Ознакомительная версия.
И еще одна мысль бередила его: вот в двух шагах справа стоит бывший одноклассник его, Таштанбек-Ташафган. Это он виноват, что мир стал “не на месте”, и, казалось бы, его следует возненавидеть самым жестоким образом, но почему-то Арсен Саманчин, скорее, жалел, что тот с такой убежденностью в собственной правоте нацелился на столь преступное дело. Ему бы чем другим заняться, но поздно, судя по всему, поезд уже ушел. Магия двадцати миллионов долларов куда сильней экстатических камланий тысячной толпы шаманов.
Будто угадывая его мысли, Таштанафган прервал паузу:
— Слушай Арсен, размышлять можно до белой бороды. Но сколько ни думай — твое положение уже бесповоротное. Ты переступил порог и теперь сохрани себя.
— Почему ты решаешь, кому жить, кому не жить? Кто дал тебе такое право?
— А потому, что ты уже в таком положении, когда есть только два выхода: или ты с нами и мы все, в том числе и ты, получим свою долю — или ты уходишь и предаешь нас. Тогда тебе, скажу прямо, — смертная месть. Мы очень хотим, чтобы ты остался жить, но решать тебе самому.
— Да что ты все про долю! Никакая это не доля, повторяю. Это грабеж и преступление.
— Все, хватит! На войне только тот побеждает, кто действует. Я побывал в Афгане и кое-чему там научился. Слушай внимательно наш план действий. Прилет, встреча и всякие там любезности по адресу знаменитых гостей-охотников нас, нашей пятерки, не касаются. Мы, как те кизячные слуги: огонь развели — и пошли вон. Однако мы конные, а на конях мы хозяева самим себе. Ты, Арсен, будешь с арабскими принцами круглые сутки. Работай добросовестно, не думай о нас, мы сами напомним о себе так, что у всех крышу снесет. Ничего не поделаешь. По-другому не получается. Но когда раздастся сигнал к атаке, а сигнальщиком буду я, ты должен быть готов, мы в одном строю. После прибытия высокие гости отдохнут малость у твоего дядьки Бектура, а на другой день переместятся на стоянку Коломто, это уже высоко в горах. До половины пути — на бектуровском джипе и на других машинах. А выше — верхом на лошадях. Все продумано, все подготовлено, лошади будут оседланы, и держать их будут наготове. Ты пойми, Арсен, рассказываю все это тебе, чтобы одинаково понимать положение. Без твоих переводов мы никто, но и без нас дело тоже не сладится. Как, где и когда мы совершим захват? И каким способом потребуем выкуп? Ты ведь хочешь это знать? Так ведь? Что молчишь?
— Не знаю. Потом скажу.
— Ну, так вот, прежде я расскажу тебе, что у нас есть. Оружие — самое первоклассное, стрелковое — это ясно. На тигра никто не пойдет с голыми руками, а снежный барс в горах пострашнее всяких тигров и львов. Вот смотри, в любых цирках тигры, львы, волки и другие звери прыгают, танцуют под дудочку, а дрессированных барсов снежных ни в одном цирке нет. Зато шкура ценится барсовая, сам знаешь, потому и бизнес закрутили, как пишут в бумагах, “высокогорный элитный”. Спасибо барсам, что они есть! Ну, что молчишь? Ладно, помалкивай, думаешь, конечно, что я много болтаю. Может быть. Но надо знать свое дело так, чтобы ни на чем не споткнуться. Бывает, спотыкаются на муравье, а слон убегает. Не смешно тебе, Арсен?
— Пока нет.
— Теперь еще кое-что о том, как, где и когда предстоит совершить захват. Есть в этом деле одна деталь — имей в виду, для охоты в горах из Кувейта прислали партию громкоговорителей, чтобы перекликаться на расстоянии, телефоны здесь не достанут, вот и нашли выход: будем перекликаться с горы на гору — как во время демонстраций на площадях, по телевизору показывают. Какое-то еще название есть у этих громкоговорителей. Не подскажешь?
— Рупор?
— Нет, как-то еще по-другому.
— Мегафон.
— Правильно. У тебя будет свой рупор-мегафон. У нас у каждого уже есть, скачем на коне и кричим в рупор. Все разговоры и команды во время охоты будешь переводить тотчас на английский и с английского. Барсам некуда будет деваться. Оглохнут, пожалуй. Но к чему веду разговор — все будет зависеть от тебя. Как заявишь это самое, ну, как его, слово такое есть — придушу, мол, гад, если не сделаешь то-то и то-то… — Таштанафган нахмурил лоб. Арсен Саманчин понимал, что тот говорит об ультиматуме, но не хотелось подсказывать. Однако пришлось:
— Ультиматум, что ли?
— Ну, конечно. Вот на кончике языка вертелось, а вспомнить не мог. Сейчас не до шуток, но тут один наш акын молодой пел так: “Мой конь Ультиматум, на нем я скачу, пусть встречные падают ниц предо мной”. Ерунда, но “мой конь Ультиматум” мне понравился. Но это так, к слову. Так вот, главное — ультиматум, чтобы заложников сразу в нокаут. Мы их загоним в пещеру, разоружим и разуем — попробуй голыми ступнями по скалам бежать… Опять же, Арсен, хочу, чтобы ты понял: или мы выбиваем наши двадцать миллионов — или я в пещере взрываю противопехотную мину, она уже заложена там.
— Ты заложил мину в пещере?! — воскликнул пораженный Арсен Саманчин.
— Да, я этим делом занимался в Афгане. И это мой ультиматум! Присылаешь двадцать миллионов — выходишь, нет — взрыв и всему конец! Ты что так смотришь? Я нормальный человек, сам знаешь, но такой шанс лишь однажды в наших горах может представиться, больше никогда не будет. Барсы сбегут за перевал. Ладно, ближе к делу. Почему я говорю, что все будет зависеть от тебя? Потому что все команды и указания по громкоговорителю придется тебе передавать и на английском языке, и на нашем, и, конечно, на русском, который все знают — и стар, и мал. Собственно охотиться будут только два человека — принцы, ты — все время рядом с ними, наша конная пятерка — по сторонам, а вся прочая обслуга — позади. И твой дядя будет молить Бога, чтобы послал удачу. Пусть молится, а мы тем временем вместе с тобой, Арсен, по моей команде загоним принцев в пещеру, разоружим и — самое главное — поставим вопрос, чтобы выкуп за пленных, наша барымта, лег нам, как говорится, на стол в наличных купюрах в течение двадцати четырех часов. Сутки даются на выполнение ультиматума. И сразу оговорим, что продления не будет. Или деньги наличными — или головы “наличными”. Вот ты, Арсен, помалкиваешь, тебе все это не по душе, понимаю, но объясню то, что наверняка хочешь узнать. — Ташафган действительно многое угадывал. — Ты хочешь знать, как практически это можно сделать? А вот как. В их ближневосточных банках зимой и летом, днем и ночью хранятся в сейфах миллиарды наличными. Двадцать миллионов долларов для них — раз плюнуть. Деньги укладывают за пять минут пачками, по пять миллионов в четыре коробки размером шестьдесят на восемьдесят пять. Весом каждая коробка будет ровно по двадцать килограммов, всего восемьдесят килограммов. Как перевезти? Самолетом девять часов лету. Они дают распоряжение — и все тут же исполняется. Каким способом, находясь в пещере в горах, передать такую информацию? Сам знаешь — по спутниковым телефонам, которые при них всегда и по которым можно звонить куда угодно — вплоть до космоса. Контролировать звонки будешь сам, оставайся всегда рядом, не отлучайся ни на минуту. Ты все молчишь, Арсен, не хочешь вмешиваться в это не то что скандальное, а просто-таки неслыханно преступное дело? Но я все просчитал, продумал, как видишь, и добьюсь своего. Думай как хочешь, но выполнять мои приказы, в натуре, тебе придется беспрекословно. За это получишь в итоге свою долю. А сочтешь, что для тебя это отвратительно, можешь отдать нам, мы не откажемся. Это твое личное дело. Все молчишь? Ну, чтобы у тебя не было уж вовсе никаких сомнений, что цель достижима, еще скажу, что тот момент, когда мы загоним гостей в пещеру, также продуман. В первой зоне, возле Коломто, они должны расположиться в ущелье близ пещеры таким образом, чтобы видеть местность вокруг. Наша пятерка к тому времени — думаю, удастся — подгонит поближе одного снежного барса, мы уже давно его там заприметили и называем “башкастый-хвостатый”. Огромный, голова — как полная луна, хвост опрокидывается назад до загривка… Все лето бродит зверюга под перевалом Узенгилешским, как будто чего-то ожидает. Вот его и подгоним в первую очередь, а получится, так и подраним малость, чтобы не так скоро бегал. И будем наготове, чтобы этих самых крупных на Ближнем Востоке богачей загнать в пещеру, где, бывает, чабаны ночуют по пути на пастбища. Пусть посидят там немного. И вот тут, Арсен, хочешь не хочешь, но придется тебе выполнить самую ответственную задачу. Это ты объявишь наш ультиматум арабским принцам. А мы окружим пещеру с автоматами в руках и будем охранять. Ребят я подготовил, обучил, а ты скажешь ханзадам, что они обречены каждый на десять миллионов выкупа в течение двадцати четырех часов — и только в этом случае останутся живы. Потом сразу выйдешь из пещеры и прокричишь в мегафон во всю мощь сначала на английском языке, затем на нашем, что арабские принцы взяты в заложники, что им предъявлены условия выкупа — цифру вслух называть не будешь — и что объявляется чрезвычайное положение. Никому — ни местным, ни приезжим — с места не двигаться, при малейшей попытке приблизиться к пещере будет открываться огонь на поражение, пощады никому не будет. А если в течение двадцати четырех часов условие не будет выполнено…
Ознакомительная версия.
