— Черт, ну и бардак! — Она вываливает содержимое кастрюли в дуршлаг.
Я торчу все на том же месте, зачарованно гляжу, как она толчет пюре.
— Ну же, вытри плиту, — косится на меня Джулия.
Вооружаюсь тряпкой и подхожу к плите. Лучше не раздражать ее сейчас, ей и так нелегко. Но в следующую секунду я вспоминаю, что теперь она любит не меня, а другого мужчину, — и вероятно, насильника, — и мое сочувствие как ветром сдувает.
— Готово, — без выражения говорю я.
Мы уже успокоились. За столом все молчат.
Грэдин набрасывается на еду, словно неделю не ел. Мальчишка интригует меня. Не сомневаюсь, под его диковатостью скрывается нормальный парень. Правда, сомнительно, что он когда-нибудь повернется к миру этой стороной своей натуры. И тут же напоминаю себе, что и настоящего Марри давно уже никто не видел.
Ужин проходит в звенящей тишине. Говорит только Флора. Машет руками, словно не замечая общей напряженности. Никто не обращает внимания на ее рассказ о сегодняшней поездке в больницу.
Бабушка сказала, ей очень жаль.
Что сказала бабушка? — недоверчиво показываю я. Пальцы завязываются в узлы.
— Очень смешно, Марри. — Джулия откладывает вилку и качает головой. — Бабушка ничего не может сказать. В том-то и проблема, черт побери, если ты не заметил.
С точки зрения Джулии, я все делаю неправильно. Если бы мне удалось добиться освобождения под залог, то наверняка это случилось бы слишком поздно или с большими оговорками. Надо было умолить Шейлу, чтобы она сама взялась за это дело.
Но возможно, мне удастся обернуть его себе на пользу. После рождения Алекса Джулия буквально зациклилась на стабильности. Мечтала, чтобы я сделал успешную карьеру. Однажды даже предложила завести еще одного ребенка. Мне идея понравилась.
— Ты никогда не изменишься, правда? — спросила она в тот вечер, когда я едва не упал с барного табурета. Помню, что с нею был Алекс. Он тоже это видел. — Еще одного ребенка? От тебя? Я жалею о том, что и этого родила. Зря я его так подставила.
С тем и ушла. Все правильно. Я ее не виню.
— Утром подготовлю апелляцию, — спокойно говорю я.
Именно это она хочет услышать. Я выйду из здания суда под ручку с доктором Добряком и, моргая от фотовспышек, поведаю миру, что без моей помощи ему бы не удалось снять с себя обвинения в чудовищном преступлении… И тогда Джулия меня зауважает. А может, снова полюбит. А если повезет, вернется ко мне. Как же хочется выпить.
— Ради тебя я вытащу Дэвида из тюрьмы, Джулия.
Я встаю и, не глядя, собираю грязные тарелки.
И только потом вспоминаю, что Флора сказала о Мэри.
Я всегда побаивался Мэри Маршалл. Даже больше, чем миссис Рейт, свою учительницу В детстве я был убежден, что у матери Джулии есть какой-то страшный секрет, мрачная тайна. Все из-за того, что ее глаза словно были обращены куда-то далеко, в иное время, иное место. И когда она взглядывала на меня, я пугался, что она вдруг возьмет и поделится со мной своей жуткой тайной.
У Мэри Маршалл стройные и сильные ноги, упрямый подбородок. Когда я заходил к ним, прозрачные глаза Мэри, напоминавшие драгоценные камни, наполнялись подозрительностью.
— Тебе что, некуда пойти, Марри? — спрашивала она. Этот вопрос повторялся столько раз, что в конце концов я понял, что мне и в самом деле некуда пойти.
Родителей вполне устраивало, что ферма Нортмир стала для меня вторым домом. И зимой и летом Джулия зазывала к себе целые толпы детей, они носились по двору, карабкались на сеновал или, подвернув джинсы, шлепали по ручью на восточном выгоне. Мэри не возражала против нашествия приятелей дочери, но меня она всегда выделяла. Сейчас-то я понимаю, что причина, скорее всего, крылась в том, что я был намного старше и странно смотрелся среди мелюзги.
— У тебя нет друзей среди сверстников, Марри? У вас большая разница в возрасте, — сказала она, когда я жадно глотал воду из-под крана на кухне. — Поверь мне, это закончится слезами. Так всегда бывает.
И тогда я решил бывать у них пореже. Пусть ее дочь играет с друзьями своего возраста.
Одного из них, Пита Дюваля, чемпиона и пронырливого ублюдка, так и хотелось отдубасить. Как-то раз я увидел в деревне Джулию, она сидела на скамейке и явно кого-то ждала. Заметив меня с собакой, она удивленно улыбнулась и украдкой вытерла глаза. Вообще-то собаку я обычно выгуливал совсем в другом месте, но, прослышав, что Пит пригласил Джулию прокатиться в город, изменил маршрут.
— Джулия! — воскликнул я, разыграв изумление. — Что ты здесь…
— Он меня кинул, так что просто не спрашивай. — Она едва слышно всхлипнула.
Собственно, это я и сам понял. По деревне я слонялся уже больше часа, высматривая смазливую рожу Дюваля. Жил он в большом новом доме.
— Да он такой придурок. Можно я присяду?
Слишком она была юной для одиночества.
— Нельзя.
Разумеется, я сел рядом.
— Так ты что, любишь его?
Пес с комфортом устроился в ногах Джулии. Она вздохнула:
— Уже нет. Ну, если только у него есть хорошее объяснение. А так он типа умер.
Мы рассмеялись. Внезапно из глаз ее брызнули слезы, стремительные, горячие. Пара минут, и вся моя футболка промокла.
Домой я возвращался, кляня родителей за то, что не могли немного подождать с моим зачатием. Джулия шла рядом. А потом произошло нечто поразительное. На развилке, где от шоссе отходила грунтовая дорога, ведущая к ферме Нортмир, Джулия Маршалл остановилась, приподнялась на цыпочки и прошептала мне в ухо:
— Я встречалась с ним только для того, чтобы заставить тебя ревновать.
И не оглядываясь унеслась прочь. Я смотрел, как мелькают тоненькие ножки, и боялся, что они сломаются, такие хрупкие они были.
— А я никого не ревновал! — крикнул я.
Джулия обернулась, послала мне воздушный поцелуй и исчезла.
Всю дорогу домой я размышлял, как это Джулии Маршалл удалось превратить меня в свою игрушку.
Укладывать Флору — целая история, к тому моменту, когда она засыпает, все вокруг вверх дном. Это с Джулией она ведет себя паинькой, а со мной устраивает бешеные игрища. Но сегодня я отказываюсь играть и прошу повторить, что сказала ей бабушка.
Ничего, — показывает она. — Бабушка не разговаривает.
Я вздыхаю.
Да, я знаю. Бабушка молчит. Но за ужином ты сказала, что бабушка попросила прощения. За что? Разве она сделала что-то плохое?
Флора сооружает из одеяла туннель, проползает по нему и выглядывает с другой стороны. Оглушительно хохоча, она пускается в обратный путь. Я сграбастываю ее вместе с одеялом и нещадно щекочу, пока она не начинает махать рукой, прося пощады. Я останавливаюсь.
Мы смотрим друг на друга, и я вижу маленькую Джулию. Как было бы здорово вернуться в детство. Я бы рассказал Джулии, что ждет нас впереди, заставил бы пообещать, что она никогда меня не бросит. Я бы все исправил.
— Пора выключать свет. — За моей спиной стоит взрослая Джулия. — Ну-ка быстро спать, маленькая бандитка!
Она жестикулирует, обращаясь к Флоре, укладывает ее, подтыкает одеяло.
Спокойной ночи, — показываю я и оставляю дверь в комнату приоткрытой.
— Марри, тебе тоже пора спать, — суховато говорит Джулия на лестничной площадке. — Завтра ты обязан быть в хорошей форме. Делай что хочешь, но Дэвид не должен снова ночевать в тюрьме. — Стабильное будущее, о котором она так страстно мечтает, ускользает. — Мне нужно, чтобы он оттуда вышел.
Я киваю, мимолетно глянув в позолоченное зеркало.
— Спокойной ночи, Джулия.
Заворачиваю в свою спальню, переполненный ревностью.
— Итак, — спрашивает Шейла, — ты снова счастливый семьянин?
Я только сообщил, что перебрался в Нортмир, чтобы помочь Джулии, но стоило мне заговорить о болезни Мэри, как взгляд у Шейлы становится отсутствующий. Ей нет дела до моих проблем. Ее интересуют лишь клиенты, иски, совещания и отчеты.
— Да уж, счастья выше головы. Мы только и делаем, что грыземся.
— Может, тогда поиграешь в детектива и наведаешься в полицию? Надо узнать, кто главные свидетели в деле Карлайла. Отличное дело, правда, Марри? Богатый клиент и прекрасный шанс показать, на что ты способен.
Я молчу, и лицо Шейлы обиженно вытягивается.
— Вообще-то я рассчитываю на твою благодарность. — Она садится на угол моего стола, ручка, подарок Джулии, летит на пол. — Если ты справишься с этим делом, я похлопочу перед Джерри за тебя.
Я откидываюсь на спинку стула. Его скрип под стать скрипу, с которым ворочаются мои мозги.
— Похлопочешь за меня? Шейла, я очень-очень благодарен за то, что спасаешь мою шкуру, но ты не понимаешь. Этот случай…
— Я всегда знала, что вы не из тех, кто легко сдается, месье Фрэнч. Как ты думаешь, почему я выбрала тебя много лет назад, когда ты пришел, весь такой энергичный, с розовыми щечками?
