Ознакомительная версия.
— Ну что вы такое говорите. Министр объявил подписку для приобретения двенадцати тысяч винтовок, как раз таки именно для Гарибальди.
— А подписку-то запретили. Кто запретил? Королевские карабинеры, вот кто!
— Ну, прошу вас, не повторяйте это. Очень прошу. Кавур, наоборот, содействует, как может. И этот заем он поддерживает, как может.
— Ну еще бы. А уж винтовки-то им какие дают. Ведь не нарезные же «энфильды», которых ждал Гарибальди. А бросовые железяки. Нашим отважным воинам только можно будет пострелять из них жаворонков.
— Мне известно от людей, приближенных к двору, но не буду называть имен… Ла Фарина передал Гарибальди восемь тысяч лир и тысячу винтовок.
— Да. Хотя обещано было три тысячи. А две тысячи отхватил губернатор Генуи.
— А при чем тут Генуя?
— Сами подумайте. Не на ослах же гарибальдийцы отправляются в Сицилию. Гарибальди подписал контракт о приобретении судов. Он купил два корабля. Отправляются из Генуи. Откуда-то неподалеку от Генуи. Знаете, кто выступил гарантом выплаты? Гарантировали масоны, а точнее, генуэзская ложа.
— Да какие, к чертям, ложи! Масоны — выдумка иезуитов!
— Помолчали бы! О вас-то все знают: вы и есть самый явный масон!
— Тс-с… Из проверенного источника нам известно,
что на подписании договора присутствовали (дальше шепотом) адвокат Риккарди и генерал Негри ди Сен-Фрон…
— А это еще что за субчики?
— Как, не знаете? (Шепот переходит в шелест.) Руководители Тайного отделения, точнее, Высшего Политического
Надзора. Это служба осведомления Председателя совета… Это люди всемогущие, они важнее премьер-министра. Вот кто они. А вы: масоны, масоны… — Это вы ошибаетесь. Можно служить в Тайном отделении и в то же время быть масоном. Полезнее для работы.
Пятого мая стало гласно, что Гарибальди с тысячью добровольцев отплыл на кораблях, держа курс на Сицилию. Пьемонтцев там насчитывался хорошо если десяток. Имелись иностранцы, а также в великом количестве адвокаты, врачи, аптекари, инженеры и сельские помещики. Так называемых людей из народа среди них было мало.
Одиннадцатого мая гарибальдийские корабли пристали в Марсале. Куда смотрел бурбонский военный флот? Похоже, что этот флот напугался двух английских кораблей, патрулировавших в порту формально для защиты прав англичан, экспортирующих из Марсалы вино. Французы побоялись, что британцы встанут на сторону Гарибальди?
Короче, за какие-то считанные дни гарибальдийская «Тысяча» (так их стали сразу же называть) разбила бурбонцев под Калатафими и набрала новых солдат из местных волонтеров. Гарибальди провозгласил себя диктатором Сицилии на службе у короля Виктора-Эммануила Второго, а ближе к концу месяца они захватили и Палермо. — А Франция, Франция! Отчего же она молчит?
Франция, казалось, занимала позицию наблюдения. Хотя один француз, даже познаменитее Гарибальди, Александр Дюма, прославленный романист, на своем собственном судне «Эмма» поспешил поддержать свободолюбцев, везя им оружие и немало денег.
В Неаполе несчастный король Обеих Сицилий, Франциск Второй, в ужасе от побед гарибальдийцев и от предательства собственных генералов, поспешил обнародовать амнистию по политическим приговорам и заново принять статут 1848 года, который сам до этого отменил. Но опоздал. В его столице низы уже были обуяны смутой.
Как раз тогда, в начале июня 1860 года, я получил записку от кавалера Бьянко, с указанием быть готовым в двенадцать часов ночи. За мной заедет карета в нотариальную контору. Не самый общепринятый, конечно, час. Я чувствовал, что назревает любопытное дельце. В полночь, потный (в те дни жара до самых пяток прожигала туринцев), я ждал перед воротами дома. Карета с глухими стеклами, затянутыми занавеской. В ней кто-то сидел, непредставившийся. Мы приехали куда-то. Я чувствовал, что мы не слишком удалились от центра. Даже что-то мне подсказывало, будто карета несколько раз прокружила по тем же улицам. Мы высадились во дворе-колодце. Ободранные стены, типичный плебейский быт: чугунные решетки, балконы, навесные переходы в квартиры. Меня ввели в низкий лаз, за которым открылся длинный узкий ход. В конце этого хода еще одна небольшая дверь вела в подъезд совершенно иного здания. Простор, торжественная широкая лестница. Однако мы поднялись не по ней, а по задней, неказистой. Наконец мы в кабинете со штофными обоями. Большой портрет короля на стене, стол под зеленой ковровой скатертью. За столом четыре человека. Один из них был кавалер Бьянко. Он и представил меня остальным. Никто не протянул руки. Ограничились короткими кивками. — Садитесь, адвокат. Господин от вас по правую руку — генерал Негри ди Сен-Фрон. Слева от вас адвокат Риккарди. Напротив вас профессор Боджо, депутат парламента от Валенцы По.
Из застольных разговоров, подслушанных в кафе, мне было известно, что те двое — руководители Высшего Политического Надзора, которые, утверждала молва, помогли Гарибальди купить корабли. А Боджо я тоже знал по имени. Он был журналист, в тридцать лет уже профессор права. Недавно был выбран депутатом. Человек, приближенный к Кавуру. Розовощекий, усатый, с крупным моноклем размером с приличное бутылочное донце и с видом самого наивного на свете простака. Но почтительность остальных говорила без слов, какими полномочиями пользуется он при правительстве.
Негри ди Сен-Фрон взял слово первым: — Дорогой адвокат, мы знаем, сколь успешно вам удается наводить справки, и отмечаем, до чего сдержанно и рачительно вы со справками обращаетесь. Поэтому сейчас вы получите деликатное задание. Выполнять его предстоит в местах, недавно завоеванных генералом Гарибальди. Не принимайте этот обескураженный вид. Вам не поручено вести краснорубашечников в атаку. От вас, как водится, ждут справок. Но для того, чтоб объяснить, какие же именно сведения интересуют правительство, мы вынуждены доверить вам то, что без колебания назову государственными тайнами. Из этого вам будет ясно, какую высшую осмотрительность от вас потребуется проявлять с сегодняшнего дня и до скончания операции. Естественно, и после того. К тому, надеюсь точно выразиться, вас подведет забота о самосохранении. А мы о вашей-то безопасности, естественно, всемерно заботимся.
Дипломатичней, умри, не скажешь. Сен-Фрон всемерно заботился о моем здоровье и поэтому оповещал меня, что если мне вздумается болтать о том, что я сейчас готовлюсь услышать, тогда, неровен час, здоровью моему могла бы приключиться какая-нибудь внезапная угроза. Однако такое предисловие позволяло и предположить, что по серьезности поручения соответственной будет и плата. Поэтому я важно кивнул Сен-Фрону продолжать речь.
— Никто не объяснит вам положение удачнее, чем депутат Боджо. В частности, потому, что к нему и сведения и пожелания поступают из высочайшего источника, к которому он приближен. Прошу вас, досточтимый профессор…
— Вам следует знать, адвокат, — вступил тут Боджо, — не сыщется в Пьемонте преданнейшего, чем я, ценителя нашего цельного и благородного воина, нашего генерала Гарибальди. Как он успел в Сицилии с горстью отважных, против самой оснащенной европейской армии, это какое-то чудо. Из этого начала мне стало ясно: Боджо — заклятый ненавистник Гарибальди. Я решил слушать дальше не перебивая.
— Тем не менее, хотя и правда, что Гарибальди провозгласил себя диктатором завоеванных территорий лишь от имени Виктора-Эммануила Второго, кое-кому из окружения Гарибальди это не нравится. Ему дышит в затылок Мадзини. Интригует, чтобы на Юге вспыхнуло массовое восстание и была провозглашена республика. А мы знаем, до чего этот Мадзини ловок убеждать. Беззаботно проживая себе за границей, он убедил немалое число недоумков пойти на смерть. Среди самых близких соратников генерала — Криспи и Никотера, мадзинианцы первейшего разбора. Они пагубно влияют на генерала, неспособного распознавать злоумышленников и интриганов. В общем, мы вполне уверены: Гарибальди в скором времени двинется на Мессину. Он форсирует пролив и окажется в Калабрии. Гарибальди превосходный военачальник. Набранные им добровольцы — энтузиасты. К нему примкнуло значительное количество сицилийцев, то ли из патриотизма, то ли из страха. А бурбонские генералы уже проявили такое бессилие, что поневоле подозреваешь, не тайные ли подкупы сыграли свою роль, так резко повлияв на их боеспособность. Не станем сообщать им, что мы начинаем догадываться, от кого исходят подобные щедроты. Ясное дело, не от нашего правительства… Значит, Сицилия во власти Гарибальди. И если в его же власти окажутся и все три провинции Калабрии и провинция Неаполя, генерал с поддержкой мадзиниевских республиканцев овладеет королевством в девять миллионов душ. Пользуясь безграничной поддержкой подданных, он превзойдет могуществом нашего монарха. Чтобы избежать столь неугодного итога, нашему монарху только и остается, что самому выступить на Юг с войском. Пройти, конечно не без потерь, через папские государства и попасть в Неаполь. Опередив Гарибальди. Это ясно?
Ознакомительная версия.
