Янка молча соизмеряла – насколько Густав Шкрета лучше в кустах шиповника, чем в постели. У Ирэны – имелись другие ландшафты для сравнения. А сам Густав Шкрета пересматривал «семейный альбом» Йиржи Геллера и рассуждал вслух:
– Дядя, тетя, брат, племянница…
– Нужны мне были такие родственники! – ляпнула вдруг Вендулка.
От неожиданности Янка решила, что Ирэна в постели предпочтительнее Густава Шкреты. А сама Ирэна переместила Густава Шкрету на лунный пейзаж, где тот моментально задохнулся…
– А что вас конкретно не устраивает? – спросил Густав Шкрета. – Я в качестве родственника из Тюрингии или Ирэна Фогель в форме сестры милосердия?
– Всё, – обобщила Вендулка. – Но особенно фотография графа Дракулы..
– Это я, – повинился писатель, – после двух рюмок «Кровавой Мэри»…
– Неужели? – удивилась Вендулка.
– Ну после трех, – сознался писатель – Спиртные напитки поддерживают и стимулируют мое творчество, но несколько замедляют. Поэтому я с опозданием проявляюсь на фотографиях. Когда уже ничего невозможно изменить во внешности…
– А вы не пробовали сниматься в кино? – спросила Вендулка…
«Все разговоры писатель сводит к литературе. И это сводит литературу с ума… „Здравствуйте, – говорит литература, – и до свидания!" Ее помещают в частную психиатрическую клинику, где со вкусом подобрана библиотека…»
– Обычно мне лучше всего пишется перед дождем, похмельем и между стульями… – заметил писатель. – Демонстрирую образцы, – предупредил он и для начала откашлялся…
Вендулка изобразила на своем лице людоедскую заинтересованность.
– Я с возрастом таращусь на вершины
Без прежнего спортивного желания…
Как обладать тобой до половины –
За двадцать пять процентов содержания?! –
продекламировал писатель, с обычными по такому случаю придыханиями, подвываниями. – Написано июньским вечером, при температуре воздуха восемнадцать градусов по Цельсию, – сообщил он.
– Эти стихи – о чем? – уточнила Вендулка.
– О моем трудном материальном положении, – пояснил писатель.
– То есть я опрометчиво стала на что-то рассчитывать, – псевдопечально констатировала Вендулка. – Любовь скончалась раньше суммы, отпущенной на этот случай!..
– Да вы – поэт! – удивился писатель.
– А вы – экономист! – огрызнулась Вендулка.
– Что вы делаете?! – обеспокоился Густав Шкрета.
– Мы обменивается мнениями! – пояснила Вендулка.
– Диалог стимулирует выделение желудочного сока, – свернул на свою любимую тему писатель. – Дикий Единорог выходит из леса, поводя хоботом, и…
– И тут девственница бьет ему по яйцам! – всерьез разозлилась Вендулка.
«Пора бы появиться Йиржи Геллеру», – подумал я, поскольку обмен мнениями грозил перейти в потасовку…
«Автор припоминает цитату и употребляет ее не к месту: „Я приеду к тебе на обед, но вот мои условия: обед должен быть прост, дешев и изобиловать только беседами в сократовском духе. Но и тут – в меру…"»
– Благодарю, – сказал Йиржи Геллер, появляясь на пороге гостиной, – что вы приняли мое приглашение отобедать. Правда, беседа, которую вы тут поддерживаете, – он обернулся к Вендулке, – вряд ли в сократовском духе…
Выступление Йиржи Геллера потрясло всех, даже такого отчаянного нигилиста, как писатель. Он снова попытался «встать в строй», но только вытянулся на диване – солдатиком…
Йиржи Геллер был в маске.
– А вот и «хэллоуин»! – ляпнул писатель, который на самом деле не знал, как правильно пишется и произносится этот праздник. – В смысле, тыква вам на голову! – пояснил он.
Но маска Йиржи Геллера скорее напоминала о венецианском карнавале, чем о торжестве американских призраков.
– Извините за странный вид, – сказал Йиржи Геллер, – но мне захотелось придать нашей встрече побольше артистизма.
– Это удалось, – подтвердил писатель, устраиваясь поудобнее.
– Ваш дальний родственник, – представил его Густав Шкрета.
Он пролистал «семейный альбом» до нужной страницы и указал Йиржи Геллеру на фотографии писателя:
– Вот, вот и вот…
Предупрежденные о предстоящем фарсе гости старалась вести себя непринужденно. Как на биеннале, в духе заявленного в меню авантюризма.
– Симпатично получилось, – оценил фотографии писателя Йиржи Геллер. – Надеюсь, вы понимаете, что данная мистификация не имеет под собой дурных намерений?
– Если вам хочется повалять дурака, то – пожалуйста, – отвечал писатель. – История видела обеды и посмешнее…
– Все писатели – педерасты! – вдруг заявила Вендулка.
– Почему? – опешил писатель.
– Потому что у них в голове совокупляются однообразные мысли, – пояснила сна.
Писатель слегка задумался, чем адекватно ответить Вендулке, но ему не пришло в голову ничего оригинального, кроме как – подпоить Вендулку и ее же трахнуть. «Может быть, это однообразно, – подумал писатель, – зато полезно для всякой критики", – и стал методично предполагать – где бы он мог подпоить Вендулку.
«Астара! Астара! – требуют зрители в самый разгар пьесы. Они желают познакомится с этим монстром от литературы. В конце концов амбиции льются через край, на сцене появляется неосмотрительный автор, и его забрасывают несвежими помидорами „Вот вам и пообедали…» – решает автор.. »
– «Дважды сосчитано, взвешено и поделено", – сказал Йиржи Геллер. – Вы знаете, откуда сие изречение?
Густав Шкрета расценил это замечание не иначе как в свой адрес, потому что – в данную минуту накладывал себе на тарелку еду с фуршетного стола. И в нерешительности! замер с вилкой наперевес.
– Боюсь ошибиться, – ответил писатель, подтягивая к дивану «перекати-бар», – но на иврите это звучит как: «мене, мене, текел, супинатор…»
– Упарсин, – поправил его Йиржи Геллер.
– Точно! – воскликнул писатель. – У меня незаконченное высшее образование, поэтому на завершающей стадии возможны ошибки, – пояснил он.
– А сейчас вы на каком этапе? – поинтересовалась Вендулка, наблюдая, как писатель разухабисто расправляется со спиртными напитками.
– Спасибо, – поблагодарил писатель за ехидную заботу о своем здоровье, – все более-менее хорошо… А с чего это вы вспомнили про пир Валтасара? – обратился он к Йиржи Геллеру.
– Валтасар олицетворяет в христианском искусстве тип Антихриста, – заявил Йиржи Геллер. – О чем же еще говорить за обедом, как не об искусстве?
Янка выразительно посмотрела на Ирэну, та переадресовала этот взгляд Вендулке, Вендулка пожала плечами и презрительно фыркнула, суммируя женское отношение к теме разговора. То есть, по их убеждению, – беседа «откинула первую ступень» и устремилась к орбите, когда пирующие не слушают друг друга и каждый гнет свою линию для демонстрации ума и эрудиции.
– Меня больше устраивают обеды Лукулла, чем Валтасара, – вставил Густав Шкрета, прикрывая рукой тарелку. – Вдруг откуда ни возьмись появляются на стене надписи, которые только пророк Даниил в состоянии расшифровать… Это же не конкурс кроссвордов, а совместный прием пищи…
– Вот именно, – подтвердила Вендулка. – Поэтому, если вы не расскажете, кто такой Валтасар, я напишу на стенке – все, что о вас думаю…
Йиржи Геллер обернулся к Густаву Шкрете, тот бросил взгляд на писателя, писатель уставился в потолок… То есть, по их убеждению, – «Союз» с «Аполлоном» никогда бы не состыковались, если бы дамы управляли этими летательными аппаратами.
– Упоминается в Библии, – пояснил Йиржи Геллер, – что когда вавилонский царь Валтасар обедал со своими придворными, женами и наложницами – на стене появилась надпись, которая предвещала Валтасару скорую гибель.
– А кто тут жена и наложница?! – воскликнули одновременно Янка с Ирэной…
«Автор думает – как избежать прямых аналогий… И аллегорий… Луч, пробивающийся сквозь тучи, олицетворяет собой надежду. Женщина с измерительными приборами – правосудие. Крест – страдание. Лев – царственность. Пир Валтасара – скорую гибель Йиржи Геллера… Автору становится скучно самовыражаться о конкретном художественном образе, и он придумывает для себя аллегорию – тупица…»
С Йиржи Геллером мы больше не живем по соседству. Каш двухэтажный дом, построенный в смешанном стиле, сгорел от неосторожного обращения с сигаретами. Что же касается сада, то его изуродовали колесами пожарные машины, которые приезжали тушить дом. А в это время на частоте 25, 7 передавали вагнеровский «Полет валькирий», и он звучал изо всех пожарных машин. Но хуже, что, по всей вероятности, вместе с домом сгорел Йиржи Геллер. Предположительно – в своем кабинете. И относительно гостей Йиржи Геллера – двух мнений быть не может. Они – поганцы, сволочи и мракобесы. Скорее всего это пьяный писатель задремал с недокуренной сигаретой, и под ним загорелся диван. Но вначале кто-то из новых «родственников» отравил Йиржи Геллера. Во всяком случае – такого мнения придерживается Вендулка. Перед самым пожарищем Йиржи Геллеру стало плохо, он удалился к себе в кабинет и больше не вышел оттуда. Из-за смешных обвинений Вендулки «пирующие» не известили полицию, что в огне погиб человек. Странно, что и Вендулка не сообщила об этом. Поздним вечером того же дня – четверо гостей и Вендулка сели в поезд и отбыли на поезде в Прагу. Так что разбирать руины дома – ни у кого не было необходимости. И даже маски Йиржи Геллера – не нашли…
