– Да, – кивнула она, продолжая гипнотизировать босоножки из клеенки. – Только зря вы, Вера Харитоновна живая, она тут рядышком проживает.
Мы с Флорой заговорщически переглянулись.
– Я могла и ошибиться, – отмахнулась Флора. —
Знать бы еще, как отличить живых от мертвых, которых увидишь!
– Ну, я вот мертвая, – женщина медленно взглянула на нас и тяжело вздохнула. – Жду второй месяц, а никто из моих так и не пришел...
Мы с Флорой подскочили, и женщина заметно отшатнулась от нас.
– Вы шутите, да?! – меня вдруг разобрал глупый смех. – Да будет вам!
Но цепкий взгляд женщины остановился на нас. Похоже, она мгновенно считала информацию с наших лиц.
– Если бы... Напрасно вы меня боитесь, – начала она высоким голосом...
И внезапно за несколько секунд потемнело.
Наступила ночь. Не было видно ничего, лишь слышался скрип стула, на котором я сидела, и наши лихорадочные дыхания...
– Валим отсюда, – прошептала Флора.
– Валим, – вскочила я, задев рукой бутылку из-под фанты, она упала и разбилась в темноте на тысячу осколков.
Но мы так и не двинулись с места, потому что не успели. Появился свет – дрожащий, голубоватый, похожий на предрассветный, он осенил всю улицу и нас с Флорой на веранде кафе. И мы вдруг увидели, что Гладиолусная улица переломилась ровно пополам, как сухой французский багет в руках у голодного человека.
Мы сидели, каждая с большой чашкой недопитого холодного горького кофе, а улица сломалась, да, именно так, и в самой середине ее появилась заметная складка, и из нее, как дым из окурка, заструился вверх белый прозрачный дым и оттеняющая его, искрящаяся мгла...
И оттуда вышла девушка...
Моя заклятая подруга Флора взвыла в голос и, держа руками глаза, вылезшие из орбит, бросилась с веранды к девушке, которая материализовалась на месте складки, а я осталась сидеть за столиком одна ни жива ни мертва, с единственной мыслью – поскорее убежать отсюда!
Нож для торта с остатками жирного крема на краю закрытой витрины и грязные чашки на столах – вот и все свидетели случившегося... Мертвая раскосая женщина в босоножках как сквозь землю провалилась, и все остальные посетительницы кафе тоже.
Минут десять я наблюдала за Флорой и ее «ожившей» снохой – они о чем-то тихо говорили посреди улицы... Сноха вдруг начала плакать, размахнулась и дала Флоре пощечину! И тут меня словно кто-то потянул за язык, неожиданно для себя самой я громко повторила диковинное заклятие, которое услышала от Лели Залуцкой, – просто так, на всякий пожарный случай.
– Железо к железу, золото к золоту, а дерьмо-о-о... так и быть... к дерьму-у-у-у! – взвыла я, словно в меня вселился бес.
И больше на улице Гладиолусной в ту ночь вряд ли кто смог меня найти, даже если б очень захотел это сделать... Потому что вновь наступила кромешная тьма, и я каким-то волшебным образом очутилась на железнодорожной насыпи где-то на противоположном конце Дракина. Мимо стучали по рельсам поезда, и вокруг не было видно ни огонька в каких-то жилых, судя по низким крышам, строениях, и ни одной живой души рядом со мной не наблюдалось.
– Пусто, – с облегчением пробормотала я, испытывая состояние неописуемого душевного покоя.
Я повздыхала и, сориентировавшись по электричкам, побрела на вокзал своим ходом, предварительно решив дозвониться дочке и предупредить, что уезжаю.
«Значит ли это, что сестры Хвалынские еще живы, если я не увидела их?» – думала я, с опаской наблюдая мигающий красный объект в небе, пока не поняла, что это самолет.
Я очутилась на вокзале в ту самую секунду, когда последняя электричка в Москву, скрежеща, тронулась от перрона. В состоянии легкого помешательства я села на мусорную тумбу и задумалась...
Замуж за клюшку с миллионером
Я так и не уехала той ночью, переночевав у родных. А утром на вокзал меня провожала Дашка. У дороги продавали виноград цвета крови.
– Ну как такой есть? – фыркнула Дашка.
У рынка под гармошку пел мужчина, приличный на вид, похожий на бригадира из кинофильма «Цемент».
– Белые крылья, белые крылья, белые крылья, полет неземной, как мы любили, как мы любили, как мы любили друг друга с тобой! – выводил он.
Мы дослушали его и пошли в обход какой-то стройки к вокзалу. На заборе висело объявление: «Любим генералить коттеджи. Звоните Любе».
– Вот куда надо было устраиваться, Даш, и похудела бы, и денег заработала! – покосилась я на объявление.
– Коттеджи?! – сквозь зубы проворчала Дашка. – Грязь чужую выгребать? Нет уж, если только...
– Что? – переспросила я.
– Мам, в Москве, к твоему сведению, сорок тысяч легальных миллионеров, – нараспев сказала Дашка. – А на самом-то деле их в пять раз больше! А миллиардеры так вообще не считаны.
«Где-то я это уже слышала...» – подумала я и похвасталась:
– Я тоже познакомилась... с одним бобром на «Бентли»! Правда, он женат оказался...
– На «Бентли»?! – возмущенно закашлялась дочь. – Ты посмотри на себя в зеркало, мам, без вариантов!
– Погоди, а что со мной не так? – Я бросила взгляд в витрину обувного магазина.
Оттуда на меня смотрела женщина лет сорока в дешевых джинсах и растянутой малиновой кофтенции.
– Ну, зачем ты какому-то странному бобру на «Бентли», мам? Что ты, кстати, знаешь о нем? Может, это вообще не его машина, а он всего лишь шофер или альфонс? А если даже и его, так ему нужна молодая, упругая девушка, и даже я в свои двадцать три – старуха для него! – Дашка обиженно фыркнула. – Не понимаю, хоть убей, мам, ну зачем ты пошла в гадалки, тебя ж всю жизнь в магазинах обвешивали!
– А при чем тут это? – обиделась я.
– Да притом! Пока ты еще хорошо выглядишь, тебе срочно надо устроиться сиделкой или домработницей к какому-нибудь старому перцу на Рублевку, – убежденно сказала Дашка, налетев на меня сзади. – Твой шанс – любовь, мам, но через работу.
– Что-о-о? – переспросила я.
– И выйти за него замуж! – Дашка цинично прищурилась. – Потому что миллионеры в отличие от альфонсов и проходимцев ценят порядочность и трудолюбие. И красивая ты, когда надеваешь что-нибудь приталенное, а не джинсы за двести рваных, а уж убираешься, как пылесос! Тебе, по сути, мам, цены нет, только не вздумай говорить, что ведьмой два месяца подрабатывала – могут неправильно понять!
– Не ведьмой, а гадалкой и ведуньей, – уточнила я. – А свекровь к вам заходит по ночам?
Дашка непонимающе взглянула на меня.
– Совсем забыла, нет уже... Я тут не выдержала и отвела ее ночью к ее кровати за руку, так она даже не проснулась, мам, упала кулем и захрапела, как паровоз!
Мы переглянулись и прыснули, я про себя подумала, какое же это счастье, что свекровь обычная лунатичка, потому что думала про ее хождения по ночам совсем уж нехорошо.
– Ну и как, допустим, мне попасть на работу к такому перцу на Рублевку? – покупая билет, вздохнула я. – На твой бойкий взгляд...
– Элементарно. Тебе надо устроиться уборщицей в клуб игроков в гольф или бридж. Кстати, принц Чарльз играет в поло!
Я вспомнила Камиллу Паркер и поежилась, даже прекрасная Диана не смогла выиграть битву за принца, куда уж мне?
– Сначала ты устроишься в гольф-клуб и между делом узнаешь, к кому из миллионеров можно попасть на работу...
– Ты думаешь, уборщицы гольф-клуба об этом знают? Сомнительно...
Дочь смерила меня взглядом.
– А разве уборщицы из другого теста, чем остальные женщины? – вздохнув, спросила Дашка. – И потом, в мире столько женщин, но ты-то одна, мам.
– Одна, – повторила я, подойдя к самому краю платформы. – По-твоему, легко очаровать мужчину со шваброй и ведром? Отстань! – рассердилась я.
Дочь задумалась.
– Мам, знаешь, если ты будешь вызывающая и скромная одновременно – ни один миллионер не устоит, у тебя же кожа цвета карамели, – напомнила мне дочь.
– Да-а-а?
– Да!
– Знаешь, Даш, если предположить, что для каждого из нас существует своя половинка, то наличие всех остальных людей не имеет никакого значения, ведь они уже предначертаны кому-то... И даже если я гипотетически понравлюсь какому-то миллионеру... В общем, счастья мне не видать, как своих ушей, – депрессивно пробормотала я.
– Ну, как хочешь, – поджала губы Дашка. – Но я не просто так говорю, я тебе счастья желаю, мам... Великосветские рауты по тебе определенно плачут! – фыркнула она.
– Рыдают, а не плачут, – целуя дочку, кивнула я.
На бреющем полете к вокзалу подлетела московская электричка, и я вошла в последний вагон, который остановился прямо передо мной.
«Куда ж мне податься?» – думала я, глядя в окно, пока не задремала.
Электричка тяжело дернулась и остановилась, а я протерла глаза. Вагон, в котором я сидела, был полупуст. Многие, как и я, дремали... «Да ну их, эти сны!» – Я порылась в сумке и вытащила газету. Мне только что приснилось, будто я провалилась в трещину и кричу оттуда, а меня никто не слышит.
