Дядя Сэм никому не желает зла. Он просто молодой и здоровый американец, твердо уверенный, что если он… — она вспомнила, что мой сын здесь же, совсем рядом слушает по приемнику музыку, и, подойдя поближе, присела на корточки, опираясь спиной о стену, — … сумеет утешить меня этим способом, то даст возможность и силы жить дальше. То, что это касается и моей души, ему и в голову не приходит. Круг вызывает у него подозрения. Он полагает, что если туда попадает кто-то вроде меня, то это как-то связано с оккультным сексом. Хотя, как вы понимаете после истории с Сатиэ, Маленький Папа более чем ординарен в этом смысле…
При всем том я не прочь встречаться с Дядей Сэмом, когда есть время и желание. Это будет полезно для души и для тела. Но не можете ли вы объяснить ему, что Круг сейчас — мой дом? Если я попытаюсь сказать ему это сама, то вызову только злость и обвинения в том, что все эти разговоры о духовных проблемах — просто уловка, чтобы избавиться от него. Кроме того, я действительно ненавижу разговаривать о себе. Дядя Сэм бросил сейчас учебу, но вообще-то он магистрант в Беркли и по натуре интеллектуал. Просто в данный момент помешан на сексе…
Серьезное выражение лица закончившей мыть посуду Мариэ не позволяло обратить сказанное в шутку. К другим темам мы как-то не перешли, да и времени не было. Автобус ходил с интервалом в час, а поскольку они надумали остановиться в Асама и посмотреть на скалы Ониосидаси, образовавшиеся из застывшей лавы, то и отправились, не откладывая.
Я ждал до темноты. Звонка от них не было. Беспокоясь, как они там пойдут по неосвещенной и почти не застроенной дороге, я решил спуститься к автобусной остановке и ждать их там. Но на середине пути увидел идущую мне навстречу троицу, очень разумно освещающую дорогу фонариком. Разумеется, это были они. Хикари вел себя как проводник. Наблюдая за Дядей Сэмом, бережно опекавшим обоих своих спутников, я увидел его по-новому. Прежде я относил его к типичным представителям безответственного молодого поколения американцев, но если у него уже был диплом, возможно, он прошел в Штатах военную подготовку.
Хотя со мной Дядя Сэм поздоровался коротко и угрюмо, с Хикари он, по-видимому, дружелюбно болтал всю дорогу. Большой любитель иностранных телепрограмм, Хикари способен вести простой разговор по-английски, правильно выговаривая слова. Возможность понять его связана с тем, насколько внимательно его слушают…
Мариэ рассказала, что они сразу же встретили Дядю Сэма, вместе сделали все закупки, зашли в кафе, а потом посидели в китайском ресторане. Для меня они захватили навынос рулетики с курицей. Когда мы добрались до дому, я увел Хикари в пристройку и взял нам еды на ужин.
Целый час, несмотря на закрытые деревянные ставни, до нас без перерыва доносились стоны Мариэ, и я чувствовал себя не в своей тарелке. Потом, когда мы уже наконец засыпали — Хикари в постели, я на расстеленном на полу тюфяке, — все началось с начала, и в полутьме (я оставил свет в ванной и неплотно прикрыл дверь) я видел недоуменное лицо Хикари, который все еще лежал, не засыпая, заткнув уши руками с растопыренными пальцами.
Дав ему наутро лекарство, я приготовился еще поспать, чтобы выспались и они, но стоны начались заново, и наконец Хикари спросил: «А что там болит у Мариэ?»
Пока мы завтракали, Мариэ сидела с легкой улыбкой на губах и опущенными глазами, казалась смущенной и явно чувствовала себя замечательно. Потом легким шагом молодой женщины, так не похожей на то усталое существо, каким она была два предыдущих дня, отправилась вместе с Хикари в бассейн. Я остался лицом к лицу с Дядей Сэмом, сидевшим на подоконнике, спрятав глаза за стеклами темных очков в металлической оправе. Губы и нос (наверняка прелестные, когда он был ребенком) по непонятной причине неестественно розового цвета. И мне было доверено растолковать ему, по просьбе Мариэ, каково ее отношение к собственной жизни сейчас и в ближайшем будущем.
Дядя Сэм, разумеется, оскорбился бы, скажи я это вслух, но, пока я сидел лицом к нему за кухонным столом, слабые дуновения ветра, от которых трепетала сверкавшая на солнце свежая листва, доносили до меня легкий запах, заставлявший вспомнить кота (или кошку?) в период течки.
Тема, которой мне предстояло коснуться, была деликатной, но, несмотря на все трудности лепки английских фраз при моем небогатом словарном запасе, то, что я с колоссальным трудом сказал бы по-японски, выговаривалось теперь с поразительной легкостью. Таинственным образом это случается, когда бы я ни заговаривал на чужом языке.
— Секс с вами доставляет Мариэ большое удовольствие, но ей необходимо постоянно работать над своей духовной жизнью. Поэтому она не может уйти из Круга и жить с вами. Пожалуйста, постарайтесь понять ее чувства в этом вопросе.
Дядя Сэм неподвижно сидел на подоконнике, во взгляде читались строптивость и недоверие, все мускулы крепкой белой шеи напряжены, пушок, которым она покрыта, пронизан светом, отраженным от деревьев за окном. Мариэ, как я знал, предупредила его, что после ее ухода я сообщу ему что-то важное и он должен внимательно меня выслушать. После паузы он спросил низким звучным голосом:
— Зачем ей эта религиозная коммуна? Она не признана ни одной из церквей, о которых я слышал. — Он совершенно не сомневался, что что-то от него скрывают.
— Мариэ нуждается в этой коммуне, потому что пережила трагедию, которую можно, наверно, назвать страшнейшей из мыслимых. И не оправилась от нее. Возможно, не оправится до конца… Помните сцену, разыгранную двумя молодыми актерами театра Коса? Это тогда причинило Мариэ страшную боль.
— Вы о скетче Томми и Джимми? Это как-то напоминает жизнь Мариэ? Я видел, что она просто в шоке, и спросил, в чем дело, но она ничего не объяснила.
Внимательно следя за всеми его реакциями, я рассказал, как ушли из жизни Мусан и Митио. Когда он говорил, что ничего не знает, я сомневался, верить ему или нет, но теперь понял: он не имел ни малейшего представления о случившемся. Когда Мариэ упрекала Коса за показанное на сцене, Дядя Сэм в компании двух молодых актеров стоял, слушая, тут же рядом. Но вся эта история показалась ему тогда настолько невероятной, что он счел ее переделкой какой-нибудь пьесы театра кабуки. Поэтому и не возражал против того, чтобы ее включили в спектакль: пусть будет еще и образчик черного юмора. А когда Томми и Джимми разыграли эту безумную сценку, он подумал, что Мариэ оскорблена поруганием японских культурных традиций.
Именно так оно и должно было выглядеть в глазах Дяди Сэма — этого мальчика из типичной американской семьи среднего класса. В недавней истории с хранением наркотиков он был единственным, ни в чем не повинным, и эта же невинность скрывала от него не только то, что чудовищные несчастья могут и в самом деле случаться с самыми обычными людьми, но и то, что встречаются также характеры, которые способны обращать это в комедию и делать объектом веселья…
Глаза Дяди Сэма наполнились слезами, а лицо покраснело, как у детей, когда их несправедливо отшлепают, что еще больше подчеркивало его непомерный рост. Тряхнув головой, но сумев сдержать слезы, он прошел в комнату, где на полу по-прежнему была расстелена постель, и закрыл дверь. Похоже было, что он лег, хотя так бесшумно, как вряд ли возможно для человека его габаритов. Потом я услышал горькие сдавленные рыдания, напоминавшие звуки, которые издает зевающая и почесывающаяся собака. Мой рассказ возымел слишком сильное действие. Чувствуя что-то вроде разочарования, я ушел к себе в кабинет.
Мариэ и Хикари поплавали вдоволь, но все же вернулись до темноты. Подняв голову от стола, я увидел, как они шагают по дорожке, тоненькими, но ладными голосами распевая детскую песенку из телевизионной передачи, а из леса выходит встречающий их Дядя Сэм. Потом, когда они отправились купить продуктов к ужину, он тоже пошел вместе с ними. И позже, за ужином, все время вел себя как прекрасно воспитанный молодой человек: учтиво помогал Мариэ за столом, говорил мало, выпил одну банку пива и вежливо отказался, когда я предложил ему перейти к виски. Серьезность не изменяла ему ни на миг.
В тот вечер свет опять потушили рано, и, снова слушая стоны Мариэ, я вдруг поймал себя на неожиданной догадке. А не была ли кассета, которую присылал Мариэ этот тип с телевидения, чуть искаженной при воспроизведении записью ее голоса? И не сдался ли он так быстро, когда мы объявили ему, что пленка поддельная, потому что испытывал к ней нечто большее, чем просто страстную одержимость, и в самом деле ее любил?..
На другой день лил дождь. Дядя Сэм объявил, что ему не хочется быть единственным иностранным пассажиром в автобусе, где полно японцев, так что Мариэ выдала ему денег на такси и пошла проводить до стоянки у супермаркета. Было зябко, и я развел камин, заложив в него наколотые еще в прошлом году дрова. Мариэ добрела до дому под дождем, стащила мокрые чулки и уселась к огню, натянув юбку на колени.
