А после уроков, пользуясь тем, что родители днем никак меня не могут контролировать, я собралась и пошла к Женьке. Минут пять под дверью собиралась с духом, чтоб позвонить. Открыла бабушка. Из комнаты выскочил Женька. Бабушка быстро втянула меня внутрь и захлопнула дверь.
– Заходи, чтоб соседи не увидели, а то доложат еще, – бурчала она себе под нос.
– Мне запретили с тобой общаться, – сказал Женя. – Папа тут вчера такой разнос устроил… Говорил, что я жизнь себе ломаю…
– Мой тоже, – вздохнула я.
Бабушка поила нас чаем и приговаривала, что все будет хорошо, что все образуется.
– Эх, что ж вы не рассказали ничего, не посоветовались, – вздохнула бабушка.
– Зачем? – буркнул Женька.
– Затем, что плетью обуха не перешибешь.
– Обуха вообще не перешибешь, – буркнул Женя.
– Ну не скажи, – улыбнулась бабушка. – Он хоть и железный, да не вечный. И ржавчина его возьмет…
– Бабушка, да что ты все загадками говоришь? – взвился Женька. – Ты еще скажи, что мы были неправы!
– Правы, правы, – вздохнула бабушка. – Только б терпения вам побольше. И хитрости немного.
– А я из дому убегу! – заявил вдруг Женя. – Помнишь, Оль, ты рассказывала, что будет другое время, хорошее. Давай убежим и дождемся…
– Время всегда хорошее, – перебила его бабушка.
– Ничего не хорошее! – взорвалась я. – Правду никто не говорит! Эту дуру Вассу никто остановить не может, и вообще – все дураки какие-то…
Я замолчала, боясь, что обидела бабу Любу. Но та только улыбалась да качала головой.
– Ох, деточка, – сказала она, – плохое время, говоришь? А я помню, как Женькиного отца рожала. Война только-только кончилась. Муки нет. Коровы две на всю деревню, да такие тощие, что мы их больше откармливали, чем доили. На полях сеять нечего, да и опасно – там мины вперемешку со снарядами неразорванными. А пацаны, за которыми не уследишь, норовят еще гранату какую откопать да в костер бросить…
Бабушка вздохнула – наверное, вспомнила что-то не слишком приятное.
– Как же вы жили? – виновато спросила я.
– А так и жили. И, между прочим, радовались! – баба Люба снова заулыбалась. – Потому что война кончилась! Потому что не стреляли, не бомбили. Потому что не надо было на дорогу каждую секунду оглядываться, не едут ли каратели… Так что время и тогда было хорошее, и сейчас отличное, а будет еще лучше! Повисла пауза.
– Как тебе в новой школе? – спросила я.
– Никак, – буркнул Женька, – меня никуда не берут. Васса скандал устроила на весь район. Папа сказал, что надо пересидеть полгодика где-нибудь в тихом месте.
У меня противно заскрипело на душе. Опять вспомнился мальчик Витя с рассказом о том, что Женька попал в плохую школу и так и не смог из нее выбраться…
– Неужели у нас совсем не было выхода? – в отчаянье спросила я.
– Был, не был… Теперь-то какая разница. Время назад не вернешь, – сказал Женька.
И тут я поняла, что шанс у нас есть. Мне нужно опять встретится с Витей и убедить его поменяться местами. Если в прошлый раз он смог меня найти во сне, то в этот я смогу найти его. И если мы вернемся каждый в свое время, в начало мая, то у нас будет еще один шанс! Женю можно будет спасти! Только… только… С Женькой я больше никогда не увижусь…
Я просидела у Жени еще пару часов.
Я все решила.
Я не плакала.
Я пыталась запомнить…
Когда он смеется, глаза у него становятся ярче. А когда серьезный, начинает накручивать на палец прядь волос…
Мне очень хотелось поцеловать его не прощанье, но я побоялась.
Пожала руку.
Женька сказал:
– Приходи завтра! Бабушка обрадуется.
А я даже сказать ничего не смогла, просто кивнула и вышла.
И пришла домой.
Я была уверена в том, что завтра меня здесь уже не будет. И мне оставалось только надеяться, чтоб там, в своем времени, я ничего не забыла, потому что… потому что… просто потому, что я не смогу жить, если забуду о нем…
На следующий день можно было в школу не идти – мы сидели по домам и готовились к следующему экзамену. Конечно, вечером все наши договорились собраться и позадавать друг другу вопросы, но после нашего триумфа на истории математики уже никто не боялся. Я, конечно, всех обзвонил, нагнал страху, чтобы не расслаблялись, но, честно говоря, и сам не очень напрягался.
Сел за комп и вместо того, чтобы решать задачки, полез в Инет. Это стало привычкой, что-то вроде зарядки.
Сначала, для разогрева, отвечаю на почту. Потом – обязательная программа: открываю новости, анекдоты, приколы, проверяю, не появились ли новые фильмы. И наконец, вольные упражнения: залезть в поисковик и погуглить там чего-нибудь. Когда я дошел до этого этапа, задумался: что бы такого поискать?
И вспомнил о Женьке. Пока готовились к первому экзамену, было – стыдно сказать – не до него. А ведь прошло довольно много времени с тех пор, как девочка Оля обещала его спасти. Прошло… неделя, что ли? Хотя, если быть точным, прошло тридцать восемь лет…
Я нахмурился. А если Оля уже исправила, я узнаю об этом в моем будущем? Или тут все останется, как было? А Оля прошлое так исправит, что от него вырастет новая ветка в будущее? Я что-то такое то ли смотрел, то ли читал недавно…
Набрал в строке поиска «Евгений Архипов». И снова результатов оказалось слишком много, и все не те. Но теперь я не суетился, добавил отчество, год рождения и город. Все равно ничего похожего обнаружить не удалось. Зато вдруг на каком-то историческом сайте наткнулся на упоминание о Любови Александровне Архиповой. Почему-то мне это имя показалось знакомым. Я щелкнул на ссылке… и увидел большую черно-белую фотографию, с которой улыбалась Женькина бабушка! Она была совершенно такой, какой я ее помнил – в платочке и кофточке.
А когда я увидел, что у нее на кофточке, то чуть со стула не упал.
Засыпала я долго и мучительно. Наверное, потому, что очень хотела заснуть. Прокрутилась волчком несколько часов и наконец под утро, когда уже светало, отключилась.
Витя в белой комнате появился одновременно со мной. И я поняла, что он тоже ждал нашей встречи.
– Ну что? – спросил он.
– Все плохо, – ответила я.
И расплакалась.
Витя тут же оказался рядом, и от того, что он рядом, мне стало немного легче. Я принялась рассказывать. Все-все, с самого начала, с того, самого первого пионерского собрания, на котором я после болезни выступила против Вассы.
Витя слушал очень внимательно, иногда присвистывал, иногда приговаривал что-то вроде: «Ну ты даешь!» или: «Молодец! Я б никогда на такое не решился!» Бурчал, что Красноперкина дурой была, дурой и осталась, а пацаны – молодцы. В середине рассказа схватился за голову:
– Слушай, ну ладно ты, у вас тут все говорят, что хотят, но Женька-то зачем на такой скандал пошел?
– А что было делать? – спросила я.
– Надо было хитростью… Сделать вид, что подчинились…
– Вот бабушка Люба тоже говорит, что надо было хитростью!
Витя задумался, а я спросила с надеждой:
– Вить, ты сможешь все исправить?
Витя посмотрел на меня исподлобья.
– Я должен все исправить!
– Меняемся? – спросила я.
– Да!
И я уже встала со своего места, но тут Витя стукнул себя по лбу.
– Послушай, там же экзамены, я ж не могу их так бросить… Что ж делать? Мне б только результаты узнать…
– Ой, а я про эти экзамены забыла совсем! И что, совсем все плохо?
– Нормально все… Послушай, ведь если мы вернемся опять в начало апреля, то до экзаменов опять останется месяц. Эх, жаль, столько работы коту под хвост!
– Какой работы?
– Так, время у нас еще есть. Садись и слушай…
Витя, 14 апреля 1980 года, утро
Резкий, вкусный и густой запах жареного лука вполз мне в ноздри, отчего я и проснулся. Но глаз не открывал, мучительно соображая – с чего это мама решила жарить домашние котлеты? Обычно она покупает полуфабрикаты и разогревает их в микроволновке на специальной программе. Я еще немного подышал и понял, что сейчас захлебнусь слюной.
Сел в кровати, зевнул и потянулся за комиком – посмотреть, который час. Аппарата на месте не оказалось. Пришлось открыть глаза… Оп-па…
Не обнаружил я не только комика, но и компа. Зато всю стену занимал огромный шкаф с книгами. Я тупо пялился на него, наверное, целую минуту, а потом вдруг подпрыгнул на кровати. Остатки сна куда-то улетучились. Сердце застучало так, что в горле и в носу отдавалось.
Значит, получилось?! Значит, мы вернулись на свои места, в свой год?!
Я вскочил – и снова сел. Голова шла кругом.
Посидел пару минут, обдумывая ситуацию. Надо спасать Женьку. У меня есть время до…
Тут я снова вскочил и заорал:
– Мама!
Мама примчалась так, как будто хотела побить мировой рекорд: