— Ну вот, пришли мы в ресторан. Ричард сделал заказ, потому что хорошо знает их меню — часто бывает там на бизнес-ланчах. Говорит, хочу развеять у вас мнение, что английская кухня невкусная, ведь так считается.
Принесли закуску: перепелиные яйца под тресковым и сырным соусом и белое французское вино. Потом на серебряном (настоящее серебро!) блюде принесли ростбиф, нарезанное толстыми ломтями и залитое коричневым йоркширским соусом мясо. Слюнки текут? И конечно, подали красное бордо в серебряном же ведерке. Без французского вина все же не обошлось.
Сидим, мило так, болтаем о том о сем. Потом оркестр заиграл. Он пригласил меня танцевать. И классно, знаешь ли, танцевал! А это хороший показатель, когда на мужчину в танце можно положиться. Но я-то решила, что ни на кого «покладаться» больше не собираюсь, и поэтому чувствовала себя совершенно спокойно. Никому я ничего не должна, хоть ужином меня роскошным корми, хоть что. А он молчит. Никаких удочек не закидывает и разведок боем не предпринимает.
Принесли десерт. Знаменитый английский пудинг, «спотед-дик», его готовят на пару, с изюмом и фруктами. Вкусно! Потом подали кофе.
Пока мы ужинали да танцевали, он потихоньку о себе все и рассказал. Как бы специально: ничего, мол, я не утаиваю и фигу в кармане не держу. Сорок два года, женат, двое детей (а кто бы сомневался!), свой дом, любит путешествовать по экзотическим странам, коллекционирует спортивные машины. Такой вот отчет я получила.
Надо сказать, моя история произвела на него гораздо большее впечатление, чем его — на меня. Очень восхищался и умилялся, как это такая маленькая прелестная женщина смогла устоять под такими ударами судьбы. Он же Некрасова не читал, не знает, что мы и «коня на скаку», и «в горящую избу», ну, сама знаешь.
Потом мы еще долго гуляли. Катюша, Лондон — удивительный город, а я много городов на своем веку повидала. Он такой — ладно скроенный и крепко сшитый, что ли. В нем чувствуешь себя так спокойно и защищенно. Все-таки королева Виктория умница, до сих пор ее дух здесь витает. Дух старой доброй викторианской Англии. Комфорт и уют, возведенные в культ. Такого больше нигде нет.
Но я отвлеклась от главного. Проводил он меня до отеля. Что же, думаю, будет дальше? А ровным счетом ничего и не было! Так что мне отбиваться и отговорки придумывать и не пришлось. Попрощался он со мной, руку поцеловал и попросил назначить встречу.
На другой вечер я пригласила его на спектакль Большого. Давали «Кармен». Не думаю, что ему часто приходилось бывать до этого на балете. Но ничего, справился. В конце мило так засмеялся и сказал, что модерн от ампира вряд ли отличит, но парень, говорит, я хороший. Я подумала, что так оно и есть.
Еще два дня мы оба были заняты своими делами. Я днем еще успевала по Лондону гулять, в музеи ходить.
В общем, все в Лондоне оказалось по-другому, не как принято считать. Вместо тумана и сырости — солнце и жара, вместо чопорных англичан — милые открытые люди. Или мне так особенно как-то повезло?
В общем, настал день отъезда. Рано утром, еще темно было, он заехал за мной и отвез в аэропорт. Мы почти не разговаривали. Да и о чем говорить? Все было прелестно, и все прошло. Маленький невинный флирт. Яркая романтическая краска в серых буднях. После таких приключений мужики возвращаются домой и с превеликим удовольствием утыкаются в своих милых женушек. Правильно смеешься, именно утыкаются, без метафор.
Мне уже на посадку, а он вдруг меня сильно-сильно прижал к себе, поцеловал так, что мурашки везде побежали, а потом и говорит: «Я ничего не хочу обещать. Мне нужно разобраться в моих чувствах. Я тебе позвоню». И резко так меня отстранил, чтобы я скорее ушла.
Вот, собственно, тебе и весь полный отчет с места событий.
Алька умолкла, и видно было, что она разволновалась, рассказывая.
Она не знала, что, после того как ее самолет поднялся в воздух, Ричард медленно, не видя ничего вокруг, прошел в подземный паркинг и долго сидел в машине, опустив на руки голову. Ему не хотелось ехать домой. Он вообще не знал, что теперь делать. Эта женщина, так неожиданно возникшая в его судьбе, жила не только в другом городе и другой стране, но и в другом социальном слое. И вообще, он — в мельчайших подробностях знающий свое дело не очень уже молодой банкир, с головой ушедший в бизнес, она — яркая, красивая, интеллектуалка, словно из другого, не его, мира.
С отъездом Альки он ощутил пустоту в душе. Странно. Несколько дней знакомства с милой русской девочкой превратились для него в яркий фантастический праздник. Судьба не баловала его такими подарками. С молодости трудоголик, он всю свою сознательную жизнь работал с раннего утра до позднего вечера. В один из коротких промежутков в работе успел жениться, заиметь двоих детей (мальчишек-погодков). И вот теперь одному восемнадцать, а другому семнадцать. И выросли они как-то совсем незаметно для него.
Однажды он посмотрел в зеркало и ужаснулся: растолстел, полысел! Жизнь, кажется, прошла стороной, а он и не заметил. Жена… Когда в последний раз они говорили по душам и вообще — говорили?
Ричард повернул ключ зажигания. Все, хватит рефлексий, пора на работу, в привычную деловую обстановку. Там будет не до философских раздумий о смысле жизни и прочих терзаний души.
Сначала Алька ждала и бросалась на каждый телефонный звонок. Потом перестала. Жизнь вошла в привычную колею, и поездка в Лондон напоминала о себе приятным теплом в душе да легким сожалением о может быть упущенной любви.
Иногда Алька прерывала работу, откидывалась на спинку компьютерного кресла, и слабая улыбка блуждала по ее губам: «Господи, как, наверно, хорошо все могло бы быть!», а потом: «Нет, все к лучшему…»
Прошло полтора месяца. Близился август, время ее отпуска. Алька решила поехать в Италию. Вот возьмет билет на поезд, приедет в какое-нибудь совсем незнакомое место на морском побережье (по Италии она успела основательно поездить, Рим, Венеция, Флоренция когда-то давно стали ее первыми туристическими маршрутами), снимет квартиру или комнату (она не любила гостиницы, этого добра ей хватало и в командировках) и станет жить, глядя в широкое окно Адриатики и ни с кем не общаясь (общений в ее жизни тоже с избытком).
Она достала с антресолей небольшой чемоданчик: надо произвести ревизию пляжных принадлежностей и отпускного гардероба вообще. Так, по списочку, и ничего лишнего. А потом позвонить Катюше, спросить, когда та к ней переберется.
В это время раздался телефонный звонок. «Ну вот, легка на помине!» — подумала Алька и схватила трубку.
Звонил Ричард.
— Я здесь, в Париже. Хочу тебя видеть. Если, конечно…
— Конечно! Приходи. Прямо сейчас!
Прошло три дня с тех пор, как он проводил Алекс, а ему уже совершенно явно недоставало ее. Несколько раз он брал в руку телефонную трубку, но потом бросал. Что он, собственно, может ей сказать? Что скучает, что влюблен? А что дальше? Вдруг через неделю-другую наваждение схлынет? Вправе ли он давать ей надежду? А в том, что она ждет и надеется, он был уверен. Та искра, что пробежала между ними, не была случайной.
Сколько было в жизни разочарований у этой мужественной девочки, и что? Он должен стать причиной еще одного? Ни один из встреченных ею мужчин не дал ей того, чего она заслуживает. Ну, не может он отличить модерн от барокко, как ее предыдущие кавалеры, зато он славный малый и не допустит, чтобы она в очередной раз страдала.
В таких или примерно таких мыслях прошли полтора месяца. Потом он купил билет на самолет и на другой день был в Париже.
Свои первые две совместные недели они провели на Адриатике, в маленькой деревушке под Римини. Дом, где они сняли светлую комнату с верандой, стоял почти на самом берегу, и ночами, лаская друг друга, они слышали за открытым окном непрекращающиеся вздохи и шевеления моря.
По утрам Джованна, их хозяйка, моложавая смуглая и ярко-кареглазая женщина лет пятидесяти, приносила им блюдо только что купленных на рынке обложенных льдом устриц, сыр, теплый еще хлеб, кувшин с легким красным вином и целую корзину фруктов.
Как-то, сверкнув красивым белозубым ртом, Джованна сказала, что они на редкость гармоничные молодожены. Алька и Ричард не стали ее разуверять, а рассмеялись и, подхватив купальные принадлежности, побежали на пляж.
Обычно они купались ранним утром, когда еще было не жарко, или, вернувшись из ресторана, поздно вечером, когда гасли последние краски заката и крупные южные звезды повисали над их головами, точно виноградные гроздья.
Ночное море было спокойным. Вдалеке светились огоньки круизных теплоходов, а в прибрежных садах сотрясали воздух бесчисленные цикады. Они ложились на спину и, взявшись за руки, замирали, растворяясь в море, которое растворялось в небе, которое растворялось в них…
