Ну ладно. А тут, значит, по разнарядке, к праздникам, спускают на коллектив бухгалтерии белый ситцевый пододеяльник. В количестве один (прописью). Конечно, можно спать и без пододеяльника. И вообще какие-то пододеяльники у всех так или иначе были. В каждой семье. Но не новые. А в магазинах их уж лет сто не давали. Поэтому, конечно, именно бухгалтерши, то есть специалисты в области учета, вмиг оценили, что раз дают, надо брать. (Тогда такие товары шли только по разнарядке на коллектив.) Но как его брать, если он один, а баб пятнадцать?
Ясное дело: решили тащить жребий. Для этой цели заведующая бухгалтерией, чтоб все по справедливости, взяла у курящей пятнадцать спичек, зажала их в жменю, а там четырнадцать нормальных спичек, а одна, в смысле счастливая, короче других. Я от этого дела, конечно, смылась, сказав, будто у меня горит квартальный отчет (что, впрочем, не было такой уж беспочвенной ложью).
Сижу я, значит, в другом, кладовочном, помещении и слышу за стенкой такую жуткую тишину. Нервы просто не выдерживают. Ну, думаю, перед взрывом. Как это: четырнадцать баб, и чтобы такое белое безмолвие. Так не бывает. И точно. Раздается дикий, дичайший взвизг, переходящий в длинный такой, сверлом в уши, визг. Визжит заведующая, а ей подвизгивают по очереди те, у кого хорошо с легкими. Если вы бывали на концертах Пола Рэйлсбека, там такой же эффект используется. Но там это красиво.
И вдруг визг вырубается, снова жуткая тишина, такие вот звуковые эффекты, и в этой тишине начинает разрастаться и крепнуть речитатив заведующей: “Она не имеет права! Она этого не заслужила! Она не имеет права! Она этого не заслужила!” — а ей подпевают те, у которых хорошо с легкими: “Она этого не заслужила! Она работает на полставки! Она этого не заслужила! Она работает на полставки!” Такой, в общем, хор.
И тут я начинаю понимать, что спичку-то с пододеяльником вытащила как раз бедная Таня, для которой все жребии были равны. Потому что хоть Господь и наградил ее сначала возможностью работать на полставки, а потом еще таким ценным подарком, она как-то заранее знала, что ничего хорошего из этого не выйдет, и оказалась права. Я помню, что потом дети у нее в целом поправились, то есть тот, кто пбисался и не вставал, писаться перестал и пошел, но в спецшколе для дефективных как-то сильно увлекся токсикоманией, в результате чего проломил до мозгов голову другому дефективному. А его брат-близнец почти выправил свою речь, поступил в нормальное, хорошее ПТУ, выучился на повара, женился, но потом пропал, и его не нашли. А кому достался пододеяльник, я так и не помню. Я помню только, что мне надоело сидеть в кладовке, я вышла и предложила разрезать этот пододеяльник на пятнадцать кусочков, как это сделали поклонники с носовым платком Мика Джеггера, — так меня чуть не убили.
А нынче я еду на дискотеку. В Long Beach. На “крайслере” цвета апрельского рассвета во Флориде. У меня молодой и самый красивый бой-френд на обоих побережьях. Полагаю, даже в обоих полушариях... Ну разве это не кино?
Светло-вишневый “крайслер” подкатывает к зданию дискотеки, довольно долго ищет место для парковки; находит. Из здания, выполненного в корбюзьеанском стиле, доносится громкий, канонадой и взрывами, гул.
Обе двери машины синхронно открываются. Из них выходят (съемка сзади и слегка сверху) мужчина и женщина. Фигура каждого из них настолько точно соответствует принадлежности к своему полу, что эта принадлежность выглядит даже демонстративной. (Точней: старомодной?..) Две фигуры, настолько обратные друг другу, настолько обреченные друг на друга, словно являющие собой просто символы мужчины и женщины как таковых, — привычные символы мира, так остроумно замешенного на войне и единстве полярных начал. То есть мы видим большой треугольник мужчины, основанием кверху, а рядом маленький, словно перевернутый, треугольник его подруги. Большой треугольник великодушно протягивает маленькому свой мизинец. Маленький цепляется за мизинец двумя своими руками, и так они входят в здание дискотеки.
Дискотека.
Она. Господи!!
Он. Что?!
Она. Господи!!
Он (наклоняясь к ней). Что?
Она (ему в ухо). Шум!..
Он (так же). Давай я возьму тебе “Ear Classic”!..
Она (держась за его шею). Что это?
Он (ей в ухо). Это такие пробки, уши затыкать!.. Вон, смотри, продают!..
Она. Какой смысл?
Он. Что-что? ..
Она. Я говорю: какой тогда смысл?..
Он. Шит! Во всем ты смысл ищешь! Рилэкс, бэби!
Она (кричит ему в ухо). Но у меня сердце вошло в резонанс!! Господи!! Сейчас лопнет!!
Он (кричит). Потерпи!!
Она. Господи!! По кишкам молотит!! Бухает!! Ой, не могу, ужас!! Ой!! Мозги сейчас взорвутся!! И вылетят!!
Он (освобождаясь от ее рук). Тихо, бэби!! Сейчас будет моя любимая песня!!
Она. Господи!.. но это же Хиросима!.. Мегатонны тротила!..
Он, к ее удивлению, открывает рот и, судя по движениям губ, подпевает.
И у этой бомбардировки есть слова?!
Грохот обрывается, топот, вой, свист. Музыканты подготавливаются к следующей
части.
Перерыв.
Он. Тебе понравилось?
Она. Мне надо привыкнуть...
Он. У вас есть похожие группы?
Она. Наверное... Я не знаю...
Он (внезапно). Что ты на него так смотришь?! Не показывай, что ты иностранка, пожалуйста! Не видела, что ли, таких причесок?
Она. Я не смотрю... Видела...
Он. Хочешь чего-нибудь выпить?
Она. Можно...
Он. Пошли в фойе.
Выходят.
В фойе.
Он. Ну вот, теперь растянут перерыв на полчаса... Знаю я их манеру... Cока хочешь?
Она. Давай...
Он. Какого?
Она. Orange... (Явно подлизываясь.) Знаешь, эти децибелы страшно вредны для здоровья! Я читала!..
Он. Я же тебе предлагал “Ear Classic”...
Она. Да не для ушей, я имею в виду! Для всего сразу! Для, скажем, селезенки... мозга, конечно... печени... перикарда...
Он. Перикард — что это?
Она. Оболочка сердца...
Он. Сердце имеет оболочку? Это хорошо... А другие органы имеют?
Она. Не все, я думаю.
Он. Это плохо. Хорошо, если бы все имели... А где ты вычитала, что это вредно?
Она. В одном медицинском журнале...
Он. Я думаю, что в таких дозах это еще допустимо... А то Министерство здравоохранения обязательно делало бы свои предупреждения. Как ты думаешь?
Она. Тебе виднее...
Он. Конечно, делало бы! В противном случае министр пошел бы под суд!
Маленькая пауза.
Слушай... Раз уж ты коснулась такой темы...
Она. Какой?
Он. Ну, про селезенку... и все такое... Можно я тебя кое о чем спрошу?
Она. Конечно. Спрашивай.
Он. Сок вкусный?
Она. Вкусный. Спасибо. А как тебе кола?
Он. О’кей.
Она. Ты про сок хотел спросить.
Он. Нет.
Она. А про что?
Он. А ты не будешь смеяться?
Она. Конечно, не буду.
Он. Дай честное слово.
Она. Ты же знаешь.
Он. Ну, о’кей. Слушай... Вот. Например, этот period... ну, который у девочек и у женщин... я имею в виду... в смысле — месячные, когда кровь... Это что — именно по ночам бывает?
Она. Нет.
Он. А как?
Она. Раз в месяц.
Он. А-а-а.
Пауза.
Понятно. (С детской важностью.) Я теперь знаю, почему девочки иногда так много времени проводят в туалете!
Она. Ну да. Они там макияж делают. А мальчики почему иногда так много времени проводят в туалете?
Он (слегка ее обнимая). У тебя красивая грудь... Большая...
Она. Не видел такой никогда?
Он. Не видел.
Она. Осмелюсь спросить, сэр: за сколько же это лет?
Он. За тридцать один год с момента рождения... (Внезапно, словно опомнясь.) Но из этого ничего не вытекает! Ты не можешь делать обо мне какие-либо выводы!
Она. Ну, один-то вывод я уже сделала.
Он (отстраняясь). Какой? Впрочем, мне это неинтересно.
Пауза.
Ну, если что-то хорошее, то можешь сказать. Это хорошее?
Она. Я не знаю.
Он. Перестань! Конечно, ты знаешь.
Пауза.
Ну?
Она (угрюмо и нежно). Обожаю тебя. Обожаю. Вот и все.
Он. Это твой вывод?
Она. Это мой вывод.
Он (заметно приободрившись). Не такой уж плохой вывод. Еще соку? Нет?..
Из зала раздается взрыв воплей и свист вперемешку с громом отдельных, пока
еще диссонансных аккордов электрогитары.
Сейчас начнут! Шит!.. Как назло, мне надо пописать!.. ты не хочешь, нет? Подожди меня, ладно? (Исчезает в дверях мужского туалета.)
В мужском туалете.
Заходит в кабину, запирает дверь, спускает джинсы, плавки, садится на унитаз. Отстегивает от ремня джинсов мобильный телефон. Набирает номер. Гудки. Щел-
чок. Музычка из кинофильма “Мужчина и женщина”.
Голос компьютерной женщины. Хэлло! Меня зовут Жаклин! А тебя?.. Oh, nice! Wonderful! Как ты хочешь это делать? Ты не против, если мы пойдем в кухню? Oh, это большой инджоймент делать любовь в кухне, в то время, когда я готовлю для тебя апельсиновый сок. У меня большая грудь. О, какой ты нетерпеливый, my darling! Oh!.. У меня густые белокурые волосы. Голубые глаза. Аппетитная попка. Мне девятнадцать лет. Oh!.. Какой ты сильный!.. Oh!.. подожди!.. У тебя длинный и толстый, очень твердый prick. У меня горячее и нежное влагалище. Оно узкое и влажное, как у варшавской гимназисточки. Oh, мой любимый!.. Oh!.. Нам хорошо вместе, isn’t it? Oh, you drive me wild!.. Oh, yes, yes!.. yes... this is nice, isn’t it?.. og... yeah... yeah... please, not so fast, sweetheart... Oh, I beg you... don’t come...
