Ознакомительная версия.
– Не могу вам запретить, – развела она руками. – Но лучше будет, если вы обратите внимание на других достойных девушек. До свидания, Май Ноанг! Успехов!
– И вы туда!
«Куда туда меня несет?» – попрощавшись, думала Нина. Состояние ее было странным. Настроение далеким от радости. Любит одного, замуж выходит за другого, носит детей третьего… Минуточку! Третьего не имеется. Это все тот же другой. Наверное, сидит сейчас в теплом кругу семьи, держит на руках свою дочь, улыбается ей. Или висит на каком-нибудь здании… Чтоб ты свалился! В лепешку расшибся. Чтобы от тебя осталась груда поломанных костей. А весь ты, здоровый и крепкий, никому не достался! Если не мне, то никому!
Господи! Царица небесная! До чего она дошла: желать человеку смерти! Нет, Сергей, виси, где хочешь, нянчи детей, люби жену, будь счастлив. Какой же ты подлец, если можешь быть счастлив без меня!
Вечером Нина сказала маме, что выходит замуж.
– Вы с Сергеем решили пожениться?
– Нет, мы с Ваней решили.
– Вот как? – опешила Эмма Леонидовна. – А Ванечка знает?
– Знает.
– Что ты беременна? – уточнила Эмма Леонидовна.
– Других тайн и пороков у меня не имеется. Мама, ты как будто недовольна? Ведь только об этом и мечтала.
– Нет, я рада. Просто это несколько неожиданно. Что ж, все хорошо, что хорошо кончается.
– Все хорошее кончается, – кисло согласилась Нина.
Эмма Леонидовна ушла в другую комнату звонить подруге.
Ниночка-старшая уже знала новость. Но без деталей, понятия не имела об особом состоянии Нины. Выражала радость, но без огонька, уклончиво. У обеих остался после разговора осадок утаенного и недосказанного.
Мама Вани скрывала от Мул и, что сын привел в дом новую девушку, которая теперь у них ночует. Катя – миниатюрная, особенно хрупкая и беззащитная на фоне Ванечки, умилительно и трогательно на них смотреть. После первой ночи, когда сын вывел Катю к завтраку, малышка держалась за него рукой как за спасителя. Смущалась, что понятно. Если бы им с Мулей в молодости довелось переспать с молодым человеком, а наутро предстать пред очи его родителей, наверное, умерли бы от ужаса.
Сочувствие, понимание, желание успокоить, женская солидарность – весь этот комплекс заставил Нину-старшую улыбнуться и пригласить девушку к столу. Ее благодушие было возможно и потому, что Ванечкин папа демонстрировал необходимую долю морального осуждения. Холодно поздоровался с гостьей, беседы не поддерживал. Его неодобрительный посыл легко читался по строгому лицу, по нахмуренным бровям, по узким губам, скрывавшим перемалываемые зубами бутерброды и яичницу. Мол, вы тут все взрослые и самостоятельные, можете вытворять, что хотите, но я остаюсь при своем мнении, блуд не поощряю. Папа не задержался, отзавтракал и отбыл на работу.
Катя, или Катрин, как называл ее Ваня, уступала Нине-крестнице. Не тот лоск, образованность, воспитанный аристократизм. Но с другой стороны, зайти! Какую суженую мать сыну хочет? Ту, перед которой мальчик лебезит, или ту, что сама влюблена безоглядно? Нина замечательная девушка, родная с пеленок, но к Ване снисходит. Убежать из-под венца, как сделала Нина, очень оскорбительно для Ваниной семьи. Только ей, крестнице, и могло проститься. А Катенька на Ваню не надышится, как на бога смотрит. Верный признак дальнейшего благополучия. Потому что все от женщины зависит. Держится она за мужа руками, когтями, потерять боится – семья существует. Наплевать ей на супруга, одолжение ему оказывает – разрыв неминуем.
Поэтому простоватая Катя предпочтительнее заносчивой Нины. Однако Муле об этом не скажешь. А скажешь, хоть и поймет разумом, но обидится за дочь, что естественно. Вдобавок подруга была особенно настойчива в стремлении поженить детей последнее время.
А теперь новая неожиданность… Вырвалось. А ведь Нина-крестница поправляла: «Так не говорят. Старой неожиданности не бывает. Просто неожиданность». Катя бы не поправляла свекровь. И ботинки Ванины в непогодицу ставила бы сушить, следила. А Нина следить не будет…
Ванечка сказал час назад, когда с работы пришла, что женится на Нине. А лицо у него было несчастное! Как, почему вдруг? Отмахнулся, не желал обсуждать. Взрослым детям в душу лезть вредно и бесполезно, они с Мулей это Давно выяснили и обсудили. Хотят дети – расскажут, не хотят – клещами не вытащишь. Надо терпеть, участь матерей великовозрастных чад – молчи и жди новых неожиданностей… Опять! Не избавиться от привычки.
Сын говорит по телефону. С Катей, подслушала мама. Договариваются увидеться. Он мрачнее тучи. Будет на свидании Кате про… неожиданную неожиданность рассказывать, каяться. Бедный мальчик!
Пойти поделиться с мужем? Он такой дотошный! Начнет от ребра Адама подробности выяснять, чтобы правильное заключение сделать. Хотя все просто как дважды два. Сын женится не по любви. То есть по любви, но старой. А сейчас у него новые обстоятельства, они же – новая подходящая девушка. Да, та самая Катя, что у нас ночует. Почему она подходящая? Предчувствие? Неубедительно.
Сыночек ушел. Телефон сотовый забыл на полке в коридоре. Ванечка очень забывчивый. Потому что исключительно умный! За ним надо как за школьником ухаживать. С вечера готовить белье, сорочку, джемпер, чистить забрызганные брюки и сушить обувь и проверять, взял ли деньги, есть ли проездной на метро. И даже, стыдно признаться, про душ и чистку зубов напоминать. Все прививалось, насаждалось, воспитывалось. Но Ваня другой! Его мозг настроен на сложные научные проблемы. Его искренне не волнует, во что одет и сколько стоит проезд в транспорте. Вот станет Ванечка лауреатом Нобелевской премии, кого будет заботить, в дырявых ли он носках открытия совершал?
Она взяла сотовый телефон сына, нажала на кнопку, высвечивающую последний звонок. «Катрин», – написано. Что и требуется. Давим «вызов».
– Алло! Катя? Это Нина Сергеевна, мать Вани, – торопилась говорить, словно кто-то подгонял. – Вы сейчас увидитесь. Иван скажет тебе… – Как же правильно? Да леший с этой грамматикой и стилистикой! – Катя, Ваня скажет тебе новую неожиданность! Но ты борись! Не опускай руки, не сдавайся! Поняла?
– Нет. Извините.
– Катя! Запомни! Дело в твоих чувствах. Если они настоящие, то я на твоей стороне. Сражайся, девочка!
Нина Сергеевна нажала «отбой». Вытерла пот со лба, который выступил мгновенно, как жаром из всех пор дохнуло. Что она наделала? Предала подругу, крестницу, многолетнюю дружбу, всю предшествующую жизнь. Что дальше будет? Хоть потоп! Она – мать. И будет защищать своего ребенка в силу своего разумения. До последней капли крови. Кто ее осудит?
– Игорь! – ворвалась Нина Сергеевна в комнату, где мирно отдыхал муж. – Как ты можешь газетки читать, когда ТАКОЕ творится? Только послушай!…
Ваня познакомился с Катрин случайно и благодаря Нине. Шел по улице, слегка притормозил у кафе «Приют одинокого альпиниста». А потом прилип к асфальту.
Навстречу шла Нина в обнимку с парнем. Ваню не заметила. Смеется какой-то шутке. Они замирают, и парень целует ее, ловит волнительно колышущиеся губы… По-свойски, хозяйственно целует… Привычно, не первый раз… Он, Ваня, никогда Нину такой – до глупости счастливой – не видел… Когда в институт поступала, без протекции и взяток, была уверена, что провалится, он провожал на каждый экзамен… Осиновым листом дрожала, будто судьба решается, хотя твердила: «Это только экзамены, а не пропуск в рай!» А после экзамена юлой крутилась, прыгала от радости: «Ваня! По сочинению пятерка! Двадцать медалистов срезались. Всего семь «пятерок» на триста человек! И моя! Ура!» Ликовала, но все-таки оставалась собой… А тут… Он даже представить не мог, что Нина способна пребывать в подобном наркотически счастливом, отрешенном состоянии… В двух шагах его не разглядела, смотрела и не видела.
Нина с незнакомым парнем скрылись за дверями кафе, а Ваня не сразу услышал просьбу:
– Зажигалки нет?
Девушка. Маленькая, серенькая, воробушек примерзший.
– Да, конечно!
Стал искать зажигалку. Только что была. Наверное, забыл на столе в институте. Спички нашел. Откуда-то взялись на дне кармана. Одну, вторую, третью зажигает – ломаются. Пальцы дрожат. Но и у девушки сигарета ходуном ходит. Давай без суеты, говорит, а у самой слезы катятся. Распахни куртку, укройся от ветра. Получилось. Мне тоже прикурите, попросил Ваня. Запросто, повернись налево, ветер меняется. Еще несколько секунд на прикуривание второй сигареты. Точно схватили спасительный шланг с кислородом.
– Вы плачете, – констатировал Иван.
– Ни фига! – ответила девушка и зло вытерла щеки.
– Возьмите платок.
Платок он нащупал, когда искал зажигалку. Мама в карман куртки положила.
– Спасибо, мужик!
Девушка приняла платок по-дружески, совершенно неженственно. И лицо протерла как столешницу, без жеманства.
– Могу я пригласить вас на чашку кофе? Рюмку коньяка? Бокал пива?
Ознакомительная версия.
