– Я уже сделала необходимые распоряжения относительно ужина, который Уоррен Трент устраивает в своих апартаментах для мистера О'Кифа и его спутницы. Вы ее видели? Говорят, пальчики оближешь.
Питер покачал головой.
– Меня сейчас куда больше интересует собственный ужин – с вами. Поэтому-то я сюда и пришел.
– Если это можно считать приглашением на сегодняшний вечер, то скажу вам: я свободна и голодна.
– Прекрасно! – Он вскочил, и она сразу стала такой маленькой рядом с ним. – Я зайду за вами в семь. К вам на квартиру.
Уже выходя из приемной, Питер заметил на столике у двери сложенный номер «Таймс-Пикайюн». Он остановился и увидел, что это все тот же номер с набранным жирным шрифтом заголовком о несчастном случае, который он читал.
– Вы уже видели? – сразу помрачнев, спросил он.
– Да. Какой ужас, правда? Когда я читала, у меня было такое чувство, будто все это произошло у меня на глазах: ведь мы проезжали там вчера ночью.
Он как-то странно посмотрел на нее.
– Удивительно! У меня было точно такое же чувство. Оно не давало мне покоя ни вчера ночью, ни сегодня утром.
– Почему?
– Сам не знаю. Дело в том, что мне кажется, будто я что-то знаю и в то же время не знаю. – Питер пожал плечами, как бы отбрасывая навязчивую мысль. – Наверно, это действительно оттого, что мы с вами там проезжали. – И он положил газету на место.
Уже в дверях он обернулся и, улыбнувшись, помахал ей рукой.
Во время обеденного перерыва Кристина, по обыкновению, попросила, чтобы ей принесли из буфета сандвичи и кофе, и поела тут же, за своим столом. Пока она закусывала, из кабинета вышел Уоррен Трент, бегло просмотрел почту и отправился в очередной обход отеля, который, как хорошо знала Кристина, мог продолжаться несколько часов подряд. Заметив, какое у хозяина напряженное лицо, Кристина вдруг почувствовала к нему жалость. К тому же он и шел, чуть прихрамывая, – значит, его опять скрутил радикулит.
В половине третьего, оставив записку у одной из секретарш, Кристина отправилась навестить Альберта Уэллса.
Она поднялась на лифте до четырнадцатого этажа и пошла по длинному коридору, в глубине которого увидела коренастого человека, шедшего ей навстречу. Это был главный бухгалтер Сэм. Он шагал с кислым выражением лица, держа в руке какую-то бумагу.
– Вот, был у вашего больного приятеля, мистера Уэллса, – сказал он, останавливаясь.
– У вас такой вид, что вы вряд ли могли поднять ему настроение.
– Честно говоря, – произнес Якубек, – он мне тоже настроения не поднял. Дал мне эту бумажку, но одному богу известно, не липа ли это.
Кристина взяла у Якубека листок. На нем стоял гриф отеля, в углу красовалось расплывшееся жирное пятно. Широкой размашистой рукой Альберт Уэллс начертал на нем распоряжение в банк Монреаля о выдаче двухсот долларов и расписался.
– Вроде такой тихонький, – сказал Якубек, – а на самом деле – упрямый тип. Сначала вообще не хотел мне ничего давать. Заявил, что своевременно уплатит по счету, а когда я сказал, что мы можем предоставить ему рассрочку, если потребуется, то и ухом не повел.
– Люди в отношении денег обычно бывают щепетильны, – заметила Кристина. – В особенности те, у кого их не так много.
Бухгалтер нетерпеливо причмокнул языком.
– Черт побери, да у большинства из нас денег немного. А у меня их никогда нет. Но люди почему-то считают позорным говорить об этом в открытую – а ведь, скажи они прямо, их могли бы и выручить.
Кристина с сомнением смотрела на бумажку, которую отелю предстояло предъявить в банк.
– А это можно считать законным документом?
– Да, если в банке на счете есть деньги. К вашему сведению, при желании чек можно выписать и на нотной бумаге, и на банановой кожуре. Однако большинство людей, у которых в банке есть счет, имеют чековые книжки. Ваш друг Уэллс сказал, что куда-то засунул свою книжку и не может ее найти.
Кристина возвратила бумажку Якубеку.
– Знаете, что я думаю по этому поводу? – сказал Якубек. – Я думаю, он честный человек и у него действительно есть деньги, но мало, и ему, видимо, придется залезть в долги, чтобы оплатить счета. Дело в том, что он нам должен уже больше половины выписанной суммы, а счет на оплату медицинской сестры скоро проглотит и остальное.
– Что же вы собираетесь делать?
Главный бухгалтер почесал свою лысую голову.
– Прежде всего придется позвонить в Монреаль и выяснить, есть ли у него деньги или же эта бумажка просто липа.
– А что будет, Сэм, если она липовая?
– Ему придется выехать из отеля – по крайней мере, я так считаю. Конечно, если вы поговорите с мистером Трентом и он примет иное решение, – Якубек пожал плечами, – то это другое дело.
Кристина отрицательно покачала головой.
– Я не хочу беспокоить мистера Трента. Но все же я была бы вам очень признательна, если бы вы сказали мне, прежде чем станете чтолибо предпринимать.
– Непременно, мисс Фрэнсис. – Главный бухгалтер кивнул и мелкими, но энергичными шажками пошел дальше.
А Кристина через минуту уже стучала в номер 1410.
Дверь открыла средних лет женщина в белом халате и шапочке, сосредоточенная, в толстых роговых очках. Кристина назвала себя.
– Подождите, пожалуйста, здесь, – велела ей сестра. – Я спрошу мистера Уэллса, может ли он вас принять.
Она прошла в комнату, и Кристина улыбнулась, услышав голос, решительно заявивший:
– Конечно, приму. Зачем вы заставляете ее ждать!
– Если хотите немного отдохнуть, – предложила Кристина сестре, когда та вернулась, – я могу побыть с ним до вашего возвращения.
– Даже и не знаю… – Женщина все еще колебалась, понемногу оттаивая.
– Идите, идите, – сказал голос из комнаты. – Мисс Фрэнсис знает, что надо делать. Не то я бы вчера ночью загнулся.
– Хорошо, – сказала сестра. – Я отлучусь всего на десять минут, но если я вам понадоблюсь, позвоните, пожалуйста в кафе.
Альберт Уэллс так и просиял, увидев Кристину. Он полулежал в кровати, поддерживаемый горой подушек. Всем своим видом – худенький, в старомодной ночной рубашке – он по-прежнему напоминал воробья, но сегодня это уже был бойкий воробышек, а не жалкий и съежившийся, как вчера. Он был все еще бледен, но хотя бы не был уже болезненно-серым и дышал ровно – с хрипами, но без усилий.
– Какая вы добрая, мисс, что пришли меня навестить, – смазал Уэллс.
– Доброта тут ни при чем, – возразила Кристина. – Просто мне хотелось узнать, мак вы себя чувствуете.
– Спасибо, благодаря вам – намного лучше. А эта, – указал он на дверь, за которой только что скрылась сестра, – настоящий дракон.
– Но вам, наверно, такой дракон и нужен. – Кристина окинула взглядом комнату и осталась явно довольна. Все в ней, включая личные вещи старика, было аккуратно разложено. Поднос с лекарствами стоял на столике возле кровати. Баллон с кислородом, сослуживший такую добрую службу прошлой ночью, находился на прежнем месте, но импровизированную маску заменила другая, специально предназначенная для этой цели.
– Да, дело свое она знает, это верно, – согласился Альберт Уэллс, – но в следующий раз я предпочел бы кого-нибудь посимпатичнее.
Кристина улыбнулась.
– Я вижу, вы действительно чувствуете себя лучше. – Она подумала, не рассказать ли ему о своем разговоре с Сэмом Якубеком, но воздержалась. Вместо этого она спросила: – Вчера ночью вы сказали, что такие приступы начались у вас, еще когда вы были шахтером, это верно?
– Да. У меня был тогда бронхит.
– А вы долго работали шахтером, мистер Уэллс?
– Больше, чем мне хотелось бы, мисс. И забыть об этом никак не удается – то одно напоминает, то другое. Например, бронхит. Или еще вот это. – Он вытянул на одеяле руки ладонями вверх, и Кристина увидела задубевшую кожу, пальцы, искривленные годами тяжелого физического труда.
Под влиянием порыва Кристина наклонилась и погладила их.
– Этим, по-моему, нужно гордиться, мистер Уэллс. Расскажите о себе – мне бы так хотелось послушать.
Он отрицательно покачал головой.
– Возможно, в другой раз, когда у вас будет побольше времени и вы наберетесь терпения. Но вообще-то это будет стариковская болтовня, а старики могут надоесть до смерти, дай им только возможность поболтать.
Кристина села на стул у кровати.
– Я терпеливая. И я не верю, что мне надоест вас слушать.
Он усмехнулся.
– В Монреале есть люди, которые вряд ли с вами согласятся.
– Я часто пыталась представить себе, какой он – Монреаль. Я там никогда не была.
– Пестрый город, в котором всего понемножку, такой же, как Новый Орлеан.
– Не потому ли вы и приезжаете сюда каждый год? – спросила она с любопытством. – Вам кажется, что похоже?
Старик задумался, его костлявые плечи глубоко ушли в подушки.
– Мне никогда это не приходило раньше в голову, мисс. Наверное, я все-таки приезжаю сюда потому, что мне нравится все старомодное, а теперь осталось не так уж много мест, где это можно найти. Таким, к примеру, является ваш отель. Правда, и тут старина кое-где начинает уступать под натиском нового – вы это и сами видите. Но все же здесь чувствуешь себя как дома – я говорю это в самом хорошем смысле слова. Я ненавижу отели крупных корпораций – они везде одинаковы. Все блестит и сверкает, а живешь в них – точно на фабрике.
