— Рея Шредер вчера выдвинула против вас обвинение, — объяснила Хадсон.
Герти вцепилась в край стола. Ей было холодно, но от ладоней остался потный след.
— Обвинение? — переспросил Арло. Голос звучал все так же преувеличенно бодро. Голос продавца. Герти же услышала в нем страх и, хуже того, неведение. Неведение того сорта, за которое можно загреметь на остров Райкерс, потому что бесплатные адвокаты полное дерьмо.
— Она утверждает, что ее дочь изнасиловали утром того дня, когда она упала в провал.
Герти похолодела. Сознание отказывалось выстраивать картину возможных последствий. Но где-то в глубинах — тех глубинах, которые помогли ей выжить на конкурсах красоты и во всех прочих передрягах, — ей все стало ясно.
— Согласно показаниям свидетелей, у нее было кровотечение, — продолжала Хадсон. — Кроме того, она остригла волосы.
Герти захотелось хоть что-то сказать, но слова не шли.
— Миссис Шредер считает, что волосы она остригла под воздействием посттравматического стресса. Она убегала от вас, когда ваши дети столкнули ее в дыру: они также получили психологическую травму и пытались скрыть отцовское преступление. — Все это время Хадсон смотрела им в глаза, и на лице ее ничего не отражалось. Геннет что-то записывал.
Герти вздрогнула.
— Убегала?
— Преступление? — спросил Арло. Из голоса его пропала вся сердечность, он больше напоминал рык.
— Она считает, что вы изнасиловали Шелли Шредер и это стало непосредственной причиной ее гибели.
Арло подался вперед, посмотрел в глаза сперва Геннету, потом Хадсон.
— Я этого не делал.
— Бред какой-то, — сказала Герти. — Такого не может быть.
— Почему же не может? — спросила Хадсон. Внешне она оставалась невозмутимой, но внутри так и кипели чувства. За край стола ухватилась так крепко, что даже ногти побелели.
— Потому что он не охотник. Я с охотниками всю жизнь вожжалась, а он не охотник. Он никогда бы не стал…
— Я в городе работаю, — прервал ее Арло. — В тот день вернулся домой около четырех утра и сразу бухнулся спать. С Герти.
— Вот именно! — подтвердила Герти.
Арло вытянул руки в направлении полицейских. Оба зацепились взглядом за чудовищные татуировки.
— Скорее всего, я есть на камерах на Пенн-стейшн около половины третьего утра. Если не там, то у газетного киоска — я покупал кока-колу и попкорн в дорогу. Можете проверить. Убедиться, что с поезда я сошел примерно в три пятнадцать.
Геннет записал. Хадсон продолжала смотреть на Арло.
— А утром? Утром миссис Уайлд была с вами?
— Я показывала дом клиентам. В Гленхеде. Но муж без особой нужды никогда раньше десяти не встает.
— Да, когда я поднялся, дети уже играли. Возможно, это тоже есть на записи. У Хеонов, кажется, установлена камера. Правда, не знаю, работает ли. После провала у нас сплошные помехи.
Хадсон заговорила пугающе мягко:
— Вы уверены, что не оставались наедине с Шелли Шредер в течение суток до ее гибели?
— Клянусь вам.
— Не оставался, — подтвердила Герти. Ее захлестнуло облегчение. Доказательство. С доказательством не поспоришь.
— А вообще вы с ней наедине оставались?
— Вероятно.
— Но точно сказать не можете.
— Да я, собственно, не помню.
— Нам нужен адвокат? — спросила Герти.
Геннет поднялся, глядя в блокнот.
— Если разберемся, то не нужен, — ответила Хадсон.
— А-а, — отреагировала Герти.
— Так, а с кем-то из соседских детей вы оставались наедине? — спросила Хадсон.
— Простите, но мне страшно. Кажется, нам нужен адвокат, — откликнулся Арло.
— Сэр, вы не арестованы, — сообщила Хадсон.
— Так мы можем уйти? — спросила Герти.
— В любой момент, — ответила Хадсон. И отодвинулась от стола, будто и сама собиралась покинуть помещение. — Но мы бы предпочли во всем разобраться.
— Позвольте мне позвонить, — сказал Арло.
— Это не понадобится, если мы разберемся.
— Он позвонит, — сказала Герти.
Хадсон кивнула, будто с самого начала ждала такого ответа. Как будто лишь дураки могли поступить иначе.
Инспекторы извинились и вышли в приемную. Арло позвонил Фреду Атласу, но помехи сделали свое дело. Они друг друга не слышали. Арло пролистал свои контакты — не найдется ли какой важный человек. Обнаружил коллег, старых друзей по Бруклину — вряд ли у кого-то из них есть знакомые адвокаты. Его прошиб холодный пот — он открыл номер Дэнни Лассона. Дэнни был ударником в «Мести за Фреда Сэвиджа», а теперь жил в Лос-Анджелесе и писал музыку к рекламным роликам. Может, он кого-то знает. С другой стороны, наверное, Дэнни так и не простил его за развал группы. Не «наверное». Скорее всего.
— Ты знаешь кого-нибудь влиятельного? — спросил Арло.
Герти глухо рассмеялась:
— Никого, кроме Реи.
* * *
Арло с Герти уехали из дома прежде, чем Мейпл-стрит пробудилась для нового дня — похороны Шелли Шредер остались позади. Ртуть в градусниках уползла за все мыслимые пределы. Кондиционеры не справлялись. К десяти утра старшим Бенчли пришлось пройти несколько кварталов и уехать на автобусе на местную станцию охлаждения. Леденцовый запах из провала был жарок, как химикаты в тигле. Им пропитались воздух, почва и одежда.
Уайлдов, похоже, не было дома. Но все помнили, что несколько недель назад сказала Герти. Водная дорожка в общем распоряжении. Карт-бланш.
Обитатели Мейпл-стрит решили, что ни на Герти, ни на ее детей они не в обиде. Ведь проблема-то в Арло. День невыносимо жаркий. Бассейн был закрыт, и все с тоской посматривали на желтую дорожку. Кое-кто из детей принялся канючить.
Первой уступила Кэт Хестия: присоединила шланг Уолшей к водной дорожке Уайлдов, раскатала ее. Весь Крысятник за исключением Шредеров — те играть были не в настроении — переоделся в плавки и купальники. Они принялись резвиться у Уолшей на газоне. Поначалу довольно тихо, но вскоре уже верещали от радости. К ним присоединились старшие братья-сестры и даже кое-кто из взрослых. Будто родившись заново среди просмоленных песков и глины, взрослые и те пошли развлекаться.
При свете дня, среди желтой пластмассы и веселого дружного смеха, обвинения против Арло казались какой-то дичью. Все решили, что рады воспользоваться дорожкой. Ведь это такой способ включить в свою компанию Уайлдов, пусть и в их отсутствие. Это такой способ хоть чуть-чуть сдвинуться в сторону от точки зрения Реи и всей этой гнуси, которую она вечно вокруг себя распространяет.
Когда Уайлды вернутся — неважно, куда они там поехали, — соседи с ними заговорят. Можно спросить напрямик про обвинения, которые якобы выдвинула Шелли. Дать Арло возможность себя обелить.
Когда на улице показался коричневый седан «шевроле», его заметили все. Из него вышел мужчина в чистом, не измятом костюме-тройке и принялся стучать в каждую дверь. Те родители, которые были у водяной дорожки, разошлись по домам. «Да, — говорили они, — мы видели, что Арло Уайлд в одних трусах-боксерах гнался в то утро за Шелли. Да, и его дети тоже от него убегали… Да, — говорили они, — наши дети точно слышали, как Шелли им сказала: Арло ее изнасиловал, возможно, в то самое утро».
На это следователь по фамилии Бьянки попросил разрешения поговорить с детьми, и их стали по одному выкликать с газона Уолшей. Вот только все дети были перемазаны битумом. Он облепил им руки, щеки, волосы. Выглядели они безликими, неразличимыми.
Стоя на пороге своих домов, капая на пол водой и битумом, дети подтвердили слова взрослых: Лей-ни Хестия, Сэм Сингх, близнецы Оттоманелли и, к великому его огорчению, Чарли Уолш. «Да, — сказал Чарли. — Она такое говорила. Но она постоянно врала». Дейв Гаррисон бросил злобный взгляд не на инспектора, а на свою мать и говорить отказался: в итоге Джейн Гаррисон предложила Бьянки прийти попозже — у ее сына явно высокая температура.
После каждого расспроса, ощущая собственное лицемерие (если Арло правда набедокурил, почему соседи пустили детей играть к нему на водную дорожку? А если неправда, почему они все подтверждают ложные показания?), все наводили чистоту и оставляли детей дома. В итоге водная дорожка опустела, хотя вода продолжала струиться по желтой пластмассе. Через окна они заметили, что упустили из виду одну вещь: вода все хлестала, дорожку никто не подправлял, кусок желтой пластмассы переместился через весь газон Уолшей и застрял в зеленой изгороди, разделявшей участки Уайлдов и Шредеров.
