Ознакомительная версия.
Вся эта экономическая белиберда стала стихать примерно через год. Расслабляться было нельзя, но дух перевести уже позволялось. Сидя у камина с рюмочкой сладкого ликера и сигарой, Серёня улыбался улыбкой усталого путника и приговаривал:
— Если еще какой-нибудь «киндер-сюрприз» из правительства нам экономику обрушит, ей богу, подамся в Европу.
Но все обошлось.
Вагон равномерно покачивался, наматывая километры на свои тяжеленные колеса. Серёня лежал на верхней полке в купе, внизу бренчали гитарными струнами трое каких-то то ли полярников, то ли археологов. В общем, «туристы», — так окрестил их Серёня, как только увидел. А почему, и сам не знал. Все трое были бородатые, в свитерах и обожали туристские песни времен пионерской молодости нынешнего президента. А может, это был Высоцкий — Серёня не был силен в музыкальных жанрах. Он любил просто хорошую музыку, а чьей она эпохи — неважно. Хоть «кватроченто», хоть барды — если музыка приятная и слова душевные — почему нет.
А за два часа до этого, слоняясь по вокзалу в поисках работающих касс, Серёня в общем-то слегка лукавил перед самим собой. По-русски говоря — обманывал свою, мечущуюся в поисках выхода, душу. Он решил уехать. Просто так, развеяться. В старые времена это называлось красивым словом «отпуск». От этого слова веяло Сочами или Гаграми — в зависимости от доходов пролетария. Но Серёне в этом смысле никогда не везло.
Когда он работал в НИИ, то в отпуск поехать не мог по причине безденежья. Когда стал бизнесменом, то об отпуске совсем забыл. В бизнесе не может быть полноценного отпуска. Даже если ты лежишь на пляже в Египте, то какая-нибудь вошь обязательно позвонит и спросит номер контракта «на-что-то-там такое», или секретарша захочет поинтересоваться у шефа «на когда ему удобнее назначить встречу с инвестором». Или еще какая-нибудь аналогичная ерунда. А отключать телефон даже и думать не моги! Хорошо было, когда этих телефонов еще и в природе не было. Золотое было время! И еще так недавно. Теперь — фиг! Достанут и со дна морского, и со звезды. Технологии, мать их!
Но жизнь неожиданно подарила Серёне вожделенный отпуск. Правда, при таких странных обстоятельствах, каких и врагу не пожелаешь. Сказано же — бойтесь своих желаний, а то они исполнятся.
И вот теперь он стоял на вокзале и прикидывал, куда бы ему съездить проветриться недельки эдак на две-три-четыре. Ничего путного ему в голову не приходило. Он просто не знал куда ехать, а главное, зачем.
Вот и бродил он по шумной привокзальной площади, размышляя, что он здесь делает и как ему жить дальше. Так прошел час. Серёня понимал, что бесцельное бродяжничество от столба к столбу вряд ли изменит его жизнь в положительную сторону, и решение ему все же принимать придется. И наконец он его принял. Он решительно направился к кассам и, выждав небольшую очередь, брякнул:
— Один билет на юг.
Кассирша была женщиной без чувства юмора:
— Гражданин, вы, что, издеваетесь? Мне еще полсмены работать. Куда вам конкретно.
А, была не была! Серёня еще в глубоком детстве мечтал съездить на юг, к морю. Тогда этой его мечте не суждено было сбыться — родители — люди не праздные, на курорты не ездили, и его, Серёню, дальше, чем к бабушке в деревню, отправлять на каникулы не хотели. Даже пионерский лагерь был несбыточной Серёниной мечтой. Отец, по профессии врач, говорил, что в этих пионерлагерях жуткая антисанитария и разврат, и приличному ребенку там делать нечего. Серёня мог это подтвердить, потому что его дворовые друзья, все как один, перебывали в этих пионерлагерях. Пацаны взахлеб рассказывали, как они тискали девчонок из соседних отрядов во время танцев или, как тогда говорили, «массовок», и мазали пионервожатых зубной пастой в ту ночь, когда весь лагерь готовился к отъезду домой. Традиция! После всех этих рассказов Серёне еще больше хотелось в эти неприличные и антисанитарные места. Но, не судьба!
А потом, когда наступила сытая и благополучная жизнь, Серёня не раз позволял себе и европейские пляжи, и дайвинг в Египте, и еще бог знает какие курортные излишества. Но вот туда, на юг, обыкновенный российский юг, к морю и бригантине под белыми (а может, алыми?) парусами, о которой он мечтал с самого детства, он так и не попал. А хотелось! Хотелось диких пляжей, костерка на остро пахнущем морскими водорослями берегу, так, чтобы искорки улетали в вечереющее небо. Хотелось романтики, такой недоступной в детстве, и оттого еще более желанной.
Серёня сообразил, что если он сейчас же не скажет конкретный адрес, тетка позовет милицию.
— А, ладно, давай один до Анапы.
— Так бы и говорили. А то юг, юг, — дразнилась противная тетка.
И теперь поезд, распевно позвякивая всеми своими железяками, уносил Серёню к его мечте, к югу.
Серёнины попутчики грянули очередную пионерско-бардовскую песню, и, допев её до конца, наконец угомонились. Отложив гитару, ребята вытащили на свет божий большущий сверток, от которого шел чудный аромат докторской колбасы и соленых огурцов. Замасленная газетка выдавала себя с головой — заветная дорожная закуска — нет вкуснее еды во всем мире. Наконец из-под стола была извлечена бутылка с темно-янтарной жидкостью, оказавшаяся на поверку хорошим коньяком — на этикетке красовались целых пять звезд. А мужики с проверкой тянуть не стали. Выпив по первой, они смачно закусывали, и Серёня, лежа на верхней полке и втягивая носом чудесные запахи, понял, что голоден, и даже вспомнить не может, ел он сегодня или нет.
За этим невеселым занятием и застал его один из попутчиков, лохматая голова которого вдруг появилась прямо перед Серениным лицом.
— Эй, друг, ты чего грустишь? Присоединяйся. А то мы тут закусываем, а ты нет. Неудобно как-то получается.
Серёня не стал ломаться и строить из себя воспитанного человека. Он спустился вниз и примостился рядом с бородачами на нижней полке.
— Давай, что ли, познакомимся. А то вместе едем, а как звать — не знаем. — Бородач протянул Серёне тыльную сторону ладони — в руке он держал кусок колбасы — и Серёня потряс в знак знакомства и дорожной дружбы его запястье. — Вадим. Очень приятно.
— Сергей. Аналогично.
— Толик, Петр, — в тон им представились остальные «туристы». У Вадима борода была окладистая, «лопатой», а у Толика и Петра — пожиже и покороче. Учитывая эту небольшую разницу, Серёня мысленно окрестил Вадима «Бородачом», хотя и остальные вполне могли претендовать на это звание.
После третьей рюмки разговор пошел веселей. «Туристы» оказались людьми весьма занятными и с чувством юмора. Они ехали на юг по каким-то своим делам и, как оказалось, тоже до конечной станции, как и Серёня.
Странное дело — дорога. В дороге случайным людям человек может неожиданно для себя самого рассказать все свои самые сокровенные желания, поделиться мыслями, которые подчас и родной матери не доверит. Слово за слово, и поведал Серёня новым незнакомым друзьям свою печальную историю — хороший коньяк развязал не один язык. Так сложилось, что до этого дня некому было выплеснуть все накипевшее на душе, а вот первому встречному как раз и хочется все выложить — свела судьба на один день и разведет так же — поминай, как звали, мало ли таких случаев. Только случай, как ни странно, вышел совершенно особенный. «Туристы» слушали Серегу внимательно и, если бы он был чуточку трезвее или просто не так, по-пьяному, невнимателен, он бы заметил, что ребята слушали его, если не затаив дыхание, то уж точно не вполуха.
А Серёню развезло не на шутку. Пьяные слезы текли у него по щекам от непереносимой обиды, и он размазывал их жирным куском колбасы по небритым щекам. Вот тебе и холодный ум бизнесмена, вот тебе и «стоик», и «титан». Обычная подлая обыкновенность любого выбьет из колеи. Когда Серёня закончил свою печальную повесть, он уже ничего не соображал от горя и коньяка. «Туристы» аккуратненько запихнули его на верхнюю полку, и когда оттуда послышался Серёнин богатырский храп, налили себе еще по стопочке и стали держать совет.
Никакие они были не «туристы». Вот уж вправду говорят — против прухи не попрешь! Повезло Серёне несказанно, только он пока об этом не знал, а спал себе на верхотуре и видел сны про теплое море и белый пароход.
Ребята имели в своих биографиях одну маленькую, но весьма полезную особенность. Они, все трое, раньше работали в тех самых органах, которые так нехорошо обошлись с их попутчиком, и им ли было не знать, что там и почем. Но это было раньше. Во времена всеобщей перестройки то ли органы в ребятах разочаровались, то ли наоборот — то истории не ведомо, только ушли «туристы» на свои хлеба, а навыки-то все при них остались — талант, как известно, не пропьешь. Навыки, конечно, в приличном смысле этого слова. Они вообще были люди приличные и ценили в жизни как раз то, что среднестатистический обыватель называет человеческими ценностями. А в «тех самых» органах тоже работает много хороших людей, но в эпоху всеобщих потрясений эти люди и их ценности каким-то странным образом меняются, и деньги для многих становятся смыслом жизни. Тут-то оно все и начинается! И может тогда такой человек и судьбу людскую сломать, и слабого обидеть и, вообще, бог знает что натворить. А все из-за денег, из-за них, конечно.
Ознакомительная версия.
