Ознакомительная версия.
— А как же другие, — риторически вопрошал герой его романа, школьный учитель Богдан, — как же те, кто ничего не пишет, зачем они живут?
— Как зачем? — отвечал Голос свыше, Голос из сновидения, — Крестьянин всех кормит, портной одевает, бизнесмен организовывает, и все это для того, чтобы поэта окружали люди, не может же он творить в пустоте…
— И никакого следа от этих несчастных людей?
— Полноте. Они-то как раз счастливы, это вот только ты… Они прорастают в твоих строках, оставаясь в виде слов, их уделом тоже становится вечность…
В новом своем варианте роман стал называться «Марiя, или Проект разрушения мира». Учитель мучился тем, что не может передать своим детям выстраданную им жизненную правду, так как высказанная, она неминуемо обращается в ложь. Богдан понимал: уйди он из школы, его место займет кто-нибудь другой, и будет еще хуже, но со временем пришел к выводу, что глубоко ошибается, ибо окажись на его месте сам Христос — и он не смог бы сказать этим сынам и дочерям ни единого слова правды.
В этом фантастическом мире, где известный тютчевский закон действовал буквально, гибло и разрушалось все: экскаваторы огромными чугунными шарами разбивали здания, отбойные молотки вскрывали асфальт, обнажая коричневую жижу, мотопилы валили деревья… Богдан догадывался, что мир рано или поздно будет разрушен полностью, все в этом процессе было логично и закономерно, но один лишь вопрос не давал ему покоя — куда денутся люди?
С детских лет он узнал искусство визионизма: он мог свободно корректировать действительность в галлюцинациях и снах. Это был иной, секретный и, может быть, самый реальный для него мир, всецело его владение, в отличие от мира внешнего, в котором он всю жизнь обретался где-то на задворках бытия, среди самой униженной и бесправной части человечества. Жан хотел написать занимательную, трагическую и трогательную книгу, вместе с тем он давал прямые инструкции, чтобы научить читателя видеть сны по собственному желанию, научить, как можно уйти.
Несмотря на то, что линия сна занимала ровно половину романа, его нельзя было назвать сюрреалистическим, потому что в нем отсутствовали другие атрибуты сюрреализма — тут не было ни крови, ни обостренной чувственности, ни мрачного юмора, сновидения не принимали форму кошмара, напротив, кошмарной была сама действительность, откуда Богдан постепенно переселялся в спокойный солнечный сон, там были море и песок, причудливая рыбацкая деревушка на берегу, старый капитан Гун и дочь его Марiя, со своим таинственным «i».
Каждый персонаж сновидения имел двойника в реальном мире, и поистине увлекательной игрой было сочинять эту вещь, проецируя события из одного мира в другой, следя за взаимным влиянием обоих миров.
После забавных приключений, путешествия, шторма, игрушечной дуэли, Богдан наконец возвращается на остров и женится на Марiи, последние страницы полны воздуха и света, лишь изредка Богдан глухо кричит во вне, видя всегда одно и то же — какой-то уродливый полуразрушенный мир, каких-то угрюмых детей, которых ему надо учить истории и словесности, хотя его специальностью всю жизнь была ловля черных кальмаров… Впрочем, вот-вот на остров ожидают прибытия известного гипнотизера из самой столицы, и Марiя надеется, что он излечит ее мужа от этой непонятной болезни.
Все шло как по маслу, и работа над романом близилась к концу, когда автор вдруг понял, что Богдан, будучи его alter ego, не может не писать своего собственного романа.
И тогда все завертелось с начала, странички Жана зашелестели в обратном порядке: Богдан начал писать роман, героя которого звали Жан, в этой словесной вязи порой нельзя было разобрать, о ком именно идет речь, фраза начиналась в области верхней матрешки, но, к своему завершению, протекала в матрешку нижнюю, и Жан-большой, прямо на глазах у потрясенного (гипотетического, надо заметить) читателя, превращался в Жана-маленького, этого дважды вымышленного, квазилитературного героя. Роман Богдана, кстати, так и назывался — «Герой».
Это была история человека, который, прожив полжизни в привычном ему мире, постепенно оказывался в мире другом, враждебном и чуждом ему. Еще совсем недавно преуспевающий и энергичный физик, он очутился на какой-то глухой окраине жизни. Его научная работа уже никому не нужна, и он мучится непривычным бездельем. Сам он со своей мизерной зарплатой больше не нужен в качестве любящего мужа, и жена покидает его. Да и друзья делись кто куда: одни уехали за границу, чтобы выгодно продать мозги, другие разбогатели здесь, чем попало торгуя, перешли в новый класс, отдалились, третьи просто умерли. Он растерян, подавлен, почти уничтожен.
Выиграв путевку на конкурсе туристической фирмы, тридцатипятилетний доктор физико-математических наук Жан Ниязов отправляется в престижный санаторий. Он полон радужных надежд: в его жизни уже давно не было событий, и ему кажется, что в этом путешествии с ним произойдет нечто, способное изменить его судьбу. Он мечтает встретить женщину и вновь создать семью, мечтает воспитать сына, чтобы “передать ему свои знания о мире, скопировать и продлить самого себя до небывалой величины”.
Но в первый же день Жану становится ясно, что все эти фантазии наивны и пусты. Роскошная обстановка тяготит его, и он никак не может ужиться с окружающими людьми. Над ним издеваются, его травят. Именно здесь, среди новых русских, уважаемых бандитов и знаменитых проституток, этот несчастный докторишка, этот поэтишко, шахматистишко или как там его — внезапно ощущает обвал окружающей среды, внезапно понимает истинную систему ценностей реального мира. Осознав, что предполагаемые две недели блаженства угрожают превратиться в непрерывную пытку, он собирает вещи и уезжает.
Но покинуть санаторий Жан не может, как бы он того ни желал.
Это был роман загадок и фантастических приключений. Сквозь реальные бытовые детали прорастали легенда и миф, постепенно формируя причудливый мир, существующий по неисповедимым законам искажения.
Действие происходит в северной части Каспийского моря — то ли в наше время, то ли в недалеком будущем. Санаторий расположился на острове, который соединен с берегом “шатким деревянным мостиком, напоминающим, скорее, корабельный трап.” На первых страницах мы видим маленького, тщедушного Жана, который прибыл на остров со своим зеленым чемоданчиком, топчется в холле, грызет карандаш, заполняя какую-то анкету… Выясняется, что при самых педантичных сборах в дорогу он умудрился все-таки оставить дома рекламный проспект фирмы, в котором и карта острова, и все необходимые наставления…
Время от времени монотонное течение текста оживлялось рисунками: герою приходится набрасывать планы и схемы, постоянно корректировать их, и вот уже рекламный проспект становится камнем преткновения: администрация почему-то отказывается выдать Жану второй экземпляр, а Жан почему-то считает (впоследствии так оно и оказывается), что в брошюре заключен весь смысл его существования на острове. Он ходит по коридорам и залам, выглядывая из-за плеч, стараясь увидеть, урвать хоть толику истины.
Наутро, вдоволь наевшись всего новорусского, Жан собирает свой зеленый чемоданчик, спешит обратно к мостику, какая-то морда с веранды кафе смеется ему вслед… Он идет по прелестной пешеходной дорожке посреди дремучего субтропического леса, из чащи доносятся странные звуки, он вспоминает туманные намеки охранников — на то, что, дескать, “администрация не рекомендует покидать территорию парка…”
Выйдя на берег, Жан обнаруживает, что остров отплыл в открытое море.
Он все же находит этому научное объяснение, вспоминает, кстати, газетную заметку о каком-то понтонном острове, что строился там-то, впрочем, во все это верится с трудом…
Вернувшись в санаторий, Жан разыскивает морду, которая смеялась над ним, пытавшимся бежать, хотя в рекламном проспекте, в путеводителе сказано, что остров отплывает вчера, но у Жана-то нет никакого путеводителя…
Он вызывает морду на дуэль, озабочен поиском секундантов, одновременно ему надо срочно научиться владеть хоть каким-нибудь оружием, и кстати — в коммерческом ларьке продаются кинжалы, и стоит кинжал ровно столько, сколько наличных денег осталось у Жана, и он покупает кинжал, выходит — несмотря на запрет — за ворота, в спешке тренируется, кидая кинжал в ствол сухого дерева, тут-то и появляется из лесной чащи первый монстр.
Это чудовище несколько выше обыкновенного человеческого роста, с какими-то даже человеческими чертами лица, правда, довольно искаженными. Жан сражается с монстром, в сражении гибнет.
Надо сказать, что смерть героя в тексте романа “Герой” никогда не является окончательной и бесспорной. Это всего лишь первая смерть, поэтому она несколько даже и страшна. Вообще, смерть происходит с Жаном довольно часто, после смерти Жан попадает в альтернативный мир, отбрасываясь на безопасное расстояние во времени, и ему предоставляется случай вновь пережить этот отрезок, как бы начисто переписав его.
Ознакомительная версия.
