Ознакомительная версия.
Я несколько раз пронесся от одного края расщелины к другому, прикидывая, как это сделать. Крылья второго вампира шелестели всего в нескольких метрах надо мной, и я стал всерьез опасаться, что мы столкнемся. Надо было спешить, и я решил довериться инстинкту.
Оказавшись точно над площадкой, я затормозил до полной остановки в воздухе, сжал крылья в кулаки и упал на их роговые костяшки. Движение вышло очень ловким, но слегка патетическим – я оказался в какой-то молитвенной позе, словно преклонил колени перед алтарем. Почти сразу же второй вампир с шорохом приземлился рядом. Я повернул голову, но увидел только его черный силуэт.
Вокруг было темно, тихо и сыро. Впереди была арка, вырубленная в камне. За ней горела слабая электрическая лампа в плафоне желтого стекла в виде надрезанного крестом апельсина: она не столько рассеивала тьму, сколько подчеркивала ее. Под лампой была дверь. Она сливалась по цвету со скалой, и я заметил ее только тогда, когда она стала медленно поворачиваться внутрь.
Она открылась, но в черном прямоугольнике проема никто не появился. Несколько секунд я колебался, не зная, что делать – то ли ждать приглашения, то ли войти внутрь. Потом я вспомнил про приветствие, которое мне надо было произнести. Похоже, было самое время это сделать. Повторив его про себя, чтобы не ошибиться, я громко сказал:
– Рама Второй в Хартланд прибыл!
Я понял, что произнес эту фразу своим нормальным человеческим голосом. Я посмотрел на свои руки – и увидел обычные человеческие кулаки, упертые в камень пола. Мой шикарный пиджак был разорван на рукаве и испачкан сажей на локтях. Кроме того, на моей левой кисти была свежая царапина. Я поднялся на ноги.
– Гера Восьмая в Хартланд прибыла!
Я повернул голову. Рядом со мной стояла та самая девочка с фотографии. Она была выше, чем я думал, худая, в темных штанах и такой же майке. На голове у нее была уже знакомая мне взрывообразная копна волос.
– Ну что, – сказал из темноты голос Энлиля Маратовича, – добро пожаловать в мой скромный хамлет, ребята. Раз уж прибыли.
И в комнате впереди зажегся свет.
В хамлете Энлиля Маратовича не было никакой мебели, если не считать лестницы-стремянки. Обстановка была аскетичной: подушки скучного серого цвета на полу; выдержанная в такой же унылой гамме круговая фреска, изображавшая похороны неизвестного рыцаря – его провожало в последний путь множество достойных господ в кружевных воротниках, а сам мертвец был одет в черные латы с рассеченной грудной пластиной, над которой парил в воздухе светящийся синий комар размером с хорошую ворону.
На высоте моих плеч находился широкий медный обруч, прикрепленный к потолку тремя штангами – он занимал почти всю комнату. Почему-то при первом взгляде на это металлическое кольцо делалось ясно, что передо мной очень древняя вещь.
Энлиль Маратович висел головой вниз, зацепившись за обруч ногами и скрестив руки на груди. На нем был тренировочный костюм из толстого черного трикотажа: отвисший капюшон его куртки казался стоячим воротом нелепой фантастической формы – словно его пытались одеть под вампира на «Мосфильме».
– Вы прямо как мобильный вампир, – сказала Гера.
– Что? – удивленно переспросил Энлиль Маратович.
– По телевизору когда-то такая реклама была. Про вампиров, которые говорят по своим мобильным ночью, чтобы сэкономить на дневных тарифах. А днем спят вниз головой, как летучие мыши.
Энлиль Маратович хмыкнул.
– Насколько я знаю, – сказал он, – вампиры не экономят на тарифах. Вампиры экономят на рекламе.
– Позвольте не поверить, Энлиль Маратович, – сказала Гера. – Мне кажется… То есть не кажется, а я совершенно уверена, что в мире уже много лет идет пиар-кампания по реабилитации вампиров. Взять хотя бы этих мобильных вампиров. Дураку ведь понятно, что это реклама вампиров, а не реклама тарифов… А про Голливуд я вообще не говорю.
Я сразу же понял, что она права. Мне пришло в голову огромное количество примеров, которые подтверждали ее слова. По какой-то странной причине люди были склонны идеализировать вампиров. Нас изображали тонкими стилистами, мрачными романтиками, задумчивыми мечтателями – всегда с большой дозой симпатии. Вампиров играли привлекательные актеры; в клипах их с удовольствием изображали поп-звезды. На Западе и на Востоке селебритиз не видели в роли вампира ничего зазорного. Это действительно было странно – растлители малолетних и осквернители могил стояли куда ближе к среднему человеку, чем мы, но никакой симпатии человеческое искусство к ним не проявляло. А на вампиров изливался просто фонтан сочувственного понимания и любви… Только сейчас я понял, в чем дело. Удивительно было, как я не догадался сам.
– Так и есть, – сказал Энлиль Маратович. – Все вампиры мира регулярно скидываются на очередной фильм о вампирах, чтобы никто из людей не задумался, кто и как сосет их красную жидкость на самом деле. Но это, конечно, не будет продолжаться вечно. Настанет день, когда симфония человека и вампира перестанет быть тайной. И к этому дню надо заранее готовить общественное мнение.
Я решил, что пришло время задать мучивший меня вопрос.
– Скажите, Энлиль Маратович, а наш полет… это и было великое грехопадение?
– Нет.
Такого я не ожидал. Энлиль Маратович улыбнулся.
– Великое грехопадение – это узнать то, что я вам сегодня расскажу. Желательно, чтобы ваши головы хорошо работали, поэтому устраивайтесь…
И он указал на обруч.
Медное кольцо было обтянуто мягкой прокладкой из прозрачного пластика, совсем как турник в спортзале. Подождав, пока Гера освободит стремянку (я хотел ей помочь, но она справилась очень ловко), я залез вверх и повис на кольце вниз головой. Кровь прилила к голове, но я нашел это приятным и умиротворяющим.
Гера висела прямо напротив меня, закрыв глаза. На нее падала полоса желтого света от лампы. Ее футболка сбилась вниз, и был виден пупок.
– Нравится? – спросил Энлиль Маратович.
Он обращался ко мне. Я быстро отвел глаза.
– Вы о чем?
– Висеть так нравится?
– Да, – сказал я, – даже не ожидал. Это потому, что кр… красная жидкость приливает к языку?
– Именно. Когда вампиру надо быстро восстановить силы и сосредоточиться, это лучший метод.
Он был прав – с каждой секундой я чувствовал себя все лучше. Ко мне возвращались потраченные в полете силы. Висеть вниз головой было так же уютно, как сидеть в кресле возле камина.
Несколько минут прошли в тишине.
– Сегодня вы должны узнать тайну, – сказал Энлиль Маратович. – Но у вас, я думаю, накопилось много вопросов. Может быть, мы начнем с них?
– Скажите, чем был наш полет? – спросил я.
– Он был полетом.
– Я имею в виду, все это снилось? Это особый транс? Или все это было по-настоящему? Что увидел бы сторонний наблюдатель?
– Главное условие такого путешествия именно в том, – ответил Энлиль Маратович, – чтобы сторонний наблюдатель его не видел.
– Вот это мне и непонятно, – сказал я. – Мы все время летели мимо домов, а в один я вообще чуть не врезался. Но Митра сказал, что нас никому не видно. Как такое может быть?
– Ты знаешь про технологию «стелс»? Это нечто похожее. Только вампиры поглощают не радиоволны, а направленное на них внимание.
– А мы видны в это время на радаре?
– Кому?
– Вообще.
– Вопрос не имеет смысла. Даже если мы видны на радаре, радар в это время не виден никому.
– Я предлагаю сменить тему, – сказала Гера.
– Принимается, – ответил Энлиль Маратович.
– У меня есть одна догадка, – продолжала Гера. – Мне кажется, я знаю, где жил язык до того, как поселиться в человеке.
– И где же?
– В этой огромной мыши, которой я только что была?
Энлиль Маратович одобрительно крякнул.
– Мы называем ее Великой Мышью, – сказал он. – По-английски «Mighty Bat». Смотри не скажи «Mighty Mouse», когда будешь общаться с американскими друзьями. Наши иногда так говорят по ошибке, а они обижаются. Такая культура, ничего не поделаешь.
– Я угадала? – спросила Гера.
– И да и нет.
– Как это – и да и нет?
– Нельзя сказать, что язык жил в Великой Мыши. Он был ею. Очень давно, много десятков миллионов лет назад. Тогда вокруг бродили динозавры, и пищей Великой Мыши была их красная жидкость… Отсюда и выражение «крик Великой Мыши»… Подумай, как это удивительно – кусая человека, ты даешь ему ту же самую команду, которая когда-то лишала воли огромную гору мяса. У меня это просто не укладывается в голове – хочется встать на колени и молиться…
Мне захотелось спросить, кому собирается молиться Энлиль Маратович, но я не решился.
– А этих огромных мышей находят в ископаемых слоях? – спросил я вместо этого. – Сохранились их скелеты?
– Нет.
– Почему?
– Потому, что это были разумные мыши. Они сжигали своих мертвых. Так же, как это сегодня делают люди. Кроме того, их было не так уж много, поскольку они были вершиной пищевой пирамиды.
Ознакомительная версия.
