Ознакомительная версия.
А затем грянула страшная гроза, в самом прямом метеорологическом смысле. Вода валила стеной, синие сполохи потрясали пространство, заполняя озоном. Утренняя синева явилась промыта и пронзительно чиста. И в ней висела точка.
Она уже замечалась из верхних окон и балконов, где угол обзора раскрывался над каменным лабиринтом. Скорее даже не точка, а соринка. Чуть, казалось, продолговатая. Она торчала в окоеме где-то за выездом на Рублевку и вызывала желание снять ее уголком чистого носового платочка либо поддеть ногтем.
Перебросились мнением о привязном метеозонде, призванном уточнять прогноз. О дирижабле Службы охраны президента над районом соответствующих дач. О новой гигантской антенне телеспутника на геостационарной орбите (экспансия госконтроля над телевещанием).
А в институте Сербского, в палате с решеткой в окне, раскачивался и вдруг хихикал капитан Вагин, командир эскадрильи 27-го ИАП. Это его Су-29 был первым послан на облет неопознанной цели. Капитан цель опознал, еще бы офицер такую цель не опознал, но на земле доклад превратился в диагноз, разъяренный комполка дал капитану в ухо и похотливые военные медики сдали его в дурдом.
Таким образом, первичная информация капала в виде слухов со стороны приверженцев внеземных цивилизаций, сумасшедшего дома и Кремля, и ни одна из составных частей этого триединого источника познаний не пользовалась доверием в глазах населения. И глаза эти, суетно утомленные поисками подножного корма насущного, все чаще обращались к небесам. Что даже напоминало ожидание прихода мессии.
А соринка тем временем тихо всходила над горизонтом и, пожалуй, увеличивалась.
– Действительно, вроде дирижабля, вытянутая такая,– указывали друг другу влюбленные, проталкиваясь июльским вечером по бульварам.
– Да просто запятая. Как ресничка,– возражала девушка, доверчиво прижимаясь к теплому и крепкому плечу друга.
– Какая ресничка! Скорее, ракета,– горячился будущий инженер (с учетом эпохи – юрист, бизнесмен, бандит, бухгалтер).– Если ты немножко близорука, так не стесняйся, красивым женщинам это только идет.
Краткая дискуссия прошелестела по газетам. Знаменитая писательница разразилась изящным и высокоумным эссе «Под вечерней звездой». Профессор Капица пригласил в телепередачу «Очевидное – невероятное» космонавта Гречко, и они долго рассуждали о космическом мусоре на низких орбитах. Выпуски теленовостей попытались раздуть сенсацию, чтобы хоть чем-то отвлечь население от злобных выпадов по поводу отмены всяческих льгот. Но тут пришел антициклон, все заволокло тяжелыми тучами плотно и надолго, и тема иссякла, интерес пропал.
Когда же тучи рассеялись, то лучше бы они не рассеивались.
На Старую площадь вызвали пэвэошников, астрономов и космонавтов. Люди все это были со здоровой, уравновешенной психикой, и в зале закрытого совещания то и дело вспыхивал смех. Дело было отдано на откуп идеологически нейтральной фигуре министра чрезвычайных ситуаций, и он вызвал на консилиум экспертов из Института акушерства и гинекологии РАМН.
– Берете ли вы на себя ответственность,– жестко допросил бессменный эмчеэсник Шойгу,– идентифицировать предъявленные вам изображения?
Э-э… батенька,– щегольнул архаичным академизмом член-корр Лурье.– Для того, чтобы это идентифицировать, не обязательно быть гинекологом.
– Я жду от вас официального ответа. Что здесь изображено?
– Здесь изображены, э-э, женские наружные половые органы,– уверил Лурье.– Вульва, так сказать.
Шойгу содрал с медвежьей морды тонкие золоченые очки, швырнул в стену и сжал ладонями виски.
– Оволосение выражено средне,– перечислял профессор Платонов,– большие половые губы хорошо развиты, пигментация клитора и…Хватит! – заорал Шойгу, со звуком выстрела влепляя ладонь в столешницу.
А в загазованной и желтой от испарений небесной сфере, размером так с различимый восьмирублевый пирожок, висела ОНА. Наискось, как маленький месяц на подъеме. И явная уже отовсюду.
Население Москвы привыкло ко всему и повидало всякое. Удивить его трудно, тем более что каждому хватает собственных проблем. Но все же реакцию горожан, а также гостей столицы назвать равнодушной было нельзя.
После первого же телерепортажа было сменено руководство НТВ и закрыта половина его программ.
– Пора, наконец, задуматься над тем, что показывает народу наше телевидение! – наигрывая сдержанное негодование, озвучил пресссекретарь очередной комиссии-однодневки.– Обезумев от рекламных сверхприбылей, некоторые дельцы шоу-бизнеса перешли уже от бесконечных прокладок непосредственно к демонстрации того, куда, так сказать, прокладывать. Мы просто завалены письмами от населения, которое просит оградить подрастающее поколение от нездоровых сенсаций, от всего этого секса и насилия!
Выпуски теленовостей налегли на вести с полей и хронику дорожных происшествий. И тем не менее обстановка в городе, и без того нервозная под хрупкой видимостью порядка, продолжала накаляться.
Последовал протест со стороны исламской общины.
– Верующие мусульмане рассматривают это явление,– сурово начал ее председатель Бек-Джамаль и сделал паузу, чтобы аудитория лучше прониклась сознанием того, как именно рассматривают ЭТО верующие мусульмане,– как оскорбительное попустительство со стороны московских властей и надругательство над нашими традициями. Степень сексуальной откровенности современного христианства совершенно неприемлема для последователей ислама, и подобные акции раскалывают российское общество, нанося дружбе и сотрудничеству наших народов непоправимый вред.
Однако причиненный вред на лицах мусульман никак не читался. Напротив того, в ясную погоду темные блестящие глаза единоверцев неукоснительно косили в западную сторону небосклона и туманились выражением явно положительных эмоций.
В органах регистрации иногородних мгновенно и автоматически сформировался негласный дополнительный налог.
– А то вы сами не знаете, почему,– с пренебрежительным профессиональным цинизмом отвечали немолодые девушки трудовым мигрантам.– Вы что думаете, ЭТО вам тут бесплатно в небе висит?
Но подлинным взрывом возмущения разразилась коммунистическая партия Анпилова. Лозунги и кумач реяли на Манежной. Позвякивали ордена, постукивали костыли и кастаньетами щелкали зубные протезы.
– Вот что имеет трудовой народ от этой антинародной власти воров, мошенников и казнокрадов! – надрывался Анпилов с раскинутого борта грузовика, и мощные колонки крыли толпу ревом: – Все свои силы вы отдали на строительство родного государства – и что оно дает вам взамен?! – Он вонзал палец в направлении НЕЕ, толпа вела головами и тарахтела негромко и опасно, как гремучая змея.– Они смеют разговаривать с нами вот таким языком! Но настанет и наш час, час честных трудящихся, и мы еще покажем им, где их место! – Он сделал втыкающий жест в небо, и толпа заулюлюкала.
Не следует думать, что власти самоустранились и бездействовали. Все это время в штабе ПВО округа шла лихорадочная совещательная деятельность. Она имела результатом проведение окружных учений ПВО с боевыми ракетными стрельбами в присутствии и под руководством министра обороны Иванова и лично и непосредственно Главнокомандующего Вооруженными Силами РФ, Президента В.В.Путина.
Проведение назначили на первую половину дня воскресенья. Район Крылатского был оцеплен за сутки и практически очищен: оцепление работало только на выпуск людей, никого не пропуская внутрь квадрата. Движение было блокировано, пожарные части стянуты в готовности, врачи курили в «скорых», наблюдательный пункт развернут на смонтированном за ночь помосте. Телекамеры нацелились.
ОНА висела высоко в небе, как летающий корабль из эротических фантазий Жюль-Верна, если бы Жюль-Верн писал эротические фантазии. ЕЕ уже можно было рассмотреть в некоторых подробностях: каштановые завитки давали темно-золотистые проблески в солнечном свете, различалась смугловатая складка… но любые описания ЕЕ аккредитованным на учениях журналистам категорически не были рекомендованы.
Стрелки сошлись к полудню. Главнокомандующий впереди свиты поднял в нужном направлении льдистые голубые глаза под козырьком генеральской фуражки. Двухзвездный начальник вдавил палец в соответствующую кнопку. Телеоператоры взяли горизонт, готовые ловить в кадр ракетные пуски над лесом. Все замерло.
Это продолжалось довольно долго. Минут двадцать. Потом объявили, что учения закончились. Все зашевелились. Президент сошел с помоста и отбыл, свита и генералитет следом. Шумя моторами и освобожденно гомоня матерно, снималось оцепление, рычали на отъезде пожарные машины и лоснились красным.
ОНА висела на месте и, казалось, стала чуть-чуть больше. Или чуть-чуть ближе, черт ее разберет.
Ознакомительная версия.
