Ирвин Шоу - Пестрая компания (сборник рассказов)

Анна Баранова из-за поднятого вокруг ее имени громкого скандала вначале лишилась должности редактора отдела политического анализа в своем журнале, потом — медицины для женщин, потом — моды и книг и, наконец, воспитания детей. После всего этого ей позволили подать заявление об уходе.

Баранов воспринимал все творящееся вокруг, словно находясь в тумане, и больше всего ненавидел эти долгие, нудные часы, когда жена обрушивала на него поток своего красноречия, — начиная с полуночи и до восьми утра каждый день. Время от времени, высоко подняв для маскировки воротник пальто, он отправлялся в галерею, где эта вызывающая такие оголтелые споры картина все еще висела на стене, и молча, скорбно, ошарашенно вглядывался в нее. Когда однажды, узнав его, директор галереи отвел его в сторону и сообщил, не пощадив его самолюбия, что в ответ на оказываемое со стороны некоторых важных лиц давление власти приняли решение отменить выставку и не посылать картины в Европу, он расплакался.

В тот вечер он сидел один, сгорбившись на своем деревянном стуле посередине холодной мастерской. Ставни были опущены, потому что соседские мальчишки немедленно обрушивали на окна град камней, стоило им заметить хотя бы в одном мелькнувшую тень. В руках Баранов держал маленький атлас мира, раскрытый на карте Карибского моря и Центральной Америки. Но он не смотрел на карту.

Вдруг отворилась дверь, и в мастерскую вошел Суварнин; молча сел рядом. Безмолвствовали долго; наконец Баранов заговорил, не глядя на друга, дрожащим от переживаемых эмоций голосом:

— Сегодня я был в галерее; долго разглядывал свою картину. Может, все дело в моем больном воображении, но мне показалось, что я заметил в ней нечто странное.

— Что же?

— Вдруг эта картина мне кого-то напомнила. Долго-долго думал — кого же? И вот сейчас, Суварнин, я вспомнил. — Резко, с мучительным выражением на лице повернулся к критику, посмотрел на него в упор. — Суварнин, признавайся: ты когда-нибудь замечал сходство «Зеленой обнаженной» с моей женой Анной?

Суварнин подумал; закрыл глаза — зрение испорчено многочисленными просмотренными им по службе фильмами; потер задумчиво нос; наконец признался:

— Нет, не заметил. Нет, ни малейшего.

Баранов довольно улыбнулся.

— Боже, какое облегчение! — вздохнул он. — Каким ужасным шоком это стало бы для нее! — Снова раскрыл атлас у себя на коленях и, опустив голову, внимательно разглядывал маленькие, закрашенные голубым и красным цветом страны, расположенные посередине теплой Атлантики.

— Суварнин, — спросил он, — ты когда-нибудь был в странах Карибского бассейна?

— Нет, никогда, — ответил Суварнин.

— Какие, по твоему мнению, растут фрукты в Коста-Рике, которые мог бы изобразить на своем натюрморте художник?

Суварнин, тяжело вздохнув, встал со стула.

— Иду упаковывать вещи, — глухо сообщил он.

Баранов остался один в холодной студии, по-прежнему остро вглядываясь в яркую, разноцветную, с повторяющейся раскраской карту.