Ознакомительная версия.
— Выпьешь чего-нибудь? — предложил Литвинов-старший вместо приветствия.
— Спасибо, Степан Карпович, чуть позже.
— Что так?
— Я бы кофейку.
— Ааа… Cafe, cognac, cigare? Блюдешь? Ну-ну.
Он несколько раз отрывисто нажал на кнопку рации.
— Слушаю, — откликнулась рация.
— Нам бы кофе.
— Большую чашку черного, — подсказал Топилин.
— Большую чашку черного, — повторил Литвинов-старший.
— Большая чашка черного, — согласилась рация. — Это всё, Степан Карпович?
— Пока всё.
Топилин поискал глазами, куда присесть.
— Да садись, — Степан Карпович похлопал по скамье.
Топилин сел на свободный край.
Солнце клонилось к западным холмам, от реки наползал сырой холодок. Издалека помахав рукой Топилину, Оксана не спеша отправилась с детьми к гостинице.
— Как же так вышло, Саша? — вздохнул Степан Карпович, переходя к делу. — На трассе.
Пожав плечами, Топилин ответил:
— Выскочил под колеса. Невозможно было среагировать.
Ждал, конечно, что и Степан Карпович вслед за Еленой Витальевной примется расспрашивать его лично, с глазу на глаз, как все случилось. Подготовился. Знают ведь наперед, что он скажет. Но словно обязательную церемонию исполняют — непременно спросить у него: «Как все вышло? Антон виноват?»
— Антон не пьяный был, нет? — продолжил Степан Карпович.
— Ни грамма.
— Так он же тебе машину эту продал в тот день. Не обмывали с ним, нет?
— Нет.
— А то люди разное болтают.
— Зря. Антон, кстати, тест после ДТП проходил.
— Ну… тест, — теперь министр Литвинов пожал плечами.
— Нет, Степан Карпович, тест реальный. Точно. Без дураков.
— Ладно, что ж… На месте Антона любой мог оказаться.
— Да.
— Антон говорит, ты ему помогаешь дело уладить? Вдова там осталась… Нужно ей помочь, это правильно, — одобрил Степан Карпович. — Нужно.
Принесли кофе, Топилин выпил его не спеша, любуясь закатом под рассуждения министра Литвинова о том, построят ли когда-нибудь в Любореченске метро.
Подъехал Антон с Еленой Витальевной.
— Подай руку, Тоша.
— Сейчас, мам, секунду.
Елена Витальевна, с укладкой по случаю возвращения мужа, на шпильках и в новом шарфике поверх легкого светло-серого плаща, подошла к мужчинам, расположившимся на дубовой скамье. Степан Карпович поднялся ей навстречу, придерживая на весу плед. Супруги молча обнялись. Поднялся и Топилин, уступая место Елене Витальевне.
— Здравствуй, Саша, — поздоровалась она печально.
— Здравствуйте, Елена Витальевна. Как ваша невралгия?
— Спасибо, Саша, полегче.
Здороваясь с Топилиным за руку, Антон немного оттер его боком в сторонку.
— Чего она тянет? — спросил нервным шепотом. — Не хочет?
— Обдумывает, — ответил Топилин. — Не нужно торопить.
— То завтра, то послезавтра, — проворчал Антон. — Больше ждать не могу. Мне уехать нужно.
— Уехать? — удивился Топилин. — Сейчас?
— Позже обсудим.
Елена Витальевна вздохнула.
— Такая неприятность, Стёпа. Я прямо места себе не нахожу.
Степан Карпович молча дотянулся до бокала, глотнул коньяк, словно приглашая жену выговориться.
— А в городе, Степ, знаешь как говорить станут… Никому же не интересно, как на самом деле было. Публика у нас какая… Скажут: еще один гонял как сумасшедший, человека сбил ни за что, — всплеснула она руками. — Сколько раз ему говорила, езди осторожно, езди осторожно. И вот.
— Да, Лена. Ни добавить, ни убавить.
Насколько сумел разобраться Топилин, к своей супруге Литвинов-старший относился тепло, но иронично. И приласкать успеет, и подколоть.
— Ох, Степ, — Елена Витальевна пожала его запястье. — Ты не представляешь… Так меня эта история измучила, сил нет.
— Антон вроде не виноват, — сказал Степан Карпович. — Вон и Саша говорит. И гаишники, кстати.
— Ох, матерь божья… Не виноват… Но как же неприятно все это, Степа! Все равно. Как тяжело!
Антон показал глазами: пойдем, уже можно. Они двинулись мимо гостиницы к березовой посадке. Под ноги им бросились длинные синие тени, шагавшие будто на ходулях — отвесно вверх-вниз.
— Коньяка тебе заказать? — предложил Степан Карпович жене. — Вина? Джина? Что будешь, говори.
— Коньяка, наверное… И ведь молодой был этот… который… Тридцать семь всего. Ребенок остался, мальчик. Я уж думала, если б совсем сиротой остался, мы б его тогда усыновили.
— Это само собой.
— Антон решил им квартиру подарить. Знаешь?
— Угу.
— Степ, знаешь, пусть лучше вина принесут. Красного.
В березах шумно и вертляво хлопотала сорока.
— Документы на квартиру я в твой сейф положил, — сказал Антон, когда стихли голоса родителей.
— Хорошо.
— Всё на мази, Саша. Вопрос только в ней. Чего она тянет?
— Обдумывает.
— Что тут обдумывать? Да — да, нет — нет!
Они подошли достаточно близко к березам, чтобы разглядеть причину сорочьего переполоха: на земле сидела белка и грызла кукурузный кочан.
Не доходя до берез, Антон остановился.
— Очень меня выручаешь, Саша. Спасибо тебе.
— Да ладно.
— Не скажи. Одно дело партнер. Другое дело в такой вот ситуации не скурвиться, плечо подставить.
Солнце висело над окраинными высотками, окна чешуйчато сверкали, превращая цепочки домов в гребенки рептилий — туповерхие, раскрасневшиеся от притока крови.
Нельзя думать про Анну. Только не здесь.
От ворот в сопровождении охранника шла женщина в длинной юбке, в платке. Охранник указал ей на Антона и, развернувшись, возвратился обратно.
— Это ко мне, — сказал Антон. — Только собирался сказать. Я в субботу уеду, — помолчал, глядя на приближающуюся гостью.
Против света ее сложно было разглядеть. Только силуэт — узкий, прямой.
— В Озерцы поеду. При монастыре поживу Свято-Успенском. Исповедуюсь, поговорю со старцами. На недельку. Пожертвование сделаю. В общем, поеду. Так надо. Здесь всё тебе можно доверить, — он уже отвлекся на подходившую к ним женщину. — Я сейчас, минутку.
Сделал несколько шагов ей навстречу.
Посверкивал бритый череп. Простенький платок светлел матовой каплей.
— Батюшка велел билеты вам отдать.
— Отлично.
— Это вот на поезд. На вокзале, как выйдете, ищите человека с табличкой «Паломник». Не пропустите. Телефон водителя мобильный вот, на листке. Вы просили, чтобы вас проконсультировали, как там себя вести.
— Хотелось бы. В общих чертах. А то, знаете, чтобы маху не дать.
Предзакатное марево, склоненные друг к другу головы, неспешные руки передают и принимают.
Топилин зашел за гостиницу, уселся там в одной из беседок.
Здесь нельзя думать про Анну. Здесь — нельзя.
Из-за усеянного ягодами куста шиповника появилась Маша, подошла к беседке. Она скучала. То ли с братом опять поссорилась, то ли захандрила перед сном. Села рядом. Посидели, глядя через реку, на лохматую рощицу.
— Видал? — Маша протянула ему небольшой блокнот, усыпанный стразами.
— Ух ты, — восхитился Топилин.
— Да ты внутри смотри.
Топилин раскрыл блокнот. Несколько страничек были разрисованы витиеватыми гербами с замками и драконами.
— Ты здорово рисуешь.
— Да при чем тут, — вздохнула Маша нетерпеливо. — Это же Сания.
И на непонимающий взгляд Топилина ответила:
— Сания! Гербы Сании. А тебе мама не рассказывала, что ли? Наши все знают.
Топилин вернул ей гербовик Сании. Маша спрятала ее в карман.
— Мы с твоей мамой в последнее время мало общались, Маш. У меня все дела. Она не успела мне рассказать.
— Как же… Уже давно…
— Так о чем речь, Маш? Что за Сания такая?
— У меня же своя планета!
— Да?
Кокетливо покивала головой.
— Сания называется. Сама придумала. Я сейчас там сочиняю ловителей демонов.
— Ловцов?
— Да, ловцов. Но демонов я пока тоже не всех придумала. Троих пока придумала. Демон вредности, демон сна, — каждого она отмечала глубоким кивком головы. — Это который проснуться мешает. Тебя будят, а он мешает. Потом, демон злости. Ну, тут понятно. И демон обжорства. А какие еще бывают?
— Демон страха, — предложил Топилин.
— А, да-да-да-да. Забыла. А еще?
— Еще демон смеха. Они такие непонятные, — неопределенно покрутил рукой. — Обычно добрые, но некоторые как разойдутся, и засмешат человека до смерти.
Маша развернулась к нему вполоборота, прищурилась.
— Хм, а ты умный.
— Потому папа и взял дядю Сашу на работу, — у открытого гостиничного окна стояла Оксана. — Доча, иди кофту надень. Прохладно уже.
Это не должно было повториться. Приключилось — и забыли. Затмение нашло. Нервы. Приличные люди в подобных ситуациях не вспоминают о случившемся. Держатся, будто ничего не было.
Они так и держались. Два дня. Что было совсем несложно: Топилин позвонил, спросил, приняла ли она решение, готова ли дать ответ относительно предложенной мировой. Анна прохладным и гладким своим голосом — не ухватишь — ответила, что не готова. Прощаясь, Топилин обещал перезвонить. А на следующий день столкнулись возле следственной управы.
Ознакомительная версия.
