Да ладно, ладно. Не извиняйся, это и правда было время сиесты.
Время сиесты? Боже мой! Но ведь уже ночь!
Успокойся, до ночи еще далеко. Сейчас шесть часов. Просто свет ушел из места, где ты поселился. Ты что, ничего не помнишь?
Когда сплю, я не помню ничего.
Ладно, просыпайся, приходи в себя. Я пойду приготовлю чай.
Шесть часов вечера?
Да, шесть. Разве прежде с тобой такого никогда не случалось?
Мне хочется этого чаю.
Тогда постарайся опять не уснуть, пока я его принесу.
Послушай…
Что?
Ты в порядке?
Нет. Мне очень плохо. Спасибо.
Знаешь, ты сделал мне больно.
Я знаю.
Ты сделал мне очень больно.
Я причинил тебе только ту боль, которой хотела ты сама. Не больше.
Нет. Ты ошибаешься. Я не имела в виду ту боль, которой хотела сама. Не беспокойся, я вполне держу себя в руках. Я даже благодарна тебе за откровенность. Но я много думала и пришла к выводу, что ты причинял мне эту боль нарочно.
Да я ни за что на свете…
Ты отомстил мне за себя. И это грызет меня больше всего.
Послушай…
Ты меня глубоко разочаровал.
Но… что ты говоришь?
С самого моего приезда ты знал, что происходит, и предпочел подождать, пока я сама не додумаюсь до этого.
Да. Потому что ты должна была прийти к этому сама. Ты сама.
Да, но ты делал мне больно. Ты не ожидал, что я додумаюсь. Ты делал мне больно. Ты хотел, чтобы я заплатила за свои ошибки; ты заставил меня заплатить за них. Причем заставил, пользуясь тем, что я верила тебе. Ты с самого начала направлял наш разговор. Ты снова попытался быть со мной Богом, как всегда, как ты делал всегда. На дружбу тебе плевать. Ты должен быть превыше всех, ты должен быть учителем. В тебе не было искренности: было высокомерие. Высокомерие, которое, надеюсь, когда-нибудь причинит тебе такую же боль, какую ты причинил мне, — даже несмотря на то, что ты укрылся здесь, в этом богом забытом местечке.
Я не думал, что перегибаю палку.
Ой, не говори чепухи. Теперь выходит, что учитель не сознавал, что держит в руках розги, так, что ли? Ты просто извращенец, честное слово.
А при чем здесь учитель?
При том, что ты мне больше не нужен — вот при чем.
Я больше не нужен даже самому себе, дорогая.
А вот это меня уже не касается. Я говорю только, что ожидала от тебя другого — другого отношения и другой помощи.
Я помог тебе, хотя тебе это и не по вкусу: никому не нравится оказаться голым королем. А что касается отношения… в данных обстоятельствах, пойми, я мог проявлять к тебе только уважение. Любая другая попытка сближения была бы неуместна. Отношение! Гм…
Послушай, не будь смешным. Я говорю тебе правду: ты все больше заблуждаешься и отстаешь от жизни. Ты, наверное, думаешь, что я до сих пор только и мечтаю о том, как бы провести ночь с тобой.
Ну, ты могла хотя бы намекнуть мне вчера… Я был бы просто счастлив.
Как же вы, мужчины, умеете валить в одну кучу самые разные вещи… честное слово, не знаю, откуда это у вас, но оно прямо-таки впечатано в каждого каленым железом, будто клеймо.
Послушай, давай-ка забудем обо всем этом деле. Время у нас есть: хорошая прогулка, хороший ужин, целая ночь впереди. Ты даже можешь остаться еще на денек, ты же наверняка можешь. Ведь твой благоверный в любом случае подумает что-нибудь плохое.
Мой благоверный не знает, что я здесь, с тобой: он знает только, что я уехала, чтобы на свободе поразмыслить и принять решение. Так что уж сделай одолжение, не вмешивай его в это.
То есть для него ты уехала к подруге…
Нет. Я уехала одна. И всё. И это действительно правда.
Очень хорошо, договорились. Вижу, ты вполне независима. И мне это нравится.
Мы с тобой ни о чем не договаривались, не бери на себя слишком много.
Хорошо, хорошо. Я не собираюсь спорить с тобой. А что касается твоего дела, так оно уже закрыто, и не будем больше о нем говорить, согласна?
А зачем нам еще о нем говорить? Разве ты уже не сделал свое дело?
Ты ужасно зла.
Да нет. В первый момент — да, я разозлилась, но теперь я знаю, что это не злость. Это нечто совсем другое, о чем, думаю, тебе знать ни к чему.
Великолепно. Вот это называется — сила духа. Пошли?
Согласна. Пошли.
Я испытываю приятное ощущение, что окончательно отделалась от тебя как от учителя и наставника — помнишь, так говорили прежде.
Надеюсь, это еще не окончательное решение. Сейчас ты свободнее, чем несколько часов назад. Реальность для тебя выглядит более безоблачной или, во всяком случае, более ясной. А ясность воодушевляет всегда, даже в худших, чем у тебя, обстоятельствах. Или ты чувствуешь себя настолько сильной, что решила впредь обходиться без моего знания человеческой природы? Тогда это еще более позитивно, поскольку еще более усиливает твое «я».
А ты, как я погляжу, оживился.
А ты — нет?
С одной стороны — да, с другой — нет.
Давай будем говорить о «да»: думаю, это в большей степени относится ко мне.
Давай будем говорить о «нет» — ведь теперь ты мне больше не нужен.
Хорошо. Я формально ухожу в отставку с поста учителя. В сущности, если подумать, когда-то это должно было кончиться. Оно и лучше. Теперь мы — просто двое людей, которые уважают и ценят друг друга.
Что я буду делать, когда вернусь в Мадрид?
Мне пришло в голову вот какое решение: не возвращайся, пока не будешь этого знать. Здесь хорошее место. Послушай, милая, дай времени возможность поработать, не пришпоривай себя: вечно эта спешка, вечно это рвение. В этом ты не изменилась ни в лучшую, ни в худшую сторону.
А в чем-нибудь, по-твоему, я изменилась в лучшую сторону?
Конечно, да, и ты даже не знаешь, до какой степени.
Да, понятно. А в чем еще?
Ну, полагаю, что и во многом другом тоже. И ты все так же умна.
Да, очень, ты уже в этом убедился.
Могу сказать, что далеко не каждый способен видеть свои проблемы так, как видишь ты.
Наверное, я мазохистка. Ты был прав, когда сказал, что я умнее своего мужа. И я правда умнее. Не думай, что это меня радует, или что мне это приятно, или что из-за этого я чувствую себя выше. Напротив, я чувствую себя так, что хуже некуда, потому что в наши дни и в нашем мире хорошего решения у этого дела быть не может.
Нужно врачевать, нанося раны, ты же знаешь.
Да не будь же ты таким тупицей! Ты думаешь, я мучилась бы, если бы все сводилось только к разводу? Временами кажется, что ты вообще ничего не понимаешь, что у тебя в голове вдруг погасли все лампочки. Я сказала, что я счастлива со своей семьей, со всей своей семьей, и это чистая правда. Вот именно это и делает положение таким ужасным, ты, дубовая башка! Я его люблю — по-своему, но очень люблю, и все же эта любовь — моя, а не его, — в которой присутствует еще и огромная доля благодарности, мало-помалу превращается во что-то такое, что меня душит. Я не перестала любить его, и у меня нет ни малейшего желания разлучаться с моими девочками или разлучать с ними его. Ты что, не понимаешь? Как поступают в таких случаях? Что делать, когда любить человека, от которого, кроме всего прочего, у тебя две любимые дочери, означает принимать жизнь, которая подавляет тебя как личность? Чет, не говори ничего, я не хочу знать твое мнение. Я просто думаю вслух. Вот и всё.
Я действительно вел себя как тупица.
Послушай, не говори глупостей — ты же знаешь, я просто несдержанна на язык.
Похоже, мы попали из огня да в полымя.
Издевайся, издевайся.
Никаких издевок. Я просто имел в виду, что мы наконец дошли до сути, а там уж посмотрим, к чему все это приведет. Не буду делать замечаний, которые, знаю, могут причинить тебе боль, но, думаю, я с самого начала ждал чего-то подобного. Все шло к тому. Проблемы в итоге всегда оказываются на дне того тайного колодца, в который мы на протяжении всей жизни сбрасываем свой балласт, думая, что швыряем его за борт.
Теперь ты говоришь только об одной проблеме. Я поняла: ты думаешь, что моя заинтересованность в этой поездке и работе с Армстронгом — это последствие… или, хуже того, ширма.
А разве это не так?
Какое-то время назад я согласилась бы с этим. Но теперь — нет.
В этом есть своя логика.
Да. Это первое, что пришло бы в голову кому угодно. Вот потому я и думаю, что это не так.
Гм. Какое значение имеет это теперь?
Как это — какое значение?
Видишь ли, по-моему, в данный момент это отступает на второй план.
Нет. Нет. Это самое главное. Если ты этого не понимаешь, всему нашему разговору грош цена.
Если ты предпочитаешь, чтобы это было так, пусть будет так; но в таком случае я мало что могу добавить — разве только то, что ты ошибаешься. Твой брак — ты объяснила это очень хорошо — сейчас в состоянии кризиса, и единственным решением является прекращение совместной жизни. Необходимость подталкивает тебя, а привычная любовь привязывает. И тут появление Армстронга оказывается таким же своевременным, как сигнал о помощи в момент какого-нибудь несчастья. Ни больше ни меньше. Это ставит предложение Армстронга на должное место. Оно подоспело весьма кстати, чтобы помочь тебе принять чрезвычайно тяжелое решение. Более того, рассматривая все с такой точки зрения, хотя и вопреки своему общему мнению, я почти готов сказать тебе: поезжай. Но только если ты не обманываешь себя и не придаешь предложению Армстронга больше значения, чем оно имеет. Это просто золотой шанс для того, чтобы сделать первый шаг к принятию весьма болезненного решения. Просто знак судьбы, разве нет?
