Она открыла пассажирскую дверь и забралась в машину, а когда села, ее зад растекся по всему сиденью, до самых краев. Мисс Модное-имечко помахала им вслед – вся из себя красногубая и изгибистая. Губы у Рона были плотно сжаты, прямые, как полоса на кардиомониторе. «Бииииииииип», – словно пищали они.
– Бииииииииип, – вздохнула Агата, глядя в окно поезда.
15:52. Агата пустым взглядом впилась в лист бумаги и пробормотала:
– «Уважаемый…»
Интересно, а каким представлялось ее лицо мужу? Она не припоминала дня, когда подарила бы ему хоть один нежный взгляд.
Интересно, был ли он хоть когда-нибудь по уши в нее влюблен?
Голос Агаты и каждое ее слово всегда окрашивали оттенки нетерпения. Она сроду не разговаривала с ним по душам, а если наливала им обоим апельсиновый сок, то себе всегда брала стакан побольше. Заходя в комнату, она никогда не придерживала дверь и давала ей захлопнуться, даже если знала, что он идет следом. Она никогда не разминала ему затекшую шею, и Рон, склонив голову набок, сам себе с трудом растирал мышцы, перебирая пальцами, словно механик в поисках поломки. Агата видела его искаженное от боли лицо, но, ложка за ложкой, продолжала невозмутимо уничтожать свое картофельное пюре. Ей было все равно, болит у него что-то или нет, как были безразличны страдания какого-нибудь сироты в далекой истерзанной войнами стране.
Может, она его так проверяла? Может, их отношения были всего лишь вызовом, игрой? Сколько ты еще сможешь терпеть, Рон? Сколько ты еще будешь терпеть? И почему, почему, Рон, ты это терпишь?
16:01. Она ужасно вела себя с Роном. Мысль прогремела у нее в голове так громко, точно она ее выкрикнула. Она ужасно вела себя с Роном, просто потому что могла, просто потому что это было легко, и он ей позволял.
Карл-который-печатает-вслепую
Карл сидел за столом в кафе «Матильда» и, наблюдая, как над пустыней садится солнце, распивал вместе с Мэнни бутылочку вина. Поезд приятно поскрипывал и попискивал, и этот непрерывный звук успокаивал, как дождь по карнизу. На горизонте, точно молния, возник пыльный вихрь. Карл глядел, как он крутится и вертится, а потом исчезает из виду.
Карл снял с руки туалетную бумагу и посмотрел на порез. Затем показал его Мэнни и игриво подергал бровями.
– Видал бы ты, как тому парню досталось!
Карл разложил на столе клавиши от печатной машинки, которые оставила ему Еви.
– Почему не бояться?.. – вздохнул он. Потом перемешал клавиши и повернулся к Мэнни:
– «Боже не суняй»? Есть вообще такое слово? «Суняй»?
В вагон вошла престарелая пара – муж с женой. Они улыбнулись Карлу и сели за соседний столик. Карл вежливо им кивнул. Женщина открыла книгу и принялась читать. Мужчина подмигнул Карлу.
– Приятная поездка?
– О да, – улыбнулся Карл. – Превосходная.
– Глянь только, какие деревья, – мужчина потыкал жену локтем в бок и показал за окно. – Мертвые. Они мертвые, но пускают новые побеги.
Жена не проявила к его словам никакого интереса, и он повернулся к Карлу.
– Ну и ну! – вежливо воскликнул Карл.
Мужчина опять повернулся к жене, которая не отрывала глаз от книги, и сказал:
– Пойду-ка я подгляжу, что у них там есть.
Вернулся он с двумя чашками чая.
– Уф! – выдохнул он, ставя их на стол. – Мамочки! Вот так кипяток!
Он подул себе на руки и нарочито потер их одна о другую.
– Мамочки, как же было горячо!
Жена и бровью не повела и продолжила читать.
– Какие деревья, – снова пробормотал мужчина, усаживаясь за стол и показывая за окно. – Новые побеги!
– Другие сотрудники мне понравились, – внезапно заявила женщина, будто ее муж и рта не раскрывал. Говорила она с таким растерянным нетерпением, с каким разговаривает только что проснувшийся человек.
– Чего? – удивился муж.
– Другие сотрудники мне понравились, – все так же спокойно повторила жена.
– Чего? Тугие сотрудники мне понравились?
– Другие, – поправила она, не отрываясь от книги.
– А-а, – кивнул он. – Другие!
Пока жена читала, он потягивал свой чай.
Карл покосился на женщину. Казалось, ее собственный муж был ей настолько безразличен, что она уже не утруждала себя эмоциями.
– За что им-то дана жизнь? – покосившись на Мэнни, прошептал Карл. – Знаю-знаю, нехорошо так говорить… – Он печатал пальцами по столу – холодному и твердому. – Но… – Он взглянул на мужчину, который продолжал дивиться деревьям за окном, и на женщину, которая ни капли его не любила. – Я любил Еви, а она любила меня. Разве нас за это не должны были как-нибудь наградить?
Карл снова обернулся к Мэнни. Тот в упор смотрел на пожилую пару.
– Мэнни, – Карл вспыхнул от смущения. – Не подавай ты виду, что мы о них!
Он повернул лицо Мэнни к себе, придерживая манекен за предплечье, и тут нащупал изгиб его бицепса.
– Мэнни… – удивился Карл.
Он расстегнул ему несколько верхних пуговиц рубашки и заглянул за пазуху.
– Ого… – пробормотал он, а затем приподнял низ рубашки. – Ого! – повторил он и погладил Мэнни по животу.
– Здравствуйте, сэр, – раздался голос, и Карл подпрыгнул от неожиданности.
У стола стоял мужчина в форме «Индиан-Пасифик». У него вокруг шеи болтался блокнот на веревочке, а за поясом висело аккуратно сложенное полотенчико.
– Я Дерек. Главный проводник. – Он постучал ногтем по нагрудному значку с собственным именем. Затем, мягко проведя пальцем по пробору, разгладил ладонью волосы и убрал челку на одну сторону.
– Здравствуйте, Дерек-главный-кондуктор, – поздоровался Карл. – Я Карл-который-печатает-вслепую.
– Сегодня ужинаете у нас, сэр?
– Так точно, сэр, – отозвался Карл и приобнял Мэнни. – Я, этот мой друг и женушка с внучкой.
– Сэр, – понизил голос Дерек. – На данном поезде запрещены любые объекты сексуальных фантазий.
– Каких-каких фантазий? – Карл подался вперед.
– Все, чем вы занимаетесь в свободное время, – это ваше сугубо личное дело, но пока вы на этом поезде…
– Простите, объекты каких еще фантазий?..
– Я не знаю, какие там у вас закидоны…
– Какие у меня закидоны?..
– …но вы должны немедленно унести отсюда свою секс-куклу.
Карл снял руку у Мэнни с плеч и виновато на него посмотрел. Затем положил локти на стол, сцепил пальцы и пробурчал:
– Мэнни не из этих вам.
– Послушайте. – Дерек схватился за блокнот у себя на шее и принялся что-то строчить. – Не знаю, как вы их там называете, но уберите его отсюда, ясно? – Он вырвал листок из блокнота и с силой шлепнул на стол перед Карлом.
На листе было заглавными буквами написано: «СЕКСУАЛЬНОЕ ИЗВРАЩЕНИЕ. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ № 1». Слово «СЕКСУАЛЬНОЕ» было подчеркнуто.
Не успел Карл ничего ответить, как в вагон вбежала Милли.
– Карл! – воскликнула она, усаживаясь рядом с Мэнни. – Мэнни! – Она обняла манекен.
От нее не отставала Агата. Она заняла скамейку напротив. Карл спрятал листок в карман.
– Это первое предупреждение, – продолжал Дерек. – Три таких бумажки, и сойдете с поезда. Сэр.
– Какое еще предупреждение? – поинтересовалась Милли.
– Прошу прощения, – обратилась Агата к Дереку, глядя на его значок. – Сколько времени по вашим часам? – Говорила она возбужденно.
Дерек сверился с часами.
– Полседьмого вечера. – Он замолк и прибавил: – По Вагонному времени.
– Знаете, – начала Агата, постукивая по столу пальцем, – нельзя просто перевести время и обозвать его как вам заблагорассудится.
– К вашему сведению, вполне можно, – заявил Дерек. – Он откинулся на пятки и скрестил руки на груди. – Представьте, что вы у меня дома. Пока вы у меня, живем мы по моему времени.
– А как же Миллино время? – спросила Милли.
– Да, – подхватил Карл. – И Карлово?
– Нет, – отрезал Дерек и положил обе ладони на стол. – НЕТ. Только Вагонное время. – И, смерив каждого из них долгим взглядом, повторил: – Мой дом. – А затем развернулся и пошел прочь из вагона.
– Чудесный малый, – буркнул Карл. – Кто хочет кушать? – Он достал из пакета под столом три сандвича.
– Я! – подняла руку Милли.
Карл отдал один сандвич ей, а другой Агате.
– Спасибо, – тряхнула кудряшками Милли и принялась разворачивать свой.
– Сколько там времени по твоим часам, Печатник? – поинтересовалась Агата, хватая свой сандвич.
Карл сверился с запястьем.
– По моим пуповина тридцатого, – сказал он. – А по твоим, Милли?
– Волосина девятого, – захихикала Милли.
Агата, судя по всему, никак не могла успокоиться.
– Мне кажется, сейчас самое время выпить, Агата, – Карл старался говорить сочувственно. – Возьми бокал у Мэнни. Ты не против, Мэнни? Он не против.
