Еда оказалась выше всяких похвал: сочнейшее мясо, а овощи просто таяли во рту! Мы с Наоко хором нахваливали хозяйку, которая с довольным видом отмахивалась от похвал, словно от назойливой мошкары. Господин Танака, равнодушный к кулинарным изыскам жены, бурчал себе под нос, что ему необходимы вилка и нож, чтобы порезать мясо на маленькие кусочки, которые можно будет пропихнуть в рот.
– Господин Танака, – бранилась его жена, – если бы вы каждый день ходили на физиотерапевтические процедуры, которые прописал врач, ваш артрит мучил бы вас гораздо меньше… Нет, хватит пива! Только апельсиновый сок!
Несмотря на внешнюю субтильность, у Haоко оказался отменный аппетит. Она расправлялась уже со рой миской риса, а спаржи положила столько, словно боялась, что, если она ее не съест, овощи испортятся.
– Наоко-чен, – начал я, – как ваша новая работа?
– Превосходно, спасибо. Здесь у меня гораздо больше времени для творчества, чем в Токио. Уже нашла трех новых клиентов, а я в Осаке всего лишь месяц.
Темные глаза Наоко загорелись энтузиазмом. Похоже, она действительно очень увлечена своей работой дизайнера по интерьерам.
– Рад слышать. Приятно, когда кто-то гордится работой.
– Мудро замечено, господин Сато, – похвалила меня госпожа Танака. – Хотя должна признаться, я не всегда гордилась ее художественными талантами! Ребенком она разрисовала цветными карандашами все стены! Она была такой непоседой!
Все рассмеялись, за исключением господина Танаки, который с замученным видом жевал бифштекс.
– А вы, господин Сато? Как поживает «Дайва трейдинг»? – справилась Наоко.
– Каждый день приносит свои испытания, – ответил я, – и свои награды.
Наоко улыбнулась.
– Я считаю, если работа перестает быть испытанием, пора ее менять.
Хм, что за легкомысленный взгляд! Если все станут уходить с работы, когда она перестает быть захватывающей, то кто же будет занимать небольшие, но столь необходимые общественные ниши?
– Оставаться верным делу, даже если работа перестала захватывать, разве это не достойно уважения?
Наоко снова улыбнулась.
– Что ж, можно смотреть на вещи и так…
– Еще риса, господин Сато? – перебила госпожа Танака, опуская в мою миску полный черпак. – Я говорила, что Наоко и ее подружка Томоми совершили пешеходный тур по Хоккайдо?
– Томоко, – поправила Наоко.
– Как ты сказала, дорогая?
– Сколько раз можно повторять, тетушка? Ее зовут Томоко.
– Ах да… не важно. Я всегда советовала господину Сато не пренебрегать отпуском. Хотя бы раз в год. Пешее путешествие принесло бы ему только пользу.
– Томоко работает в бюро путешествий, – сказала Наоко. – Она большая мастерица находить дешевые варианты перелетов. Могу дать вам ее карточку.
– Когда-нибудь я хотел бы посетить Китай.
Моя жена всегда хотела в Китай.
Как только слова эти вылетели из моих уст, я тут же отчетливо осознал, что скорее у меня вырастут крылья или я полечу на Луну, чем соберусь в Китай. Наступило молчание – госпожа Танака неловко мяла салфетку.
– Наоко, – проговорила она, – ты ведь тоже всегда хотела посетить Китай? Как раз и Золотая неделя[7] скоро, Почему бы вам не поехать вместе?
Все это госпожа Танка выпалила на одном дыхании, словно надеясь, что мы тут же, не задумываясь, примем ее предложение.
Наоко положила палочки на стол. Несмотря на то, что весь вечер она пребывала в хорошем настроении, сейчас племянница гневно посмотрела на тетю.
– Тетушка, – выпалила она, – мы с Томоко уже запланировали, чем займемся в это время. Разве я не говорила вам?
Затем Наоко повернулась ко мне, и ее голос заметно потеплел:
– Господин Сато, я приложу все усилия, чтобы помочь вам найти недорогой тур в Китай.
Я поблагодарил Наоко, а госпожа Танака начала собирать пустые тарелки, негодующе кудахча над недоеденным бифштексом господина Танаки. Хозяйка отвергла наши предложения помочь ей с мытьем посуды и, заметно огорченная упреком Наоко, удалилась на кухню.
Господин Танака встал из-за стола и уселся в кресло-качалку; вскоре гостиную огласил заливистый храп. Мы с Наоко еще посидели за столом, безуспешно пытаясь найти общую тему для разговора. Я никогда не слышал о тех претендующих на особую художественность фильмах, которые она смотрела, и находил ее затею путешествия через бирманские джунгли попросту неумной. Глаза Наоко слегка остекленели, когда я рассказывал ей о своих планах на следующей неделе выложить новой плиткой ванную комнату – а мне-то казалось, что эта тема должна привлечь внимание дизайнера по интерьерам. Так мы и сидели до девяти часов, пока я не решил, что мы уже достаточно утомили друг друга.
Придя домой, я почистил зубы и переоделся в пижаму. Затем сел за кухонный стол и принялся обрабатывать ногти, слушая радиопрограмму об искусстве Возрождения. Удивительно, но вечер, проведенный в компании с другими людьми, только усилил мою тоску, вместо того чтобы облегчить ее. Лучше бы я провел его в одиночестве! Сквозь шум радио я слышал, как госпожа Танака прощается с племянницей. Стук двери, шум двигателя, и вот все стихло. Я аккуратно сложил обрезки ногтей в ладонь и выбросил в мусорное ведро. Возможно, теперь госпожа Танака откажется от своих романтических замыслов. Что ж, будем надеяться.
Я планировал взять отгул, чтобы посетить доктора и проконсультироваться по поводу странной хвори, напавшей на меня в ночь на субботу, однако, прибыв на работу в понедельник, обнаружил, что планам моим не суждено осуществиться. Господин Такахара, заместитель главы департамента, отбыл в деловую поездку на Гавайи, а госпожа Каванон и ушла в декретный отпуск (и то сказать, давно пора – хотя нам будет недоставать ее секретарских услуг, я находил, что вид ее огромного живота никак не вяжется с атмосферой офиса).
Если я отлучусь на пару часов, у руля придется встать практиканту Таро. Подобной катастрофы я никак не мог допустить и потому остался за рабочим столом. Даже в туалет и к питьевому фонтанчику я отлучался бегом.
Возможно, мне и не обязательно идти к доктору. Ты обрадуешься, узнав, что следующие ночи я спал как убитый. Всю неделю возвращался домой за полночь и валился в постель, будто подкошенный, чтобы проснуться в шесть утра от звука будильника и приступить к радиогимнастике.
Сегодня утром я вышел из дома вовремя. Небо, чуть тронутое по краям легкими облачками, сияло приглушенной голубизной. Через два дома от нашего сакура в саду господина Уэ покрылась цветами. В воздухе чувствовалась весна, спешившая в наш тихий пригород, я с облегчением заметил, что рядом с почтовым ящиком, словно часовой, маячит госпожа Танака в застегнутом на все пуговицы стеганом халате. В понедельник и вторник она не выходила, я даже заволновался, что старушка приняла слишком близко к сердцу крушение своих романтических замыслов в отношении меня и Наоко.
Госпожа Танака размахивала коробочкой.
– Вот, рисовые пирожные, господин Сато, – сказала она, – только вчера испекла. Чудесная погодка, не правда ли? Надо будет вывести господина Танаку на прогулку по берегу пруда с карпами.
– Благодарю вас, госпожа Танака. – Я взял коробочку. – Обязательно попробую за ленчем.
– Вот и славно, питаться вовремя – очень важно, особенно раз вы приходите так поздно. Вчера, например, вы вернулись в пять минут первого!
– В последнее время в офисе много работы.
Госпожа Танака неодобрительно хмыкнула и покачала головой.
– Значит, вы должны сказать своим начальникам, что им следует нанять больше людей.
Я послушно кивнул. Госпожа Танака совершенно разбирается в офисном администрировании, поэтом) лучше было не спорить.
– Кстати, еще раз спасибо за воскресный обед, – сказал я. – Так вкусно я давно уже не ел!
– Надеюсь только, что плохие манеры моей племянницы не испортили вам аппетит, – заметила госпожа Танака.
В голосе старушки слышалась горечь.
– Плохие манеры? – переспросил я. – Что вы, Наоко-чен – очаровательная и очень… современная молодая женщина!
Госпожа Танака возвела очи к небесам и вздохнула.
– Да уж, современная, это точно. Но очаровательная и молодая? Ей уже исполнилось тридцать пять! И никакого намека на приятеля! Надеюсь, что хотя бы биологические часы сумеют победить ее упрямство. Ах, ее бедная мать…
– Да-да, разумеется, – перебил я, не желая выслушивать столь интимные подробности. – Я должен идти, госпожа Танака, поезд в 7.45 ждать не будет. Спасибо за пирожные.
Я открыл калитку.
– Постойте, – сказала госпожа Танака.
Ее пальцы, от плохого притока крови бледные и холодные, будто мрамор, вцепились в калитку.
– Как вам спалось в последнее время?
– Замечательно, спасибо, – ответил я. – А что такое?
– Я слышала, как вы бродили по дому около четырех утра…
Невозможно, подумал я. Наверное, она слышала шум в семье корейцев, живших с другой стороны от ее дома, и спросонья неправильно определила источник звука. – Вы уверены, госпожа Танака? Уверены, что это были не корейцы? Я всю ночь спал как убитый.
