Для огромного множества людей это был единственный шанс услышать актуальную музыку. FM-диапазон тогда был пуст. Помимо «Катюши» второй радиостанцией на этих волнах было «Радио Модерн», где диджеями работали нынешние телезвезды Дмитрий Нагиев и Сергей Рост. Так что наша станция стала культовой моментально. Знаешь, существуют такие шевроны с названиями групп, которые тинейджеры нашивают себе на куртки. К 1996 году в продаже уже были шевроны не только с «Алисой» или «Nirvana», но и с «Радио Катюша».
Бедный директор НИИ сам эту волну, разумеется, не слушал. Он появлялся раз в месяц, закидывал каких-то денег и исчезал. Думаю, он был в шоке от того, что затеял. Таких станций прежде не существовало не только в стране, но даже в мире. Костя Мурзенко как-то поставил жутковатый альбом группы «Coil», отошел покурить и не рассчитал сил. Утром его нашли отдыхающим на диванчике, а «Coil» безостановочно крутился в эфире часов десять.
Вся эта история продолжалась полтора года. Потом документы были наконец оформлены и веселье закончилось. На частоте «Катюши» стало звучать «ЭльдоРадио». Кое-кто из людей, делавших «Катюшу», остался работать на новых хозяев, но музыка там стала звучать, конечно же, совсем другая.
Люди взрослели. На первый план выходили другие ценности. Постепенно становилось понятно: такого, как в начале 1990-х, не будет больше никогда.
Сева Гаккель (р. 1958) — бывший виолончелист группы «Аквариум»
Все, что родилось, рано или поздно умрет. Это я понимал прекрасно. Наш клуб существовал уже пять лет. Мы и так успели сделать довольно много. Но когда видишь гибель чего-то родного, все равно чувствуешь боль.
К началу 1996 года от первоначальной команды у нас не осталось почти никого. Люди уходили один за другим. Весной ушел наш техник сцены, а второй техник женился на немке и уехал в Гамбург. Я боялся, что следующим уйдет аппаратчик. Для клуба это означало бы моментальный конец.
В первые годы «TaMtAm’а» к нам ходили все самые нормальные люди в городе. Но теперь мест стало много. Тусовка начала рассредоточиваться. Появились места, удобно расположенные в центре, с барами и кафе. Правда, с более дорогим входом, но зато и с некоторым комфортом. Кое-где стало возможно выступать за деньги. Музыканты к этому быстро привыкли. Теперь, договариваясь о концертах, многие стали заводить разговор об оплате, но мы так и не были к этому готовы. К тому же постоянная угроза милицейской облавы… Ходить к нам продолжали только самые преданные.
* * *
Зимой я уехал в Нью-Йорк. Конечно же, я не мог не зайти в легендарный клуб «CBGB» — мекку американского панк-рока. Во многом наш «TaMtAm» был скопирован именно с этого нью-йоркского заведения. Однако в «CBGB» не было и тени того русского ухарства, который был у нас. Здесь прямо возле входа располагался офис клуба с дорогущим компьютером и сотнями компакт-дисков на стеллажах. Рядом сидела всего одна девушка, которая спокойно продавала билеты и ставила печать на руки входящих. И никакого тебе секьюрити и полиции.
В дверях клуба стоял Хилли Кристелл, человек, который основал «CBGB» и, по моим подсчетам, отсидел там двадцать лет. Я живо представил себе картинку: пройдут годы, все успокоится, и я тоже стану неторопливо восседать в дверях чистенького «TaMtAm’а». Впрочем, для этого мне нужно было начинать гораздо раньше, да и двадцать лет наш клуб явно не протянул бы.
Я отдал Хилли Кристеллу несколько демокассет. Слушать их из любопытства у него не было времени. Он спросил, что из всего этого порекомендовал бы лично я? Я ткнул в кассету своей любимой группы «Химера». Хилли поставил ее в магнитофон, послушал полминуты и сказал, что, если бы эта группа была в Нью-Йорке, она могла бы у них выступить.
«Химера» была для меня совершенно особой группой. Они произвели на меня впечатление, еще когда назывались «Депутат Балтики». Солист группы Эдик Старков был настоящей звездой. Я смело могу поставить его в один ряд с Джимом Моррисоном, Игги Попом, Петей Мамоновым и Сашей Башлачевым. Это был очень красивый человек атлетического сложения; совершенно бешеная энергия при полном отсутствии агрессии. Иногда он исчезал на несколько дней, и я волновался, что он может не прийти или опоздает на концерт. Но все это время музыканты группы были спокойны. Они знали, что Эдик появится.
Странно: что связывало всех этих музыкантов в группу? Они совершенно не общались вне репетиций и концертов. При этом каждый из музыкантов был незаменим, а все вместе они добивались такого звука, что напряжение не отпускало меня до конца выступления.
У Эдика был период, когда он очень сильно зависел от наркотиков и совершенно посадил себе печень. Эдик сам делал себе татуировки и покрыл узорами все свое тело. Правда, до спины дотянуться он не мог, и наш билетер Леша выбил ему там четыре четверки. На концертах Эдик надевал кузнечный фартук и выступал, как правило, босиком. Разумеется, Эдик был моим фаворитом. Мне хотелось его баловать, однако льготы, которые он имел, заключались всего-навсего в том, что «Химера» могла играть сколько хотела и когда хотела.
Со своей молодой женой Тосей Эдик стал жить прямо в клубе. Тося была поклонницей Гребенщикова и меня не любила. Я постоянно чувствовал с ее стороны агрессию. Меня это немного обижало, но я смирился. Эдик и Тося поселились на клубной кухне. Это было дико неудобно, но все остальные места были уже заняты.
В клубе жило довольно много людей, которые откуда-то приехали, да так и остались. К клубу большинство из них отношения не имело. Работать или хоть как-то помогать нам эти люди не собирались. Меня это возмущало. Я настаивал, чтобы они хотя бы мыли за собой тарелки. Все равно, приезжая в четверг после трехдневных выходных, мы каждый раз обнаруживали гору грязной посуды.
В те годы пиво можно было купить только в обмен на пустую посуду, и мы копили бутылки, складывали их в ящики. Довольно часто эти ящики у нас воровали. В этой стране принято воровать казенное. Но в данном случае казенное было куплено на мои деньги. В клубе обычно репетировало групп десять. Мне хотелось обеспечить их адекватной аппаратурой. Я специально купил еще одну ударную установку, но никто ни за что не отвечал, и инструменты постоянно ломались или пропадали.
С потерей бутылок и даже инструментов я еще мог смириться, но потом из карманов стали исчезать уже личные вещи. Мне стало совсем противно. Я не хотел садиться с ворами за один стол. Постепенно мы отказались от коллективного питания.
* * *
Весной 1996 года появилась возможность организовать для «Химеры» выступление в Германии. Отъезд группы был намечен на 22 апреля.
«Химера» уже ездила на гастроли в Европу. Несколько лет назад швейцарская группа анархистов «Steine Fur Den Frieden» предложила им совместный тур. В эту поездку они пригласили Гену Бачинского[6], который играл на гитаре еще в «Депутате Балтики» (первой инкарнации «Химеры»). Гена стал менеджером группы и, с моей точки зрения, идеально выполнял эту работу. Но они имели неосторожность поехать в этот тур с женами, которые по дороге переругались. Сразу после возвращения Бачинский сложил с себя обязанности менеджера.
Накануне нашего отъезда в клуб пришел подполковник милиции и сказал, что к ним поступили сведения: скинхеды решили отпраздновать день рождения Гитлера, и 21 апреля в клубе ожидается погром. Со скинхедами у меня уже было несколько стычек. Когда они лезли к посетителям и нарывались на драку, мне приходилось указывать им на дверь. Несколько раз мне даже попадало, а как-то я ввязался в драку и мне сломали ребро.
Проявление заботы от таких высоких чинов выглядело трогательно. Чуть позже приехал еще один полковник, начальник РУВД, и сказал, что они держат руку на пульсе и по первому сигналу встанут на нашу защиту. Я чуть не прослезился: этот орган и так редко обходил нас вниманием. Весь вечер мы стояли на стреме, но единственными незваными гостями была дежурная бригада милиции, простые сержанты, которые, видимо, не знали, что полковник держит руку на пульсе. Как обычно, они кого-то арестовали, а кому-то для порядку съездили в глаз.
На следующий день я и «Химера» поездом отбыли в Берлин. В Варшаве мы должны были переехать с одного вокзала на другой, по дороге нас прихватили контролеры, которые слупили с нас огромный штраф. Если не считать этого эпизода, то складывалось все вполне благополучно до тех самых пор, пока мы не приехали к Свете Мюллер, агенту «TaMtAm’а» в Берлине, и не получили известие о том, что в Петербурге власти все-таки закрыли наш клуб. История «TaMtAm’а» была окончена.
Илья Черт (р. 1972) — лидер группы «Пилот»
История «TaMtAm’а» продолжалась всего пять лет: с 1991 по 1996 год. То, что клуб закрыли, было громадной ошибкой. Но сейчас, десять лет спустя, я думаю, что иначе быть и не могло.
«TaMtAm» срубили на взлете. К середине десятилетия клуб имел устойчивую репутацию в Европе. Актуальные западные артисты приезжали в Петербург специально, чтобы отыграть в этом месте.
