— Ты куда-то пропала, принцесса.
— У меня большой замок и два злых стражника.
— Злее меня?
— Ты не злой.
Лючия заметила, что их разговор становится слишком приватным.
— По-моему, их надо оставить одних, — объявила она Грете.
— Да ты зациклена на этом!
— Ну ты что, не видишь? Им надо поговорить…
Грета видела. Ей и самой надо было поговорить.
— Хорошо. Пойдем.
Друзья попрощались, оставив Эмму и Эмилиано в тени балкона, и пошли парами по домам.
— У меня тоже есть для тебя подарок, — сказал Эмилиано, протягивая ей сложенный вчетверо лист бумаги.
— Что это?
— Разверни.
Внутри была фотография. На фотографии — золотая цепочка в витрине магазина.
— Через три месяца ты вернешься в Рим и я вручу тебе настоящую.
Эмма смотрела на него, ничего не понимая.
— Я устроился на работу. Чиню мотоциклы. Буду откладывать зарплату и верну тебе цепочку.
— Значит… ты будешь меня ждать?
— Я ждал тебя семнадцать лет. Три месяца — это ничто.
Эмма поцеловала его, не дав ему больше сказать ни слова.
— Куда мы пойдем?
— В одно место, которого ты никогда не видела.
Над их головами висел бесконечный черный свод. Ночь была залита мириадами звезд. Грета поставила одну ногу на педаль велосипеда и посмотрела на Ансельмо, окруженного немигающим светом небесных светляков. Первая ночь на берегу моря, вторая — на кровати из темного дерева, третья — в пути. А сейчас куда?
— Я за тобой, — кивнула она.
Грета знала, куда они едут. Туда, где расстанутся навсегда. Это должно было случиться в тот день, когда они упали с облаков. Но тогда она сбежала. В последний раз. Теперь ей некуда было бежать. Как эти звезды, неподвижно висевшие в небе по законам всемирного притяжения и отталкивания, она должны была быть там, рядом с ним. Ансельмо нерешительно тронулся в путь. Она поехала сбоку, глядя на звезды. Они молчали. Обороты педалей неумолимо отсчитывали время их короткого пути. Потом в небе что-то мелькнуло, внеся хаос во время и его законы. Падающая звезда. Белая полоска ее падения прочертила путь, по которому ни он, ни она еще не прошли.
— Ты тоже ее видела?
— Да!
Одна и та же ненужная мысль мелькнула в их головах в одно и то же мгновение. И Грета грустно высказала ее вслух:
— Это единственная полоска, которую мы можем видеть вместе.
Ансельмо притормозил:
— Мы приехали.
Они стояли перед мастерской. Там, где все началось.
— Не понимаю, — сказала Грета, сбитая с толку. — Это и есть то место, которого я никогда не видела?
Ансельмо повернулся спиной к звездам и ветру, чтобы смотреть только на нее.
— Нет, — сказал он, достал из кармана ключи и открыл дверь.
Они прошли мимо велосипедов в большой комнате, направляясь к маленькому дворику за задней стеной дома. Другим ключом, поменьше, Ансельмо открыл замок на металлической двери, которую Грета никогда раньше не видела. За дверью находился склад недоставленных сообщений. Она была в этом месте впервые, но Эмма и Лючия, когда-то тайком пробравшиеся в секретную комнату, описали все довольно точно.
Ансельмо толкнул дверь:
— Это здесь.
Он зажег свет, и высокие стены, исполосованные полками, празднично засияли разноцветными пакетами и посылками. На каждой полке было написано имя ветра. Все именно так, как она себе представляла.
— Ты можешь сделать для меня одну вещь? — спросил Ансельмо.
Все что хочешь.
— Что именно?
— Выбери что-нибудь из этого.
Грета медленно подошла к утерянным вещам. Села на колени и взяла черно-белую открытку. Горы, залитые солнцем: маленькие каменные домики карабкаются вверх, опираясь друг на друга.
— Теперь сожми ее в руках и закрой глаза.
Она не понимала, какой в этом смысл, но сделала все, как он сказал. Под пальцами — чуть влажная бумага, под веками — кромешная тьма.
— Дыши и смотри в темноту.
Грета сосредоточилась на его голосе и на тишине, царившей в тайной комнате. В темноте начали кружиться завитки, похожие на клубы дыма почти потухшего пожара. Потом ленты густого тумана обрели форму, нарисовав в темноте три четких знака. Три числа. Грега недоверчиво раскрыла глаза.
— Что ты увидела?
Она назвала Ансельмо три цифры. И увидела, как все звезды Вселенной засияли в его глазах и превратились в слезы.
— Я знал. Я знал. Это ты.
Он обхватил ее голову руками и поцеловал в лоб:
— Я нашел тебя.
— Я… что происходит, Ансельмо?
— Когда консьержка в доме твоего отца узнала шарф, я подумал, что что-то меняется. Было ясно, что я в тот самый момент должен был быть там, чтобы она могла видеть это сообщение. Но я приехал туда, не следуя за полоской. Я приехал за тобой.
Он немного помолчал. Грета продолжала смотреть на него, все еще не улавливая траекторию его мысли.
— Потом твой отец сказал… помнишь… когда мы вручили ему шарф?
— Что это чудесное совпадение.
— Да. И потом, на пароме, ты в дневнике написала те слова…
Грета по-прежнему ничего не понимала. А лицо Ансельмо засияло новым светом. Светом надежды.
— Не понимаешь?
— Нет.
— «Я знаю только, что в сердце каждого из нас вписано счастливое слово. Оно упрятано далеко, как драгоценность. Его редко можно увидеть. Оно показывается, только когда приходит его время. Я могу узнать этот момент. Я могу ждать его», — процитировал Ансельмо слова, которые Грета записала в его дневнике.
Он перечитывал их с тех пор несколько раз, надеясь, что это правда. И сейчас понял, что надеялся не зря.
— С тех пор как я выбрал небо, я снова начал видеть светящиеся полосы, но я не мог видеть цифры. А без них невозможно вручать сообщения, они нужны, чтобы понять, когда настает совершенное мгновение. До встречи с тобой я закрывал глаза и видел три цифры. Но с тех пор как я встретил тебя, я закрываю глаза и вижу только твое лицо. Я могу читать небо. Но только ты можешь знать, когда придет время.
— Но я… я ведь не ангел.
— Я тоже не ангел, Грета.
— Тогда кто ты?
— Посланник. Я живу между небом и землей и поэтому могу читать ветер. Письмо твоего отца, шарф, твой волк. Это все вздохи, которыми ветер пишет историю каждого из нас. Небо дышит вместе с нами, оно привело нас сюда. И вот мы здесь. Вместе. Ты и я.
— Ты и я, — повторила она как куплет простой песни.
— Я — только половина тайны, Грета. Вторая половина — ты.
Узнать друг друга, прежде чем сорваться вниз. Разорвать ударом крыла неустанно блуждающий ветер. Смотреть, как он летит дальше, и остаться там, где стихает последнее «прощай».
Грета сцепила свой палец с пальцем Ансельмо:
— Я думала, что потеряла тебя навсегда. Что сегодня ночью ты уйдешь от меня, а ты…
— А я как раз шел к тебе.
Он сжал ее руку в своей руке. Потом взял другую руку и поднял ее вверх. Они подошли к открытой двери, глядя друг другу в глаза. Потом выскользнули наружу, в ночь, и поднялись чуть выше. Над узким двором и над террасами на крышах Рима. Он парили медленно, чувствуя, как мир внизу растворяется и слова, все слова этой истории исчезают далеко-далеко. Из всех слов остаются только три. Те, которые Грета еще никогда не произносила.
— Я люблю тебя.
Архитрав — балка, расположенная над колоннами, над оконными или дверными проемами. (Здесь и далее — примеч. ред.).
Адажио — медленно, в спокойном темпе. Фортиссимо — очень громко, с усилением.
Кариатида — скульптурное изображение женской фигуры, выполняющее функцию колонны.
Пульчинелла — персонаж традиционной итальянской комедии масок. Иногда он выступает как глупец, иногда — как находчивый остряк и весельчак.
«Критическая масса», «КМ» — сбор велосипедистов, традиционно проходящий во многих городах мира в последнюю пятницу каждого месяца.
