Второе событие началось с телефонного звонка в три часа утра. Сказать, что у меня чуткий сон, не совсем верно — скорее нечто среднее; я не вскакиваю, как другие, в холодном поту, если в квартире что-то забренчало. Зато прекрасно помню, как на пол шмякнулся метеорит, когда я подняла трубку, и как я шарила свободной рукой в его поисках, прежде чем ответить.
— Ах, простите. Здравствуйте. Я могу пообщаться с Элизабет Данн? — Неизвестный мужчина говорил с немецким акцентом, но не лающим и грубым, а напротив, как у академика, который повествует на канале «Дискавери» об археологических раскопках или о планете Венера.
— Кто это?
— Простите, я ожидал, что включится автоответчик.
— Зря. Так кто вы?
— Мне страшно неудобно, мисс Данн. Простите, ради Бога. Меня зовут Райнер Байер.
Я покопалась в памяти, но ничего знакомого не выудила.
— Сейчас три часа утра. Что вам нужно?
— Я работаю в одном из полицейских управлений города Вены.
— Вены? В Австрии?
— Совершенно верно.
— Слушайте, знаете что? Я сейчас повешу трубку. Если вы снова позвоните, я на вас копов натравлю. Счастливо оставаться. — Я дала отбой и постаралась заснуть, однако не получилось. В конце концов, со мной говорил не ребенок, и, если подумать, на розыгрыш это тоже не походило. Не поторопилась ли я?
Телефон снова зазвонил. Я ответила:
— Диктуйте свой номер, немедленно. Я вам перезвоню.
— Но…
— Сейчас или никогда.
Собеседник продиктовал мне телефон с кодами страны и города, а также добавочный номер. Впопыхах я схватила гигиеническую помаду и стала писать на стеклянной поверхности столика. Чтобы прочесть, потом пришлось включить свет и улечься почти вровень со столешницей. Я набрала номер.
— Райнер Байер у аппарата.
— Почему вы подняли меня среди ночи?
— Я извиняюсь. В телефонном справочнике вашего города номер дан под ссылкой «предприятия». Я рассчитывал записать сообщение на автоответчик.
Все верно. Уильям оформил меня как юридическое лицо — так можно сэкономить на налогах. Теперь я окончательно проснулась.
— Хорошо, господин Байер, так в чем дело?
— Видите ли, мисс Данн, я занимаюсь сбором дополнительных материалов по расследованию, которое касается одного интересующего нас лица здесь, в Австрии.
— У меня нет знакомых в Австрии.
— И неудивительно. У нас небольшая страна.
— Откуда у вас мой телефон?
— Я объясню вам чуть позже, мисс Данн.
— Продолжайте. Так о ком идет речь?
— Мисс Данн, в двенадцать лет вы с одноклассниками ездили в Рим?
Пауза.
— Да. Откуда вы знаете?
— «Гугль», мисс Данн. В Интернете все есть.
— Какое отношение это имеет к Австрии?
— К Вене.
— Хорошо, пусть к Вене.
— Может быть, никакого, а может быть, самое непосредственное. Скажите мне, пожалуйста, мисс Данн, вы ходили на дискотеку?
— Ходили.
— Случайно, не помните, были ли там другие учащиеся?
— Да. Были ребята из Австрии. Так в чем все-таки дело?
— Мисс Данн…
Райнер замолчал, как полицейский из телесериала. Впрочем, я способна переждать кого угодно, и через добрых пятнадцать секунд полного безмолвия он не выдержал:
— Мисс Данн, вы ничего не хотите рассказать?
— Знаете что? Это вы позвонили, так что или сами рассказывайте, или я повешу трубку.
Полицейский уступил:
— Интересующий нас человек, некий Клаус Кертец, той ночью также присутствовал на дискотеке. Мистер Кертец находится под следствием, его обвиняют в нападении на нескольких женщин. Подозрений больше чем достаточно, а вот найти улики оказалось сложнее; мы в затруднительном положении.
— А я-то вам зачем? И при чем здесь дискотека?
— Вы в нашем деле фигурируете по чистой случайности, мисс Данн. Видите ли, когда подозреваемого арестовали, мои коллеги крайне непрофессионально толкнули его на капот автомобиля. В результате мистеру Кертецу пришлось накладывать швы на лбу — много швов; ему сделали болеутоляющий укол, и у него развязался язык.
Я задумалась. Избыточное количество обезболивающего в сочетании с определенными препаратами снимет «замок» с любого рта. Я спросила:
— И этот ваш «клиент» упоминал обо мне?
— Вот именно.
— И в каком же ключе?
— Он называл вас королевой Елизаветой.
Я промолчала.
— Он знал, что вы из Ванкувера и в какой учились школе. Так мы вас и разыскали. Это оказалось не сложно. Ваши подруги даже поместили в Интернете фотографии из той поездки.
— Серьезно?
— Войдите в «Гугль» и наберите: «РИМ ДИСКОТЕКА ЛИЗ 1976 ВЫПУСКНЫЕ КЛАССЫ КАНАДА ЭЛИЗАБЕТ». Сами увидите, что ваша одноклассница Скарлет Хэлли отвела той поездке довольно много страниц.
— Дальше.
— То, что рассказал нашим сотрудникам мистер Кертец, надо воспринимать не как признание, а как своего рода провокацию. Бахвальство.
— Он назвал меня королевой Елизаветой?
— Вас это оскорбляет?
— Какая разница? — Я удивилась, что меня вообще запомнили. — И что же он нашел во мне столь примечательного?
— Этого выяснить так и не удалось.
Байер опять смолчал — очередная уловка. Я последовала его примеру. Пыталась вслушиваться в шорох и по трескивание на линии. Впрочем, собеседник с тем же успехом мог бы звонить из квартиры за стеной — связь была на удивление хорошей. Байер сказал:
— Так, значит, вы все-таки его помните.
— В ту ночь на дискотеке было много мальчиков. Откуда мне знать, который из них — он?
— Я мог бы выслать вам фотографии в графическом формате.
— Хорошо. И что же, по-вашему, со мной произошло?
— Мы надеялись, вы это нам объясните, мисс Данн.
— Вы меня простите, но ситуация выглядит ненормально: подняли среди ночи, несете какую-то околесицу. Поставьте себя на мое место.
— Я вас прекрасно понимаю, мисс Данн. Еще раз должен подчеркнуть: мне жаль, что побеспокоил вас в столь неурочный час. Я всего лишь собирался оставить сообщение.
— Мистер Байер, а мой электронный адрес вы тоже знаете?
— Вообще-то нет.
— Тогда записывайте: [email protected] «Элеанор Ригби» — в одно слово.
— Как в песне «Битлз»8?
— Да. Элеанорригби.
— Тогда прямо сейчас и вышлю снимки.
— А если я посмотрю на него и узнаю? Что тогда?
— Давайте разбираться с проблемами по мере их поступления, мисс Данн.
Материнский инстинкт подсказывал не раскрывать всех карт.
— Не знаю, что вы ожидаете от меня услышать. Впрочем, присылайте, что там у вас есть — с этого места и будем плясать.
— Договорились.
У меня сложилось недвусмысленное впечатление, что Байер просек, будто я что-то недоговариваю, но европейская воспитанность не позволяла ему давить на даму. Я заверила, что иду загружать компьютер и жду фотографии.
Даже случайные нити судьбы в конце концов сплетаются в единый узел.
К примеру, я помню, что в самолете, когда мы возвращались из Рима, у Скарлет Хэлли случился жесточайший нервный срыв. Капитан как раз объявил, что мы пролетаем над столицей Исландии, Рейкьявиком. Девчонка начала дышать, как лошадь с перебитым коленом, которая инстинктивно предчувствует конец. Я наблюдала подобное впервые, и происходящее показалось мне донельзя интересным.
Стюардесса быстренько увела Скарлет за голубую штору, отделяющую бизнес-класс от пролетариев. Мистера Пузо найти не смогли — он глушил хлебную водку в секции для курящих пассажиров, — поэтому я из чистого любопытства присоединилась к ним и поведала летному экипажу самое основное о нашем путешествии. Помню, из туалета несло хлоркой, в салоне пахло разогретой едой; помню бряцанье нагруженной напитками тележки. Скарлет прислонилась к двери с большой рукояткой — ее дергаешь, если собираешься прыгать с парашютом и с набитым сотенными купюрами мешком. На счастье, на борту имелся врач — тот накачал бедняжку таблетками, и она кое-как долетела домой.
Как выяснилось впоследствии, Скарлет тоже забеременела, правда, вряд ли это имеет отношение к тому припадку в самолете. Мы пролетали Гудзонов залив, когда я сообразила, что, наверное, Скарлет на протяжении всей поездки была на грани срыва и крепилась до последнего. А вот когда до ее подсознания стало доходить, что она в безопасности и направляется домой, организм позволил себе сбросить напряжение. Уж так мы устроены. Вспомните первое января двухтысячного года: старики, которые из последних сил тянули до новогоднего салюта тридцать первого декабря 1999, стали дохнуть как мухи. Мне кажется, в нашей природе заложено желание продержаться еще хоть самую малость. Может быть, припадок Скарлет — не совсем то, и тем не менее какая-то аналогия прослеживается.
Об этом случае я упомянула неспроста: когда Джереми переехал ко мне жить, его дела стремительно покатились под откос. Может, я и ошибаюсь, хотя вряд ли. Вернувшись после свидания с Донной, он сел на кушетку и сказал:
