Ознакомительная версия.
Джан ждал их в холле. Долдри представил его Алисе.
— На вас, мадам, вблизи смотреть еще приятнее, чем вдали! — воскликнул Джан, покраснел, поклонился и поцеловал ей руку.
— Вы очень любезны. Надеюсь, я правильно поняла смысл? — сказала она, повернувшись к Долдри.
— Безусловно, — ответил тот, раздраженный фамильярностью Джана.
Однако, судя по пунцовым щекам гида, комплимент сам собой сорвался у него с языка.
— Приношу вам свое прощение, — сказал Джан. — Я не хотел сделать вам неприятность, просто вы неизбежно гораздо очаровательней при свете дня.
— Думаю, смысл мы уловили, — сухо прервал его Долдри. — Продолжим?
— Совершенно прекрасно, ваше сиятельство, — отвечал Джан, окончательно запутавшись.
— Долдри мне сказал, что вы лучший гид в Стамбуле, — сказала Алиса, чтобы разрядить обстановку.
— Это точно правда, — ответил Джан. — И я в вашем всеобщем распоряжении.
— И лучший переводчик?
— Одинаково, — ответил Джан, и его лицо еще гуще побагровело.
Алиса расхохоталась.
— По крайней мере, нам не будет скучно, вы мне очень нравитесь, — сказала она, успокоившись. — Идемте! Посидим в баре и обсудим наши общие дела.
Джан пошел вперед, Долдри последовал за ним, испепеляя его взглядом.
— Я могу вам сделать встречу со всеми парфюмерами Стамбула. Их немного, но они абсолютно превосходные в своем деле, — заявил Джан, выслушав долгую повесть Алисы. — Если вы останетесь в Стамбуле до начинания весны, я вам также покажу сельскую местность, у нас есть заросли роз чрезвычайно пышные, на холмах примечательные смоковницы, липы, цикламены, жасмин…
— Не думаю, что мы задержимся так надолго, — сказала Алиса.
— Не говорите так, кто знает, что вам даст будущее? — ответил гид, и Долдри пнул его под столом ногой.
Джан подскочил и сердито взглянул на Долдри.
— Мне нужно половина дня, чтобы организовать для вас знакомства, — сказал Джан. — Я выполню несколько телефонных звонков и завтра утром смогу забрать вас прямо отсюда.
Алиса пришла в радостное возбуждение, как ребенок накануне Рождества. Ей не терпелось познакомиться с турецкими коллегами и увидеть, как они работают, и она напрочь забыла, что еще совсем недавно хотела вернуться домой.
— Как чудесно! Благодарю вас! — воскликнула она, пожимая Джану руку.
Джан поднялся и спросил, не мог бы Долдри проводить его до холла: он хотел сказать ему пару слов. Остановившись у вращающейся двери, Джан наклонился к Долдри и тихонько сказал ему на ухо:
— Мои тарифы только что возросли!
— С чего это вдруг? Мы же договорились о цене!
— Это было до того, как я с жестокостью получил вашим ботинком в мою ногу. Из-за вас я, наверное, завтра выйду из формы, и это меня задержит.
— Бросьте! Не стройте из себя неженку, я вас совсем легонько стукнул, просто чтоб вы лишнего не сболтнули.
Джан смотрел на Долдри очень серьезно.
— Хорошо, — согласился Долдри, — извините меня. Простите, я поступил дурно, хоть и по необходимости. Однако признайте, вы тоже повели себя неловко и едва не проговорились.
— Я не увеличу свои тарифы, но только потому, что ваша подруга полная очарования, и моя работа будет легка.
— Что вы имеете в виду?
— Что я смогу найти за день сотню мужчин, которые захотят ее завлекать. До завтра, — произнес Джан и вышел.
Долдри постоял несколько секунд в задумчивости, потом вернулся к Алисе.
— Что он сказал такого, чего мне нельзя было слышать?
— Ничего особенного, мы обсуждали его вознаграждение.
— Я хочу, чтобы вы вели счет вашим расходам, Долдри. Отель, еда, гид, не говоря уж о перелете. Я вам все верну…
— …до последнего шиллинга, знаю, вы мне это уже сто раз повторили. Но хотите вы того или нет, за столом я вас угощаю. Сделка сделкой, а я должен вести себя как джентльмен, и я от этого не отступлю. Кстати, может, выпьем, чтобы это отпраздновать?
— Что отпраздновать?
— Не знаю. Разве обязательно нужен повод? У меня в горле пересохло. Мы можем, например, отметить знакомство с нашим гидом.
— Мне кажется, еще слишком рано. Пойду отдохну, а то всю ночь глаз не сомкнула.
Алиса оставила Долдри в баре. Глядя, как она поднимается на лифте, он криво улыбнулся ей, а когда девушка исчезла из вида, заказал двойной скотч.
* * *
У края деревянного понтона на волнах качается лодка. Алиса залезает в нее, усаживается в самой середине. Какой-то человек отвязывает веревку, которой лодка привязана к причалу. Берег удаляется, а Алиса думает о том, почему все так чудно устроено, почему кажется, будто в черноте ночи маку гики сосен смыкаются, когда проходишь мимо.
Течение сильное, лодка угрожающе качается на волнах, бурлящих за кормой уходящего парохода. Алиса хочет ухватиться за оба борта, по ее маленькие руки до них не достают. Она сует ноги под доску, на которой спиной к ней сидит перевозчик. Каждый раз, когда лодка зарывается носом в волну, его присутствие успокаивает, и она вновь ухитряется удержаться и не выпасть за борт.
Налетевший северный ветер разгоняет облака, лунный свет льется не с неба, а из глубины вод.
Лодка причаливает. Моряк берет ее на руки и выносит на берег.
Она поднимается по холму между кипарисами, потом начинает спускаться в темную долину. Она идет по сырой земле в холоде осеннего вечера. Цепляется за кусты, скользя на крутом склоне, но не выпуская из виду маленький огонек вдали.
Алиса идет мимо руин древней крепости или дворца, заросших диким виноградом. Аромат кедра смешивается с запахом дрока, а чуть дальше — с благоуханием жасмина. Алисе хочется навсегда запомнить эти сменяющие друг друга запахи. Огонек уже ярче, масляная лампа, подвешенная на цепочке, освещает деревянную дверь. Она ведет в сад, где растут липы и смоковницы. Алисе хочется сорвать плод, она голодна. Хочется надкусить красноватую мякоть. Она протягивает руку, срывает два плода и прячет в карман.
Алиса входит во двор какого-то дома. Незнакомый ласковый голос просит ее не бояться, все позади, она может умыться, поесть, попить и лечь спать.
Деревянная лестница ведет на второй этаж. Ступеньки стонут под ногами Алисы, она держится за перила, стараясь ступать как можно легче.
Она входит в маленькую комнату, где пахнет пчелиным воском. Снимает одежду и аккуратно складывает на стул. Она подходит к железному тазу, ей кажется, она видит свое отражение в теплой воде, но поверхность мутнеет.
Алисе хочется выпить эту воду, ее мучит жажда, а в горле так пересохло, что больно дышать. Щеки горят, а голову словно сжимает в тисках.
— Уходи, Алиса, Тебе не надо было возвращаться. Вернись домой, еще не поздно.
* * *
Алиса открыла глаза, встала. Ее лихорадило, тело отяжелело, руки и ноги сделались словно ватными. Почувствовав тошноту, она бросилась в ванную.
Выйдя оттуда, Алиса, дрожа в ознобе, позвонила администратору, попросила поскорее вызвать врача и предупредить мистера Долдри.
Врач определил пищевое отравление и прописал лекарство, Долдри помчался в аптеку. Алиса должна скоро поправиться. Такие неприятности часто бывают с туристами, волноваться не о чем, сказал доктор.
Ближе к вечеру в номере Алисы раздался звонок.
— Не надо было кормить вас морепродуктами! Мне так стыдно, — сказал Долдри, звонивший из своей комнаты.
— Вы тут ни при чем, — ответила Алиса, — вы же меня не заставляли. Не обижайтесь, но вам придется ужинать одному. Я не могу выносить запах еды, от одного упоминания внутри все переворачивается.
— Тогда не говорите о еде. Я тоже сегодня поголодаю из солидарности. Мне это будет очень полезно. Стаканчик бурбона — и в постель.
— Вы слишком много пьете, Долдри, и пьете без причины.
— Вы сейчас не в том состоянии, чтобы заботиться о моем здоровье. Не сочтите за злорадство, но я сейчас в лучшей форме, чем вы.
— Сегодня — разумеется, но что будет завтра и в последующие дни?
— Лучше вам отдыхать, а не обо мне волноваться. Примите лекарство, поспите подольше, и, если врач не обманул, завтра я буду иметь удовольствие видеть вас здоровой.
— Есть новости от гида?
— Нет еще, — сказал Долдри, — но я жду от него звонка, поэтому должен освободить линию и дать вам поспать.
— Спокойной ночи, Итан.
— Спокойной ночи, Алиса.
Девушка повесила трубку, и ей стало не по себе при мысли, что нужно выключать свет. Она оставила лампу включенной и вскоре уснула. В эту ночь ни один кошмар не потревожил ее сон.
* * *
Мастер-парфюмер жил в Джихангире. От его дома, стоявшего на пустыре в верхней части квартала, тянулась бельевая веревка к дому соседа, на ней сушились халаты, штаны, рубахи, подштанники и даже какая-то униформа. Подниматься по мощеной улице в дождь было задачей не из легких: долмуш сделал уже две попытки, и все напрасно. «Шевроле» буксовал, воняло жженой резиной. Водитель, который ни за что на свете не признался бы, что всему виной истертые покрышки, проклинал всех и вся. Зря он согласился, в верхнем Джихангире туристам совершенно не на что смотреть. Долдри, сидевший спереди, положил на сиденье старого «шевроле» банкноту, и шофер замолчал.
Ознакомительная версия.
