Ознакомительная версия.
— Ну и пусть непросто, — настаивал я. — Я не хочу, чтобы все это закончилось… — Я остановился, не находя слов, притянул к себе Саванну и начал целовать ей шею и маленькие уши, ощущая губами бархатистую нежную кожу. — Я буду часто звонить и писать, когда не смогу звонить, а через год получу новый отпуск. Где будешь ты, туда приеду И я.
Саванна чуть отодвинулась, чтобы увидеть мое лицо.
— Правда приедешь? Я сжал ее в объятиях.
— Конечно. Мне тоже невесело уезжать. Больше всего на свете я хочу, чтобы наш гарнизон находился где-нибудь поблизости, но сейчас я могу обещать только писать и звонить. Я подам прошение о переводе, как только вернусь в Германию, но не представляю, сколько времени это займет и как вообще делаются такие вещи.
— Я понимаю, — пробормотала Саванна. По какой-то причине серьезное выражение ее лица заставило меня занервничать.
— Ты будешь мне писать? — спросил я.
— А то, — хмыкнула она, и мое беспокойство сразу исчезло. — Конечно, буду, — широко улыбнулась она. — Как ты можешь спрашивать? Буду писать тебе каждый день. Я отлично умею писать письма.
— Кто бы сомневался…
— Я серьезно, — сказала Саванна. — В моей семье этим занимались каждые выходные. Мы писали письма дорогим нам людям о том, как много они для нас значат и с каким нетерпением мы ждем встречи с ними.
Я снова поцеловал ее в шею.
— А что я значу для тебя? Насколько сильно ты будешь ждать нашей встречи?
Немного отстранившись, Саванна ответила:
— Об этом ты узнаешь из писем.
Я засмеялся, хотя на душе кошки скребли.
— Буду скучать по тебе, — сказал я.
— Я тоже буду скучать.
— Не слышу особой грусти в голосе.
— Потому что я об этом уже поплакала, помнишь? И потом, мы же не навеки расстаемся. Конечно, будет тяжело, но время летит быстро, и мы обязательно увидимся снова. Я знаю, я это чувствую — так же, как чувствую твою и свою любовь. В душе я знаю — еще не вечер. Многие пары переживают разлуку. С другой стороны, конечно, многие и расстаются, но это не значит, что мы тоже должны…
Больше всего на свете я хотел ей верить, но сомневался, что все действительно так просто.
Когда солнце скрылось за горизонтом, я отвез Саванну к дому на пляже. Остановившись, немного не доезжая бунгало, чтобы нас не заметил никто из студентов, я выбрался из машины, помог выйти Саванне и крепко обнял ее. Мы поцеловались, и я прижал ее к себе, с тоской сознавая, что следующий год будет самым длинным в моей жизни. Господи, как я желал повернуть время вспять и вообще не записываться в армию, чтобы иметь возможность располагать собой! Но я был солдатом.
— Мне пора ехать.
Саванна кивнула и всхлипнула. У меня сжалось сердце.
— Я напишу, — обещал я.
— Хорошо, — сказала она, торопливо вытирая слезы и открывая сумку. Вынув ручку и клочок бумаги, Саванна начала торопливо что-то писать. — Это мой домашний адрес и телефон. И электронный адрес тоже.
Я кивнул.
— Запомни, на будущий год я перееду в другое общежитие — адрес сообщу, как только узнаю. Но ты всегда можешь связаться со мной через родителей. Они перешлют мне все твои письма.
— Понял, — сказал я. — Номер моей почты у тебя есть. Даже если я буду где-то с военной миссией, письма ко мне придут, и-мейлы тоже. В армии чертовски хорошо поставлено дело с компьютерами — подключат даже посреди пустыни.
Саванна обхватила себя руками, словно заброшенный ребенок.
— Меня пугает то, что ты солдат, — сказала она. — Это так опасно…
— Со мной все будет в порядке, — заверил я, достал бумажник, сунул записку поглубже во внутреннее отделение и снова раскрыл объятия. Саванна подошла ко мне, и я долго прижимал ее к себе, всем существом впитывая тепло ее тела.
На этот раз она отстранилась первой и, пошарив в сумке, извлекла конверт.
— Я написала это вчера вечером, чтобы тебе было что почитать в самолете. Открой, когда окажешься в воздухе.
Я в последний раз поцеловал ее, сел за руль и завел мотор. Когда машина тронулась, Саванна окликнула меня:
— Передай привет отцу. Скажи, что я, наверное, пару раз навещу его в ближайшие две недели.
Уезжая, я смотрел на Саванну в зеркало заднего вида и едва удерживался, чтобы не повернуть — отец поймет, он знает, как много Саванна для меня значит, и сам предложит мне провести с ней последний вечер, — но продолжал ехать, глядя, как отражение в зеркале становится меньше и меньше, и чувствуя, как мой порыв понемногу слабеет.
Ужин прошел тише обычного. У меня не было сил начинать разговор, даже отец это заметил. Я сидел за столом, а он готовил, но вместо того чтобы сосредоточиться на процессе, папа то и дело поглядывал на меня с немым вопросом. Я изумился, когда отец погасил горелку и подошел ко мне.
Он положил руку мне на спину, ничего не сказав. Однако ничего и не требовалось: я видел — отец понимает, как мне тяжело. Он стоял неподвижно, словно стараясь впитать мою боль и забрать ее себе в надежде сделать своей.
* * *
Утром папа отвез меня в аэропорт, проводил до самого выхода на летное поле и постоял рядом, пока не объявили посадку. На прощание отец протянул руку, но я не удержался и крепко обнял его. Папа весь напрягся, но мне было все равно.
— Пап, я тебя люблю.
— Я тебя тоже люблю, Джон.
— Найди хороших монет, ладно? — добавил я. — Я хочу о них послушать.
Папа потупился.
— Мне нравится Саванна, — сказал он. — Хорошая девушка.
Это прозвучало неожиданно, но оказалось именно тем, что я хотел услышать.
Поднявшись на борт и усевшись в кресло, я положил письмо Саванны на колени. Мне хотелось открыть конверт немедленно, но я подождал, пока самолет оторвался от земли. Из окна я видел береговую линию и сперва отыскал пирс, а потом бунгало. Наверное, Саванна еще спала, но мне хотелось верить, что она сейчас стоит на песке и провожает взглядом самолет.
Справившись с собой, я открыл конверт. Внутри оказалась фотография Саванны (я тут же пожалел, что не оставил ей свою). Я долго смотрел на дорогое мне лицо, затем отложил снимок, глубоко вздохнул и начал читать:
Дорогой Джон!
Мне так много хочется тебе сказать, но не знаю, с чего начать. Может, с того, что я люблю тебя? Или что дни, проведенные с тобой, были самыми счастливыми в моей жизни? Или что за время нашего недолгого знакомства я поверила, что нам суждено быть вместе? Все это правда, но сейчас, перечитав написанное, я в состоянии думать лишь о том, что хочу быть с тобой, держать тебя за руку, ловить твою вечно ускользающую улыбку.
Я буду думать о тебе каждый день. Я немного боюсь, что придет время, когда твои чувства ко мне ослабеют, и ты забудешь о том, что нас объединило, поэтому вот что придумала. Где бы ты ни был и что бы ни делал в первую ночь полнолуния — помнишь вечер нашего знакомства? — я хочу, чтобы ты посмотрел на луну в ночном небе и вспомнил обо мне и семи днях, которые мы прожили вместе. Где бы я ни находилась, в эту ночь я тоже буду смотреть на луну. Раз уж мы не можем быть вместе, давай по крайней мере разделим это, и, может быть, тогда наше чувство будет длиться вечно.
Я люблю тебя, Джон Тайри, и собираюсь поймать тебя на слове, которое ты мне дал. Если ты вернешься, я выйду за тебя замуж. Если ты нарушишь свое обещание, ты разобьешь мне сердце.
С любовью, Саванна.
Сквозь слезы, застилавшие глаза, я видел лишь плотный слой облаков за окном, не зная, где мы находимся. И мне отчаянно хотелось одного — полететь назад, в родные края, туда, где мой дом и где меня ждут.
Несколько часов спустя, в свою первую одинокую ночь в Германии, я перечитывал письмо Саванны, желая оживить в памяти последнюю неделю. Это оказалось легко — воспоминания уже начинали преследовать меня и порой казались реальнее, чем гарнизонная обстановка. Я чувствовал маленькую ручку Саванны в своей, видел, как она выжимает волосы. Я рассмеялся вслух, вспомнив свое удивление, когда Саванна, впервые встав на доску, уверенно доехала на волне до самого берега. Семь дней в ее обществе изменили меня настолько, что это заметили даже парни из нашего отделения. Битых две недели Тони немилосердно прохаживался на мой счет, искренне уверовав, что именно его убежденность в важности общения с женским полом сыграла свою роль. Я сглупил, рассказав ему о Саванне, и с тех пор Тони по пять раз на дню требовал подробностей. Стоило мне приняться за книгу, как он садился напротив с идиотски широкой улыбкой.
— Расскажи мне еще раз о своем безумном отпускном романе, — требовал он.
Я не отрывал глаз от страницы, подчеркнуто игнорируя другана.
— Саванна ее зовут, да? Са-ван-на. Черт, мне нравится это имя. Такое… Такое… А, изысканное! Но держу пари, она просто тигрица в юбке!
Ознакомительная версия.
