Для обучения начального курса дрессировки я выбрал пустой класс. Но даже там Соло нервничал, ощущая запахи других собак и слыша далекий лай и шум.
Для начала мы стали отрабатывать команды «сидеть», «лежать» и «рядом», используя подкормку и похвалу. Я старался использовать язык тела, подобно собаке: быстро разворачиваться, наклоняться, задерживаться в определенных позах, смотреть ему в глаза. Я был справедливым, но строгим учителем, и через пару занятий он научился это ценить.
Ему нравилась ореховая паста. Очень нравилась. Поэтому, чтобы приучить его ходить рядом, я стал смазывать ореховой пастой кончик деревянного стека и держал его у Соло перед носом при ходьбе. Это давало мне возможность менять направление движения и сразу награждать его, когда он все делал правильно. Прием «морковка на палке» оказался очень действенным.
На третий день я привел Соло в класс как обычно для отработки базовых команд. Он с удовольствием их выполнял и жадно накидывался на ореховую пасту. Но через пару минут внезапно уселся, замер неподвижно и принялся встревоженно нюхать воздух и озираться по сторонам.
У собак отличная реакция на движущиеся предметы, но они не всегда могут заметить то, что остается неподвижным. Соло понял, что рядом есть кто-то посторонний, только по запаху.
Лу лежал неподвижно наверху мостика для аджилити, в дальнем конце комнаты, и его шкура по окрасу почти сливалась со стеной. Морда слега свешивалась вниз, золотистые глаза отслеживали каждое наше движение. Я оставил его там несколько минут назад, и теперь, при виде этого крупного нервного пса, с которым я работал, Лу сразу догадался, что мне от него нужно. Он не испытывал никакого страха.
Соло принялся лаять, поскуливать. Он отказывался от ореховой пасты. Когда собака ощущает угрозу, ей нужна не еда, а ощущение безопасности. Те, кто утверждают, будто пища побеждает страх, никогда не работали с собаками типа Соло.
Я продолжал отрабатывать команды как ни в чем не бывало. Минуту спустя я жестом подал Лу команду «сидеть», которую он тут же исполнил, не сходя с мостика, в четырех футах над уровнем пола.
Соло зарычал. Я это проигнорировал и повел его в обход комнаты. Лу завилял хвостом.
— Сейчас я к тебе приду, приятель, — сказал я ему.
— Р-р.
Я спустил Соло с поводка, и он тут же метнулся к мостику и принялся расхаживать туда-сюда, прямо под Лу. Тот взирал на него невозмутимо, склонив голову набок, здоровенный незнакомый пес его явно заинтересовал. Потом Соло зарычал и залаял на Лу, который принялся прыгать по доске то в одну сторону, то в другую, словно приглашая поиграть. Каждый раз, когда Соло на него рявкал, Лу прыгал то влево, то вправо и замирал в ожидании, что Соло сделает дальше.
Я взял Соло на поводок, подвел к дальней стене, где были стойки для привязи, и там оставил. Потом вернулся к Лу и принялся его гладить и почесывать, так, чтобы Соло это видел. Тот озадаченно взирал на нас обоих.
— Хороший мальчик, Лу, — сказал я. — Ты тоже, Соло. Хороший мальчик!
Я пошел обратно к Соло, а Лу соскочил с мостика и перепрыгнул к следующему снаряду для аджилити, с перекладиной на уровне шести футов. Он без труда забрался на самый верх и теперь обозревал оттуда всю комнату.
Я отпустил Соло, который тут же устремился к Лу и уселся под перекладиной, не сводя с него взгляда. И он не рычал. Лу немного погарцевал и опять завилял хвостом.
— Ар-ру-а.
— Хорошие мальчики, — сказал я.
На этом занятие закончилось. Пусть и недолго, но Соло был готов терпеть рядом другую крупную собаку. Возможно, впервые в жизни любопытство оказалось сильнее страха, и помогли ему не лакомства, а несколько минут в правильной компании.
Прошла неделя, и мы с Соло вновь зашли в комнату, где нас ожидал Лу, разгуливавший по мостику Он вновь был готов играть с Соло в свои странные игры. Соло тут же его заметил, но не стал ни рычать, ни скулить. Я дал ему особое угощение – кусочек вяленого мяса. Он тут же его проглотил. Потом я пошел к Лу, продолжая скармливать Соло угощение. Кусочек я кинул Лу, он с удовольствием его слопал.
Я отошел на другой конец комнаты. Соло не мог решить, что делать, и смотрел попеременно то на Лу, то на меня.
Я присел на корточки:
— Лу, ко мне!
Лу соскочил с мостика, перепрыгнув через Соло, и устремился ко мне. Я бросил ему еще лакомство. Он поймал его на лету, и тут начала разворачиваться драма.
Соло, как золотая рыбка, оказавшаяся на коврике в ванной, не знал, что делать. Лу с независимым видом гарцевал по комнате, и Соло наконец решил напасть на наглого полукровку. Шерсть на загривке встала дыбом, хвост трубой. Соло был настроен серьезно.
Лу носился, срезал углы, прыгал, без труда уходя от разъяренного пса. Так мог бы альбатрос гоняться за мотыльком. По наклонной доске на мостик, вниз, на соседнюю горку, на пол… Лу использовал маты у стены для резких поворотов, тогда как Соло шел юзом на скользком голом полу.
Я дал им порезвиться минут десять. У меня не было сомнений, что Лу следует какому-то собственному плану.
Наконец он остановился и замер, виляя хвостом, в расслабленной позе. Он приглашал Соло закончить дело миром. Напряженный, как натянутая тетива, тот приблизился носом к морде Лу. Тот сразу развернулся, чтобы понюхать Соло под хвостом. Соло зарычал и клацнул зубами, Лу уклонился от укуса и, совершив полный разворот, вновь оказался мордой к Соло. Тот бросился на Лу, и тут…
Лу, очевидно, решил, что с него довольно. Ему было уже два года. Это в восемь месяцев он радостно дразнил других собак, не доводя дело до драки, но теперь-то он повзрослел, и если другой пес по-прежнему лезет в бой после всего, что было, — тем хуже для него. Я не вмешивался, хотя это был довольно большой риск. Но я верил, что Лу будет сдержан и осторожен.
Лу повалил Соло на маты с низким глухим рыком, какого я не слышал от него со дня ограбления магазина. Это было как приближающееся землетрясение, звук шел откуда-то из самой глубины. Встав над Соло, Лу взял его зубами за загривок и слегка встряхнул, а потом отпустил и отошел в сторону. Соло тут же подскочил и принялся нарезать круги, совершенно ошеломленный. До сих пор ни у одного пса не хватало духу проделать с ним такое. Лу какое-то время понаблюдал за ним, затем подошел ко мне.
— Молодец, Лу, — сказал я и дал ему кусочек мяса. Каково же было мое удивление, когда Соло тоже приблизился и сел рядом с Лу. — Хорошие мальчики, — и я потрепал их обоих по макушке.
Вот и все. Никаких особых приемов. Никаких щелчков, колокольчиков, свистков или человеческой психологии. Дворовая справедливость, как она есть. И для Соло этого было довольно.
На протяжении следующих недель я занимался с ними вместе и давал возможность поиграть и повозиться вволю. Они много времени проводили вместе. Лу еще пару раз пришлось наставлять Соло на путь истинный, и в итоге тот осознал, что все его страхи были беспочвенными, он научился доверять Лу и теперь тоже стал вилять хвостом и улыбаться.
Я оставлял их рядом по команде «лежать, место» в самых разных местах, даже в основном офисе, куда то и дело приходили разные люди и собаки. Соло учился слушаться, и доверие, которое он испытывал к Лу, помогало ему сохранять спокойствие. Он не взрывался от неконтролируемого ужаса и не терял контроль над собой, а лишь смотрел на Лу и на меня. Соло учился расслабляться и быть настоящей собакой.
Я работал с ними в загончике под открытым небом, а затем на большой огорожденной площадке, где они могли резвиться, как щенята. На просторе Соло почувствовал себя совсем хорошо, здесь не было напряжения, он мог просто отойти в сторону и отдохнуть немного, пока мы с Лу играли в салочки или в «принеси игрушку».
Соло позволил Лу познакомить его с другими псами, но, конечно, я отбирал только тех, в ком был уверен: мне нужны были спокойные, уверенные в себе, не задиристые животные. Сперва я разрешал им играть на большой территории, но постепенно мы стали переносить эти игры на тесную площадку, и наконец Соло стал нормально реагировать на любых других собак. Команды «лежать, место», прогулки рядом, упражнения на ходу – все это он исполнял беспрекословно. За две недели он достиг очень многого, мы вместе пересекли Рубикон.
Но это ничего не значило само по себе, если бы я не смог передать все эти навыки Меган, его хозяйке. Эта замечательная девушка, серьезная и с добрым сердцем, отлично понимала, насколько сложная ситуация у них с Соло, и была готова сделать все, чтобы ему помочь.
Две недели спустя владельцы обычно наносили первый визит собаке, чтобы посмотреть, чего она добилась за это время, и немного побыть с ней. Эти посещения всегда проходили очень эмоционально, и зачастую собаки возвращались к прежним привычкам при виде хорошо знакомых людей.
Чтобы предупредить такой исход, мы просили хозяев посидеть в уголке в приемной. Потом мы приводили собаку и начинали работать с ней точно так же, как все дни перед этим. Чаще всего собака сперва даже не замечала, что здесь ее семья, и охотно показывала все, чему научилась. Исключением были охотничьи псы и немецкие овчарки – они могли унюхать владельца издалека, и нам даже приходилось ненадолго приглушать им обоняние специальными пахучими мазями.
