Слоны согнули колени, и по согнутым тайцам девочки забрались на их спины.
— Я в шоке! — завизжала от радости Ольга.
— Ты в шоке? — прокричала Вера. — Ты в шоке?! А я, девочки мои, в полном ахуе…
Слоны протрубили и двинулись в путешествие по Second-road.
* * *
— Подозреваемый Мейерхольд, на выход! — прокричал конвоир в окно камеры СИЗО.
— Уже бегу, — Мейерхольд не спеша встал, подошел к умывальнику, ополоснулся холодной водой. Как-то странно себя чувствовал. И долго не мог понять, что же с ним происходит. Потом сообразил — впервые за последние семь лет он был трезвым, абсолютно трезвым. Мейерхольд посмотрел в треснутое зеркало, потрогал щетину, подмигнул своему отражению и тихо сказал: — С возвращением.
Мейерхольда отвели в просторный кабинет с портретом Сталина, видимо, в СИЗО это была комната свиданий, посадили на стул и приказали ждать.
Мейерхольд прождал минут двадцать. Он успел детально вспомнить тот день, когда избил Верника, как убил Митрича и стер себя. Вернуться в ту жизнь не хотелось. В ней не было места для него. Разве что только в день десантника. Хотя он ненавидел эти массовые попойки солдат. Ненавидел, когда десантники «заливали глаза» и, не видя ничего перед собой, грабили рынки и ларьки, били ни в чем не повинных людей, домогались девушек, особенно тех, что были с парнями. А утром, очнувшись в какой-нибудь подворотне, опохмелялись и шли домой. Становились таксистами, фрезеровщиками, строителями и физруками. Ежегодный гнойник, прорывающийся в один день. Мейерхольд ненавидел этот день, но из года в год тоже напивался, тоже «бузил», бил витрины и рожи студентам, тоже задирал подол напуганным девчонкам и дико гоготал вместе со всеми.
— Здравствуйте, Дмитрий, — спокойно и уверенно протянул руку незаметно вошедший в комнату молодой человек с дипломатом.
Мейерхольд молча пожал. Начал рассматривать его. Молодой человек перешел на противоположную часть стола, открыл портфель, достал визитку, положил на стол перед Мейерхольдом, представился:
— Тарас Прозорновский, адвокатская контора «Борщетский и партнеры». — Только тут он поднял глаза и посмотрел на Мейерхольда. — Я буду вашим адвокатом.
— Здорово, — усмехнулся Мейерхольд. — Но согласно логике: у меня должен быть адвокат, которого дает государство, а не «Борщетский». Так?
— Безусловно.
— Денег у меня нет на частного хорошего адвоката. Так?
— Предположим.
— Значит, ты — студент на практике, — радостно сказал Мейерхольд. — Но это не страшно, и ты не бойся, на мне можешь тренироваться сколько угодно. Чем хуже проведешь дело, тем мне лучше — срок больше будет.
— Дмитрий, я ведущий адвокат лучшей конторы страны.
— Тогда в чем прикол?
— У нас договор со Вторым каналом. Мы ведем все их дела. Они попросили, чтобы вашим делом занялся лично я.
— Ек макарек, ну круто и весело. Я впервые такое вижу, чтобы телекомпания, решив отомстить за избиение своего сотрудника, наняла преступнику дорогущего адвоката. Одна только мысль у меня: адвокат нужен для того, чтобы еще глубже загнать подзащитного.
— Я все объясню, не надо нервничать.
— Я и не нервничаю, — ударил по столу кулаком Мейерхольд. — Я благодарю вас за то, что дольше просижу, понимаете. Я даже заявление такое на суде сделаю, в ноги к вам упаду, счастье-то какое, блядь…
Мейерхольд рассмеялся каким-то диким и холодным смехом.
— Дмитрий, я разговаривал с Верником. Сначала он не хотел подавать на вас заявление, но Второй канал настоял. Сейчас руководители разобрались, что вы хороший человек.
Мейерхольд усмехнулся.
— Но машина запущена, через все СМИ идут материалы об угрозе жизни Верника. Вся страна кипит.
— Но он в норме? Я же не колол тогда, в основном режущие удары были.
— Да, это спасло его… И вас, кстати, тоже… Нам нужно обсудить ваше поведение на допросах, во время медицинского освидетельствования…
— Будут проверять — псих я или нет?
— В каком-то смысле — да.
— Хуй вам, я в психушку не пойду. Лучше — тюрьма, — Мейерхольд нервно встал и зашагал по комнате взад-вперед. — Намного лучше.
— Дмитрий, давайте договоримся. Я — ваш друг, я пришел помочь. Есть много фактов, положительных для вас, мы должны проработать все варианты.
Мейерхольд сел и пристально посмотрел на адвоката.
— Какой могут по максимуму дать?
— Максимум — семь лет. Даже в том случае, если на суде вы или я достанем член и нассым на прокурора.
Мейерхольд улыбнулся:
— Лучший в лучшей конторе, говоришь? Адвокат дьявола?
Прозорновский достойно кивнул:
— Ну, давай, вынимай свой блокнот. Мне даже интересно становится.
* * *
В приемной Фрайфмана разрывался телефон. Секретарше Тамаре было не до чего. Уже двенадцать раз за утро она уходила самовольно в туалет и писала на тест, определяющий беременность. И, к сожалению для нее, тот стабильно показывал две полосы.
Фрайфман вышел из кабинета и, не увидев секретарши, судорожно схватил разрывающийся телефон.
— Прачечная!
— Какая «прачечная»? — раздалось в телефоне.
— Не нравится «прачечная», тогда — «хуячечная», — совершенно спокойным, даже вкрадчивым голосом произнес Фрайфман.
— Извините, мне показалось? Вы сказали…
— Нет, вам не показалось. Я сказал «ХУЯЧЕЧНАЯ»! — Заорав, он выдернул телефон с корнем из розетки. Посмотрел на вернувшуюся и напуганную секретаршу, на какую-то девушку рядом с ней. Посмотрел и передумал его разбивать. Поставил на стол.
— Ты где, блядь моя, ходишь?
— Я это, — начала оправдываться Тамара, куда-то показывая.
— Только не говори мне, что опять проверялась на беременность. На канале смеются уже, никогда в туалете не было столько тестов с периодичностью в месяц. Сотрудницы уже молятся, чтобы ты забеременела, наконец. Ты хоть сексом-то занимаешься? Без этого не забеременеешь, Том. Ты психопатка просто.
Тут Фрайфман не выдержал. Быстро прошел к столу и схватил телефон.
— Извините, ничего личного, — обратился к стоящим в дверях девушкам. Размахнулся и запустил телефон в стену.
Потом сел на диван.
— Так, Том, быстро закажи телефон у завхоза. Вы кто? — обратился он к девушке.
— Я Варвара. Вам по поводу меня должен был Константин Эрнестович сказать.
— И что сказал?
— А я-то откуда знаю. Про фильм «Зверье».
В этот момент секретарша Тамара положила кошелек и карточку заполнения для посетителей на стол. Из кошелька выпал тест на беременность.
Фрайфман посмотрел на тест, потом на Тамару. Покачал головой.
— Началось, — потом перевел взгляд на Варвару, — ты-то хоть не беременная?
— С утра еще не была, но если это непременное условие для приема к вам на работу…
— Слышь, вот только не пизди тут… Острячка. Иди в кабинет. Чаю тебе или кофе сейчас эта беременная принесет, — Фрайфман посмотрел укоризненно, — или теперь все должно поменяться: я должен чай для вас сделать, не подвергать вас стрессу… Ладно, — он посмотрел на Варвару, — заходи, че встала?!
Варвара зашла в кабинет. Фрайфман достал носовой платок и протянул Тамаре.
— Парень-то есть или нагуляла?
— Есть, хороший. Спортсмен. Я вас познакомлю, — переполошилась Тома.
— На хер! На хер!!! Еще мне этого не хватает.
Он достал портмоне, вынул 400 долларов.
— На, сто долларов пропьете, радость-то ведь какая, — иронично сказал. — На остальные деньги купишь всяких там витаминов-шмитаминов, словом, че тебе понадобится в уходе за ребенком.
— Вы же не выгоняете меня? — заплакала Тома.
— Телефон установи, срочно.
Фрайфман встал, Тома заулыбалась и протянула ему в соплях и слезах платок.
— Нет уж, красавица, себе оставь. Хоть какое-то приданое у тебя будет.
Улыбнулся и вошел в свой кабинет.
* * *
Через час совершенно раздолбанный самолет доставил съемочную группу Ричарда в Камбоджу.
— Это что такое, блядь?! — начал Горров, когда вошел в номер отеля. — Сука, я здесь спать не буду, с такими дверями если не камбоджийцы выебут, то какие-нибудь насекомые.
— Насекомые тебя постоянно ебут, ты просто этого не чувствуешь: мухи, комары, всякая гниль маленькая невидимая. Ты, наверно, имел в виду млекопитающих.
— Рич, мне по хую уже, кто попытается меня выебать — мне просто это в принципе не нравится. Я, блядь, здесь не останусь.
— Ничего, дверь подопрешь стулом.
— Где ты здесь стул видишь?! — Горров провел пальцем по стене. — Я уверен, что здесь какие-нибудь болезни, блядь, как в самых сраных подземных переходах с зассанными бомжовками.
— Ты же всегда любил зассанных бомжовок?! — Ричард увидел разгневанное лицо Горрова. — Ладно, что ты предлагаешь?
Через стенку кто-то кричал от оргазма. Задумавшись, Горров сел в ободранное кресло, потом нервно вскочил. Посмотрел на его грязную обшивку.
