Ознакомительная версия.
Такие случаи парализующей ответственности с Наташей уже случались — и неоднократно. Если опустить всякие там традиционные страхи перед экзаменами и обратиться к более сознательному периоду жизни, то в первую очередь, конечно, стоит упомянуть страх перед первой рекламой. Когда г-жу Ростову только приняли агентом-стажером во «Все удовольствия столицы». Перед ней стояла очень простая задача: чтобы попасть в штат, за месяц найти хотя бы одного рекламодателя. Надо ли говорить, что весь этот месяц Наташенька из кожи вон лезла, чтобы продать кому-нибудь хоть восьмушку рекламной полосы? Но ничего у нее не получалось. И вот, когда испытательный срок уже был на исходе, г-жа Ростова начала понимать, что если она сейчас не достанет хоть какую-нибудь рекламу, то можно будет смело признаться не только руководству и коллегам, но и самой себе, что она совершенно не способна быть рекламным агентом. В качестве последнего шанса проявить себя Тарасова дала Наташеньке задание провести переговоры с одним агентством, устраивающим выездные праздники на территории заказчика. Г-жа Ростова до сих пор помнила, как долго она сидела перед телефоном и… мучительно боялась поднять трубку и набрать номер этого агентства, чтобы договориться о встрече. Страх провала был велик… Она боялась целый день… И весь следующий день она парализованно просидела у телефона, завороженно глядя на его кнопочки и на бумажку с записанным на ней номером. И только на третий день, когда стало очевидно, что если не позвонить и прямо сейчас же не договориться о встрече, то она уже ни за что не успеет отработать это задание в срок… И только тогда, когда тянуть уже дальше было нельзя, Наташа, как в холодную воду, бросилась в переговоры и, зажмурившись, нажала кнопку вызова на телефоне. В трубке раздались гудки, потом она услышала ровный мужской голос и… в этот момент страх отступил, и пришла очередь здорового пофигизма. Наташе вдруг стало все равно, как закончатся переговоры, и потому она провела их очень непринужденно и довольно удачно. Потом, конечно, осознание ответственности момента парализовывало ее еще не раз. Особенно когда надо было написать рекламные тексты для о-очень важных и «толстых» заказчиков — тогда Наташа могла часами, днями и сутками напролет сидеть перед чистой страницей Word'а на мониторе и не решаться набрать ни одного слова текста. Вплоть до того момента, пока не осознавала: если она сейчас не напишет хоть какой-нибудь, уже не важно какой текст, то это точно будет провал.
И вот сегодня г-жа Ростова возвращалась со своих полевых исследований домой с точно таким же парализующим ощущением судьбоносности момента. Ей было очень и очень важно разговорить Макса и узнать всю правду о том, что с ним и его товарищами происходит. Важно со всех сторон… В конце концов, Масик — пожалуй, самое радостное и светлое, что было в ее жизни. И сегодня Наташа впервые по-настоящему испугалась, что может потерять г-на Чусова, причем навсегда, — если вдруг он на самом деле из будущего и время его пребывания в наших днях ограничено. Если же Макс не из будущего, то ему явно светила психушка. И это было не менее страшно.
Вначале, конечно, Наташа пыталась спланировать, как именно она подступится к этому разговору, раздумывала над тем, как правильно начать. Но стоило Максу войти в квартиру, снять ботинки, пройти в кухню и поставить на стол перед молча курившей Наташей пакет с суши, г-жа Ростова без всякой предварительной подготовки, понимая, что если сейчас между ними начнется традиционная легкая болтовня, то до главного дело уже не дойдет, выпалила:
— Макс! Я знаю, что ты с Садковым не вчера познакомился. Я знаю, что вас связывает. Вы из будущего. Я знаю, что у вас проблемы. Я знаю, что я со своими рекламами вам почему-то сильно мешаю. Я знаю, что это вы испортили весь сегодняшний тираж нашего журнала. И обо всем этом я хотела бы откровенно поговорить. Если ваши правила предписывают в этом случае убить меня, вон лежит ножик. Возьми и зарежь меня. Но я хочу быть с тобой честной, не играть в игры и не делать вид, что я ничего не знаю. Мне бы хотелось, чтобы ты тоже был честен со мной. Все. Я все сказала. Прими решение. Я не буду тебе мешать.
Наташа взяла пепельницу и в гробовой тишине ушла в комнату, провожаемая страшным взглядом побледневшего г-на Чусова.
Думал Макс долго. Так долго, что г-жа Ростова забеспокоилась, что если он в самое ближайшее время не появится в комнате, то принесенные им суши успеют стать несвежими. Но торопить или давить на г-на Чусова Наташа не сочла возможным. Она даже постеснялась выйти в туалет, чтобы не нарушить его уединенного мыслительного процесса. Наконец Макс появился на пороге.
— Хорошо, — выдохнул он. — Я действительно из будущего.
— Очень хорошо, — тоже выдохнула с облегчением г-жа Ростова, подошла к Максу, долгим взглядом посмотрела ему в глаза и крепко обняла. — Ну что, пойдем есть суши?
Лед был растоплен.
Вскрывали пластиковые коробки с едой, разливали соевый соус по соусникам и разводили в нем васаби молча. В предвкушении большого разговора. Вопросов у Наташи было так много, что она не знала, с чего начать.
— Из какого ты года? — нарушила тишину г-жа Ростова.
— Я перешел из 2235-го, — не глядя на Наташу, ответил Макс.
— Круто. Значит, ты теоретически мог бы быть моим… — Наташа задумалась, производя в уме математические вычисления.
— Прапрапрапрапраправнуком, — подсказал ей г-н Чусов. — Я тоже почему-то сразу считать начал, кем бы я тебе пришелся, если бы… Но я не твой прапра…
— Салага! — недоверчиво покосилась на Макса г-жа Ростова. — Значит, точно не мой? Ну слава Богу. А чей?
— Ты их не знаешь! — отмахнулся Макс.
— А ты? Ты их знаешь?
— Видел некоторых, — лаконично ответил г-н Чусов. — Специально ездил в Киев, Бельцы, Ярославль, село Большое Жирово Курской области, под Батуми, деревню Залучье Тверской области, в Челябинск, в Воронеж, Мытищи…
— Не многовато будет?
— И это я еще не добрался до Хубэя, Пенджаба, Торонто и других замечательных уголков! Предков же много. Посчитай сама: родителей у тебя было двое, бабушек-дедушек — уже четыре в общей сложности, дальше — на уровне пра — уже восемь предков, на уровне прапра — уже шестнадцать человек. А ты представляешь, сколько у меня в твоем времени прапрапрапрапрапрадедов и бабок? Около двухсот пятидесяти… Я даже не о всех своих родственниках в этом времени знаю…
— Охренеть, вот так вот живешь-живешь, а потом оказываешься всего лишь одной из двухсот пятидесяти прапрапра… — только и смогла ответить Наташенька, деморализованная большими числами, но тут же собралась с мыслями. — Зачем вы здесь? Какая у вас миссия? Что вы делаете в нашем времени?
— Живем. Мы здесь просто живем. Можно сказать, спасаемся от безумия своего времени.
— То есть? — не поняла Наташа. — Ты хочешь сказать, что у вас нет какого-то специального задания что-то изменить в нашем времени? То есть вы не в командировке?
— Нет. Мы перешли к вам, чтобы жить простой, обывательской, расслабленной жизнью, — пожал плечами Макс.
— Это так странно, — зажимая палочками калифорнийский ролл, ровным голосом произнесла г-жа Ростова. — Во всех фильмах о путешественниках во времени все герои возвращаются в прошлое, чтобы что-то в нем изменить. Все они хотят что-то небольшое в прошлом подправить, так чтобы их будущее стало, на их взгляд, лучше. Я не понимаю… У вас же там, наверное, такой обустроенный быт, такие яркие развлечения! И вообще, должно быть, очень интересно… Или не так?
— Все так, — подтвердил г-н Чусов. — И быт обустроенный, и развлечения яркие, и медицина передовая. И интересно там… Но очень тяжело. Просто нереально сложно. Очень трудно соответствовать общественному запросу.
— В смысле?
— Надо слишком много знать, слишком много работать, быть слишком способным, слишком во многих местах успевать, слишком во многом себе отказывать. Чтобы не оказаться на социальном дне, приходится мало спать, мало гулять, мало читать тех книг, которые нравятся, а больше тех, которые необходимы для поддержания среднестатистического образовательного уровня. Приходится мало общаться не по работе, мало отдыхать, мало любить, мало хотеть… В общем, надо быть сильным, очень и очень сильным и еще жестоким — к себе и другим. Но не все такие. Те, кто слабые, глуповатые, мягкотелые или уставшие, — те бегут в прошлое. Когда жизнь была медленнее и проще…
— А ты какой — слабый или глуповатый?
— Я? — горько усмехнулся Макс. — И то и другое. И к тому же уставший.
— Это как-то… — г-жа Ростова замешкалась, подыскивая подходящее слово. — Как-то неразумно бежать в прошлое за такими простыми вещами. Неужели бы ты не смог точно так же жить, как ты сейчас живешь, в своем времени?
— Конечно не смог бы! — возмутился непонятливостью Наташи Макс. — Там мне в лучшем случае светило бы «низшее благо», а здесь я занимаюсь относительно престижной работой — я журналист. Никому, кроме тебя, по-моему, не приходит в голову ужасаться тому, как низко я пал. В целом я довольно уважаемый член общества. При этом у меня куча свободного времени и вполне сносная зарплата.
Ознакомительная версия.
