашивайте.
Гейл ушла, а они вдвоем сели обедать. Билл предположил, что переднее седло этого лесбийского тандема занимает его дочь - она здесь принимает решения и врачует раны. Он попытался внушить себе, что крайне гордится ею. Разлил по бокалам вино, купленное, когда он вылез из такси и пошел бродить в поисках знакомых домов и вывесок, - уже сообразив, что начисто забыл название ее улицы, не найдя в своем бумажнике ни телефона, ни адреса, вопрошая себя, как же, черт подери, собирался попасть в ее квартиру, даже если бы знал, где она живет, а потом набрел на таксофон, позвонил в справочную, и Лиз оказалась не просто в общедоступной базе данных, но и дома.
- Послушай-ка, я тут пытаюсь вспомнить, что еще в прошлый раз мог у тебя оставить.
- Твой халат носит Гейл.
- Гипноз. Возможно, это панацея.
- Ты оставил портмоне с дорожными чеками и паспортом. Сделай удивленные глаза, папочка.
- Я все гадал, куда его черти задевали.
- Ты отлично знал, где оно. Потому и приехал, так ведь?
- Я приехал увидеться с тобой, девочка.
- Знаю.
- Тьфу ты, плохой же из меня шахматист.
- Ничего. Я не теряю время на переживания из-за папочкиных задних мыслей.
- Только из-за его невнимания.
- Ну, что есть то есть.
- Честно говоря, ты даже родилась без меня. Слыхала когда-нибудь об этом?
- Только теперь слышу.
- Я был в Иедцо.
- Где?
- Это что-то похожее на монастырь, пансионат, где писатели могут, на все положив, хоть немножко поработать в тишине и спокойствии. Между прочим, не мои слова, а дословный девиз заведения. На арке ворот начертан. Готическим шрифтом.
Он поднял глаза от тарелки - посмотреть, улыбнулась ли она. Она, по-видимому, гадала, улыбаться или не стоит. Он помог ей убрать со стола, а затем позвонил в Нью-Йорк Чарльзу Эверсону.
Чарли сообщил:
- Стоило тебе уйти, как к нам сразу же заявился твой Скотт. Я был у начальства на дневной планерке. Насколько я понял, он устроил скандал в вестибюле. Пытался пробиться к лифтам и подняться к нам. Наконец мне позвонили охранники и попросили с ним поговорить. Он выспрашивал, где ты. Я, конечно, ничего ему не смог сказать, потому что не знал.
- И теперь не знаешь.
- Истинная правда, Билл.
- О нашем лондонском дельце ты умолчал.
- О чем, о чем, а о Лондоне я никому говорить не стану. Но этого парня так просто не утихомиришь. В конце концов мне пришлось спуститься и побеседовать с ним лично. Сначала я убедил охрану вызвать сопровождающего, который работает с особо важными гостями. Потом сопровождающий убедил Скотта, что проехал вместе с тобой вверх, а затем назад вниз и что ты не валяешься мертвый в кабине лифта. Вечным пассажиром. В назидание всем нам.
Они обсудили практические стороны поездки.
Затем Билл сказал:
- Он тебе позвонит. Телефон оборвет. Ему ни слова.
- Билл, я за двадцать пять лет ни одной душе не раскрывал твоих секретов. Ну, бывай, я на тебя рассчитываю.
Когда вернулась Гейл, они сыграли несколько партий в рамми. Женщинам хотелось лечь спать, а Билл пытался отвлекать их карточными фокусами. Вино кончилось. Еще час он провел за чтением какой-то книги, а затем постелил себе на кушетке, припоминая, какая она жесткая. Потом под руку ему попались блокнот и карандаш, и он стал набрасывать план новой редакции романа.
Держа в руке зубную щетку, намазанную пастой, Скотт вышел из ванной. Глянул на Карен, которая, полулежа на кровати, смотрела телевизор. Уставился на нее, дожидаясь, пока она его заметит. Иногда она целиком погружалась в тусклое свечение экрана, наблюдая за кем-то, уцелевшим в сенсационной катастрофе, - видишь фюзеляж, одиноко дымящийся посреди поля? - она умела, всмотревшись в чье-то лицо, воспроизводить его мимику, синхронно или даже с легким опережением, заранее предчувствуя нелепую рассеянную ухмылку или судорожный взмах руки; и оттого казалось, будто Карен связана незримым кабелем не только с репортажем, но и с ужасами жизни, со всем тем, что с истошным воем надвигается на нас из густого тумана.
Он не сводил с нее глаз, пока она не обернулась и не увидела его.
- Ну и где же он? - спросила она.
- Вычислю. Давненько он меня не переигрывал. Сволочь.
- Но куда он мог поехать?
- Куда его левой ноге вздумалось. Но если это вздумалось его левой ноге, я в конце концов все вычислю.
- Но как ты можешь быть уверен, что он не заболел, не попал под машину?
- Я был в издательстве, говорил с ними. Дошло до настоящей драки - и пихались, и толкались. Охрану там на кривой козе не объедешь. Короче, мне совершенно ясно, что он просто вышел в другую дверь.
- Ну тогда, мне кажется, он у Бриты.
Скотт застыл, держа зубную щетку наперевес.
- Он не у Бриты. С чего вдруг он пойдет к Брите?
- А зачем еще ему оставаться в Нью-Йорке?
- Нам неизвестно, остался он там или нет. Мы даже толком не знаем, зачем он туда поехал. Он мне сказал, что просто заглянет к Чарли Эверсону. Эверсон сказал, что они говорили о новой книге. Нет, с Бритой он на связь не выходил, иначе я бы знал. На днях прислали телефонный счет. Там было бы отмечено.
- А если она ему сама звонила?
- Нет, он куда-то зарылся. Ушел в подполье.
- Опять дал деру от своей книги.
- Книга закончена.
- Не с его точки зрения.
- Он никогда не уезжал, не сообщив мне куда. Нет, теперь он залег на самое дно.
Скотт пошел в ванную и почистил зубы. Вернувшись, уставился на Карен, пока та не сообразила, что на нее смотрят.
- Надо заняться описью вещей, - сказал он.
- Но раз его здесь нет…
- Тем более. Нужно как следует прибраться в его кабинете.
