Ознакомительная версия.
Голос за кадром читает:
— «В этот величайший момент величайшей карьеры величайшей актрисы, когда-либо жившей на свете, когда переливчатые роковые сласти зелёного, красного, белого цвета ещё нежно таяли на её соблазнительных губах…»
Застыв на верхней точке обречённого судна, мисс Кэти вытягивается по стойке «смирно» и салютует публике.
— «В этот момент романтического самоубийства (в чём нет и не может быть никаких сомнений), — продолжает закадровый голос, — моя дражайшая Кэтрин, величайшая любовь моей жизни, послала мне, сидящему в шестом ряду, воздушный поцелуй на прощание… и преставилась. Конец», — дочитывает Уэбб.
Под отчётливый «выстрел» бутылки шампанского экран показывает наплыв на фамильную усыпальницу. Я стою рядом с мисс Кэти. Держу в руках два пыльных бокала, куда она торопливо, капая белой пеной на каменный пол, разливает вино. Здесь, в недрах земли под собором, в котором совсем недавно состоялось её венчание, мисс Кэти пьёт за очередную урну, получившую место на каменной полке подле праха Оливера «Ред» Дрейка, эск., Казановы, Лотарио. Её давно почивших возлюбленных.
На блестящем, отполированном серебре темнеет гравировка «Терренс Терри» и смазанный поцелуй; похожие пятна помады багряного — почти чёрного — оттенка присохшей крови красуются и на старых сосудах, помутневших и ржавых от времени.
Мисс Кэти поднимает бокал в честь новенькой урны и произносит:
— Bonne nuit [29], Терренс. — А потом, отхлебнув шампанского, прибавляет: — В переводе с русского — bon voyage [30].
Несколько свечек, мерцая среди пустых бутылей, пытаются осветить холодную пыльную усыпальницу. В грязных бокалах скрючились мёртвые пауки; каждый трупик похож на костлявый кулак. Из позабытых пепельниц торчат окурки, по которым можно было бы проследить историю макияжа мисс Кэти. Чем желтее окурок, тем ближе от красного к розовому. Прах и пепел. Зеркало, а точнее, истинное лицо Кэтрин Кентон, испещрённое шрамами прошлого, лежит ниц между воспоминаниями о потерях и жертвах. Между упаковками с туиналом и дексамилом. Нембутал, секонал, демерол…
Залпом выпив бокал и наливая себе ещё, мисс Кэти произносит:
— Думаю, этот день стоит сохранить в памяти, ты согласна?
Иными словами, настало время мне поднять зеркало, а ей — занять место на крестике, нарисованном на полу помадой. Мисс Кэти протягивает левую руку, чуть растопырив пальцы, так чтобы я могла снять бриллиант «Гарри Уинстон». Когда на её глаза идеально накладываются куриные лапки морщин, на щеках появляются процарапанные провалы, а линия подбородка начинает вдруг провисать, когда Кэтрин Кентон по-настоящему настраивается запечатлеть свой сегодняшний образ для будущего… только тогда я беру бриллиант и рисую.
В ночь премьеры «Безоговорочной капитуляции», по её словам, Терри заскочил за кулисы, в гримёрку, ещё перед первым занавесом. В хаосе из телеграмм и цветов ему ничего не стоило покрутить в руках пакетик отравленных сладостей и, пожелав актрисе удачи, нечаянно прихватить «иорданский миндаль» с собой. А тем самым спасти её жизнь. Бедняга. Случайный мученик.
Пока она так рассуждает, я царапаю бриллиантом податливое стекло, добавляю озабоченные морщины к нашей совместной записи.
Теперь, продолжает мисс Кэти, она сама перерыла багаж Уэбстера. Пропустить очередной план убийства было бы слишком опасно. И действительно, в чемодане нашёлся седьмой вариант финала «Слуги любви».
— Похоже, на этот раз меня застрелит грабитель, — сообщает актриса. — Когда я обнаружу его в своём доме и попытаюсь остановить.
Но в конце концов ей пришёл на ум ответный ход: мисс Кэти переслала заключительную главу своему адвокату в запечатанном виде с просьбой вскрыть манильский конверт и прочесть содержимое в случае её внезапной и подозрительной кончины. А потом уже известила об этом Уэбстера. Разумеется, он горячо отрицал всякий заговор со своей стороны, божился и клялся, будто бы не писал никаких мемуаров. Он якобы любит свою жену и даже не думал причинять ей боль.
— Впрочем, от этого негодяя, — вздыхает мисс Кэти, — я ничего другого и не ждала.
Если вдруг она угодит под омнибус, искупается вместе с приёмником, отправится на корм медведям гризли, упадёт с высокого здания, получит удар холодным оружием либо переварит цианид, — в каждом из этих случаев Уэбстеру Карлтону Уэстворду Третьему нипочём не удастся выпустить в свет свою мерзкую «бла-бла-графию». Адвокат Кэтрин Кентон сразу же разоблачит его преступный умысел, и вместо того чтобы замелькать в списках самых продаваемых авторов, Уэбстер сядет на электрический стул.
Тем временем я процарапываю остриём бриллианта на зеркале новые седые волосы. Стучу по стеклу, обозначая россыпь печёночных пятен.
Мисс Кэти поднимает бокал шампанского и обращается к своему отражению:
— Я заставила его на себе жениться. Это самая страшная кара…
Теперь неудачник-убийца действительно станет слугой любви — на полную ставку, пожизненно.
Кареглазый красавчик будет забирать из химчистки одежду, работать личным шофёром и мальчиком на побегушках, драить ванную комнату, мыть посуду, массировать ноги и доставлять мисс Кэти орально-генитальное удовольствие любого рода, когда она сочтёт нужным, покуда смерть не разлучит их. Причём лучше пусть это будет его смерть, иначе Уэбстеру ничего не стоит быстренько загреметь за решётку.
— Ну и на всякий пожарный случай… — говорит Кэтрин Кентон.
И тянется взять кое-что с холодной каменной полки. Нащупывает искомое между пузырьками, просроченной косметикой и противозачаточными средствами.
— На всякий случай… — повторяет она, убирая слегка порыжевший от ржавчины, синий от смазки предмет в карман своей шубы.
Это револьвер.
И тут наплывом начинается очередной флешбэк. Давайте заглянем в офис по кастингу «Монограмм пикчерс» или «Зелиг студиос», что на Говер-стрит, которую все называют «тропой нищебродов», а может быть, в старые Центральные кастинговые офисы на бульваре Сансет, где целыми днями шатаются начинающие актрисы, не разжимая скрещенных пальцев. Красивейшие девчонки со всего света, заслужившие титулы вроде «королева маиса», «принцесса цветущей вишни», «ангел зимнего карнавала», «мисс удачное рыболовство», «лучшая джазовая танцовщица», мигрируют сюда, в пантеон мифических богинь во плоти, жаждущих ещё большей славы и популярности. Двое девушек сразу же привлекают наше внимание в этой толпе. У одной из них — слишком близко посаженные глаза, нос чересчур велик по сравнению с подбородком, а голова нахлобучена сразу на плечи, без намёка на шею.
Вторая девушка тоже ждёт своей очереди, маясь бездельем в офисе по кастингу. Её глаза напоминают ярчайшие пурпурные аметисты. Их фиалковый цвет чуть ли не сверхъестественен.
В этом флешбэке мы наблюдаем за молодой дурнушкой, которая наблюдает за красавицей. Уродина сильно сутулится, на её костлявых пальцах под корень обгрызены ногти, и она жадно шпионит за юной прелестницей с фиалковыми глазами. Вернее за тем, как на неё реагируют окружающие. Похоже, все остальные не менее поражены этим чарующим взглядом. Стоит красавице улыбнуться, как на лицах расцветают улыбки. Любой, кто посмотрит на неё хоть пару мгновений, втягивает живот и начинает казаться чуть выше ростом. Все эти королевы, мисс, леди, ангелы перестают суетиться и с достоинством расправляют плечи. Они даже дышат легче, подражая очаровательной девушке. Любая красавица рядом с ней похожа на жалкую копию восхитительного единственно верного оригинала.
Между тем уродина готова лишиться надежды. Искусству её обучали Констанс Колье, Гутри Макклинтик и Маргарет Уэбстер, однако работы всё нет как нет. Это пугало от природы необычайно сообразительно, схватывает всё налету; жесты продуманы и выверены до мелочей. Даже играя ниже своих возможностей, она бесподобна и безупречна. Наблюдая за тем, как люди невольно копируют манеры красавицы, дурнушка вынашивает любопытный замысел. Раз уж она не смогла стать актрисой, пожалуй, куда интереснее будет объединить свой талант и ум с чужой миловидной внешностью. Что, если вдвоём они создадут бессмертную кинозвезду?
Уродина будет по-настоящему заботиться о красотке, подыскивать для неё беспроигрышные роли, защищать от соблазнов как в бизнесе, так и в личной жизни. Она не может похвастаться ни губами бантиком, ни точёными скулами; зато за её заурядным лицом скрывается гибкий, живой, находчивый ум.
И напротив, яркая внешность, которая растапливает сердца и распахивает все двери, не всегда сочетается с мозгами.
Перед Уэбстером появился Пако, а перед ним — сенатор. А прежде был голубой хорист, а до него — сталелитейный магнат-самоубийца, однако отсчёт начался даже не с него. Первый в цепочке «отбывших» — Алан, любовь со школьной скамьи. Кто попало. Точнее, никто. Следом за ним засветился придурок фотограф, сделавший снимок мисс Кэти и лично доставивший его директору по кастингу; хорошо, что быстро свалил. Ему на смену пришёл честолюбивый актёр, ныне — торговец недвижимостью. Никто из этих троих не представлял угрозы.
Ознакомительная версия.
