Марджи рассмеялась:
— Ну, по крайней мере, ты не окончательно утратила чувство юмора.
— Да, меня это тоже удивляет. Ладно, заставь меня завидовать и рассказывай все, что происходит в большом и развратном городе.
— Ну, на любовном фронте, как всегда, сплошь бездельники — последний лузер был из числа несостоявшихся драматургов, по имени Марк, чей очередной шедевр исполнялся на подмостках какого-то склада. Во всяком случае, пьеса была посвящена преследованию святого Себастьяна за его пристрастие к гомосексуальной любви, и сама тема должна была подсказать мне, что здесь что-то нечисто, потому что через два дня после премьеры Марк признался, что на самом деле он двустволка. То бишь бисексуал. В общем, умею я выбирать парней. Как бы то ни было, хорошая новость в том, что, похоже, мои дни в сувенирной лавке сочтены, потому что я нашла новую работу;
— Так это же сказка, Марджи.
— Нет, работа в паблик рилейшнз, и это совсем не сказка, поскольку речь идет о том, чтобы продавать чужие сказки. Но во всяком случае, это одна из крупнейших пиар-компаний Нью-Йорка, мне дала рекомендации подруга подруги моей матери, я прошла собеседование и, кажется, произвела неплохое впечатление, потому что мне предложили должность младшего менеджера по работе с клиентами.
— Так почему я не слышу восторга в твоем голосе?
— О, послушай, я вовсе не разочарована. Просто этот болван Марк звонил вчера, просил, чтобы я вернула ему альбом с записью бродвейского мюзикла «Компания», и когда я сообщила ему новость о своей работе, знаешь, что он сказал? «Ты можешь представить, чтобы кто-нибудь в десятилетнем возрасте мечтал стать пиар-менеджером?»
— Надеюсь, ты не стала его слушать.
— Конечно, послушала, и, конечно, он прав, и я чувствую себя полным дерьмом, ведь разве Халдерман, Эрлихман и все эти никсоновские прихвостни начинали не в паблик рилейшнз?
— Да… а Гитлер начинал маляром… но это не значит, что все маляры — фашисты.
— Неудачная аналогия, Ханна.
— Ты понимаешь, что я имею в виду. Послушай, если ты не хочешь эту работу, не соглашайся. Исчезни куда-нибудь.
— Ты предлагаешь мне заняться чем-то действительно полезным, скажем, учительствовать в Индонезии как волонтер Корпуса мира, чтобы через пару лет вернуться в Нью-Йорк и обнаружить, что ни на что не гожусь и теперь на должность младшего менеджера по работе с клиентами претендуют девчонки года на три моложе меня, а мое место в сувенирной лавке? Нет, для меня это старт… и, по крайней мере, в паблик рилейшнз можно выпивать, так что хоть какая-то отрада. Слушай, почему бы тебе не выпросить выходной за хорошее поведение и не приехать ко мне на уик-энд?
В тот вечер я озвучила эту идею Дэну. Теперь, когда Джефф уже не зависел от моей груди и спал по ночам…
— Думаю, тебе стоит развеяться, — сказал Дэн, чем несказанно удивил меня.
— Ты уверен?
— Малыша можно будет оставлять у Бэбс на целый день, а я буду заниматься им по ночам. Во всяком случае, ты хоть отвлечешься. Я уверен.
Сказать, что я обрадовалась, — значит не сказать ничего. Я была потрясена тем, что Дэн оказался таким понимающим, так легко пошел мне навстречу и дал возможность передохнуть, в чем я отчаянно нуждалась. Более того, впервые за последние месяцы я действительно увидела в нем союзника.
На следующий день, забрав Джеффри из дома Бэбс, я поехала в Бриджтон, в единственное на всю округу туристическое агентство, и заказала себе билет на рейс авиакомпании «Истерн Эйрлайнз» из Портленда в нью-йоркский аэропорт Ла Гардиа с вылетом через десять дней. Цена билета меня поначалу шокировала — около ста долларов в оба конца. Но потом я рассудила, что, благодаря скромным накоплениям, которые мне удалось сделать со своего еженедельного заработка в шестьдесят долларов, я вполне могу себе позволить шикануть и потратить еще сотню долларов на четыре дня и три ночи, что я собиралась провести в Нью-Йорке.
Подумать только, целых четыре дня в Нью-Йорке! Это казалось мне несбыточной фантазией. Марджи взяла на себя организацию моего досуга — заказала билеты на новый мюзикл Сондхайма, «Маленькая серенада», и, конечно, предусмотрела вечеринку в компании своих друзей.
Но, уставившись на свое отражение в зеркале, я увидела перед собой провинциальную богиню плодородия. Все эти плотные ужины с пастой, да при полном отсутствии физических упражнений, добавили моей фигуре фунтов семь. Я поклялась себе, что сброшу пять фунтов за оставшуюся до отъезда неделю.
— Что за кроличья диета? — спросил Дэн, когда в тот вечер я подала ему на ужин лазанью, а себе настрогала моркови с обезжиренным творогом.
— Просто пытаюсь сбросить несколько фунтов, вот и все.
— Ты выглядишь прекрасно.
— Что ж, спасибо за комплимент, но похудеть мне все-таки не мешает.
— Чтобы Марджи и ее друзья не нашли тебя сельской толстушкой? Поверь мне, в Нью-Йорке всем плевать, насколько ты толстая… даже если ты не такая уж и толстая.
— Не такая уж толстая? Спасибо, док.
Но на самом деле мне было все равно, что думает Дэн о моих чрезмерных усилиях по похудению. Я продолжала сидеть на «кроличьей диете», при этом активно занимаясь подготовкой к отъезду. Прежде всего я договорилась с Бэбс насчет Джеффа («Нет-нет, никаких лишних денег я с тебя не возьму, — сказала она, — разве что привези мне пресс-папье с картинкой Эмпайр-стейт-билдинг, из которого сыплется снег, когда тряхнешь»), отпросилась у Эстель, позвонила в местную транспортную компанию из Бриджтона и заказала раннее утреннее такси до аэропорта Портленда.
Все было организовано, все готово, даже моя багажная сумка, которую я упаковала за три дня до отъезда. Марджи взяла на работе два лишних выходных и сообщила мне, что встретит меня в аэропорту Ла Гардиа.
За два дня до отъезда я была в библиотеке, старалась побыстрее управиться с делами, чтобы сесть за книгу И. Б. Уайта «Это Нью-Йорк», когда зашел Дэн. Я бросила взгляд на настенные часы. Было 11.05 утра — и, судя по времени суток и выражению лица моего мужа, случилось что-то ужасное.
— Что такое?
— У моего отца сердечный приступ.
Я закрыла глаза, и, как ни стыдно признаться в этом, моей первой мыслью было: я никуда не еду в этот уик-энд.
— Насколько все плохо? — спросила я.
— Обширный инфаркт. Он был на работе, когда это произошло. Пока ехала «скорая», все решили, что он уже умер. Медикам удалось завести его сердце, но…
Он закусил губу, пытаясь взять себя в руки. Я обняла его. Он уронил голову мне на плечо, сдерживая рыдания.
— Я только что звонил в госпиталь Гленз Фоллз. Они говорят, что это будет чудо, если он протянет неделю.
— Ты можешь сейчас туда поехать?
— У меня прием до трех, но сестра Басс уже связалась с региональным отделением здравоохранения в Льюистоне, и они ищут мне замену на время моего отсутствия. Я не могу уехать больше чем на неделю, потому что иначе город останется без врача…
Я приложила палец к его губам:
— Для тебя сейчас самое главное — быть у постели своего отца. Рейс есть, ты проверил?
— Придется лететь до Нью-Йорка, там ждать четыре часа местный рейс до Сиракьюса, а оттуда два часа на автобусе до Гленз Фоллз. К тому же, как выяснила сестра Басс, это обойдется в двести с лишним долларов в один конец. Так что я решил ехать на автобусе. В четыре из Льюистона отправляется «Трейлуэйз». Он, конечно, идет путаным маршрутом — через Берлингтон, потом через весь штат Нью-Йорк…
— Почему ты не хочешь ехать на машине?
— Потому что она тебе понадобится на этой неделе. А я, как доберусь до места, возьму машину отца.
— Дэн, это безумие — трястись двенадцать-тринадцать часов на автобусе.
— Я не хочу садиться за руль. Я сейчас не могу. Я слишком…
Он высвободился из моих объятий, вытер слезы, бросил взгляд на часы и сказал:
— У меня пациенты…
— Дэн, мне очень жаль.
Он лишь пожал плечами и вышел.
В тот же день я отвезла мужа в Льюистон. По дороге он почти не разговаривал, разве что обмолвился:
— Я сожалею о твоей несостоявшейся поездке в Нью-Йорк.
— Ну, это же непредвиденные обстоятельства.
— Как только все это кончится, ты сможешь поехать.
— Нью-Йорк никуда не денется.
Я высадила его на автовокзале Льюистона. Он чмокнул меня в щеку и сказал:
— Я позвоню завтра, расскажу, что там происходит.
Потом схватил с приборной доски мою пачку сигарет, взял свою багажную сумку и исчез в серых унылых интерьерах автовокзала «Трейлуэйз». Он даже не оглянулся на прощание.
Вернувшись в Пелхэм, я старалась не поддаваться отчаянию. Марджи приуныла не меньше моего.
— Вот ведь невезуха. Я так надеялась оторваться с тобой в этот уик-энд.
