– Хорошо. Иду.
– Да не сразу-то беги, – одернул старик Чарымов капитана. По законам племени Кедра положено сначала вернуться женщине, которая вела переговоры, а уж потом, выждав полчаса, можно отправиться на ответный визит.
Соловьев, немного подумав, все же вернулся и сел на козлы у крыльца. Посмотрел вопросительно на старика.
– Слышал, капитан, что сказала Югана на своем эвенкийском языке, когда закрывала калитку? – спросил Михаил Гаврилович и многозначительно постучал указательным пальцем о плаху крыльца.
– Подслушивать не по моей части, – ответил капитан сердито и начал раскуривать затухшую сигарету.
– Тогда соображай: Орлан приказал весь порох запечатать в обрезки от стальных буровых труб. И если вы примените силу, то они самодельными бомбами-гранатами разнесут в щепки ваш милицейский катер и совхозную самоходку затопят. Вот вам какие пирожки да шанежки приготовили.
Запугивая капитана, Михаил Гаврилович давал этим понять: на переговорах с Орланом надо вести себя поосторожнее да повежливее.
– Это что еще там за фокус? – спросил Соловьев, указав пальцем в сторону переулка, где Югана воткнула кол, на котором болталась белая заячья шкурка.
– Как что? – сказал Михаил Гаврилович. – Разве не видишь, веха перемирия поставлена. Возле нее надлежит тебе остановиться да подождать, пока подойдет Орлан. И там с глазу на глаз соорудите переговоры о мире или войне.
– И откуда вам все это известно?
– Станет известно, коль семьдесят годочков поживешь среди эвенков, хантов. Научишься, брат, не только уважать их законы, но и любить, – с гордостью произнес Михаил Гаврилович.
Представители пока еще не воюющих сторон встретились у вехи перемирия, поставленной Юганой. Орлан был одет в легкую замшевую куртку, перепоясан широким ремнем, на котором висели пустые ножны. На голове молодого вождя корона из орлиных перьев, символ власти. От висков, на тыльной стороне щек, выведен темно-синими линиями герб – рога оленя. Молодой вождь Орлан стоял перед капитаном милиции, смотрел ему в глаза гордо и независимо. Первым начал говорить Орлан:
– С капитаном милиции говорит вождь племени Кедра Орлан, – представился молодой вождь, как того требовал обычай племени.
– Все огнестрельное оружие и весь запас пороха вы должны сдать, ясно? Принесете на катер и отдадите под расписку дежурному сотруднику, – требовательно и без всяких вступительных объяснений приказал капитан Соловьев. Разговаривал он с Орланом повелительным тоном, будто не с вождем племени, а с хулиганом.
Орлан плотно сжал губы, на скулах обозначились желваки. Он ответил:
– Оружие и порох мы вам сдадим. Но ломать школу не позволим!
Капитан Соловьев теперь понял, что с таким парнем шутить опасно и на испуг его не взять. Надо попытаться уговорить, уломать по-доброму.
– Орлан, я выполняю приказ своего непосредственного начальства. По вашей вине вторые сутки простаивает самоходная баржа; также по вашей вине вынужденный простой у рабочих совхоза, приехавших сюда не затем, чтобы лежать на солнышке у бережка реки, в прохладе. Все вы, живущие в Улангае, должны понять: Улангая нет, ликвидирован. Всем вам не раз предлагалось переехать на новое место жительства, выделялись для вас дома, квартиры. Так или иначе, но участь вашего поселка решена.
В это время, опираясь на самодельный черемуховый посох, подошел Михаил Гаврилович к вехе перемирия. Он боялся, что капитан Соловьев может обозлить Орлана и тот по молодости да горячности возьмет капитана милиции за грудки.
– Не спеши, умная головушка, – вклинился в разговор старик. – Судьба Улангая не решена! Я уже тебе толковал сегодня про палеозойскую нефть.
– Хорошо, товарищ капитан, я вам сказал: оружие мы все сдаем, в том числе порох… Но школу рушить не дадим!
Двенадцать двуствольных ружей, ракетница Юганы, а также шомполка и старинный кремневозапальный мушкет времен Ермака, банки с порохом – все это лежало в каюте милицейского катера, куда отнесли ребята и промысловые ножи. Но переговоры продолжались около крыльца дома деда Чарымова.
– Вы, товарищ капитан, запишите то, что я вам продиктую, – попросил молодой вождь Орлан.
– Хорошо, – согласился капитан и приготовился писать, вынув из планшета тетрадь.
– Я, Орлан Волнорезов, вождь племени Кедра… По первому требованию капитана Соловьева сдал все имеющееся у населения Улангая огнестрельное оружие и весь запас охотничьего пороха. Мы также можем передать трактор и вездеход, если Бондарский совхоз оплатит нам наличными деньгами стоимость капитального ремонта. Но школа не будет дана на слом! Возможно, через год в районе Улангая начнется глубокое бурение, поиск нефти и газа в палеозойских отложениях. А в связи с этим поселок Улангай станет, главной базой экспедиции или вахтовым городком.
– Так-так, выходит, снова старая песня началась. Зубы решили заговаривать нам: нефть, нефть, – недовольно проговорил капитан. – Вы что, пооглохли? Кто возместит убытки за простой самоходной баржи, большегрузного судна, арендованного совхозом у речного флота; кто оплатит заработную плату рабочим за эти дни вынужденного безделья? С вас по суду взыщется за это!
– Я сказал вам все, – твердо ответил Орлан, – а чтоб не было простоев, уезжайте. Но те, кто попытается ломать школу, будут жестоко наказаны.
– Это что, угроза? – спросил запальчиво капитан Соловьев. – А знаете, что вам будет за оказание сопротивления представителям закона?
Капитан Соловьев мог взять подростков и продержать их под охраной в каюте катера, пока не сломают школу, но не мог посадить под стражу Югану и старика Чарымова. А главного «неприятеля» капитан видел в старухе эвенкийке. Он опасался, что если ребят взять под стражу, то предусмотрительная Югана достанет припрятанное ружьишко и произойдет непредвиденное: саданет старуха куском свинца сотрудника милиции, а потом суди-ряди.
Орлан заверил бумагу, написанную под его диктовку, а потом посмотрел на Михаила Гавриловича, и тот, кивнув головой, подбадривающе сказал:
– Без огнестрельного оружия лучше будет… Пусть только кто попробует сунуться к школе!
– А что вы сделаете? – без интереса спросил капитан и, встав с козел, многозначительно сказал: – Видимо, кое-кому из вас не терпится попасть под суд.
– Эх ты, мил человек, никто из нас ничего с вами делать не будет. Сами побежите из Улангая, да еще кричать будете – помогите-спасите, – рассмеявшись, сказал Михаил Гаврилович. – А судом, решеткой не пугайте. Сам можешь туда попасть за своеволие…
Наступил час раздумий. Капитан Соловьев направился к своему катеру. Там рация. Прежде чем принять окончательное решение, он решил связаться с райцентром, как быть? Югана с ребятами держит рабочих на самоходке в осадном положении.
На берегу стало тихо, как перед грозой. Милиционеры расположились близ школы, у берега, на молодой травке. Они курили, шутили меж собой, но все же настороженно посматривали в сторону дома Волнорезовых. На «неприятельской» стороне было затишье.
1
О Тобольске, патриархе городов сибирских, Татьяна Волнорезова много читала и слышала от старожилов, но бывать в тех местах не приходилось.
В Тобольск Таня Волнорезова были приглашена секретарем горкома для того, чтобы прочитать лекции по соболеводству в школе звероводов. Это учебное заведение готовит кадры для звероводческих совхозов, колхозов всего Обского Севера.
Улицы и старинные дома Тобольска дышали древностью и юностью. Сюда приходили торговые гости из Индии, Афганистана, Бухары. С верховьев Иртыша заплывали на легких речных каюках китайские говорливые торговцы, джунгары. Ну, а по весне, в половодье, перелетными коршунами слетались в Тобольск со всех концов России купцы, и расходились отсюда их дороги во все стороны по малым и большим сибирским городам. Не оставались в стороне и северяне-аборигены: они на своих шустрых, подвижных оленях или на упряжках нартовых собак выходили в богатый город на «покруту». И отсюда, из Тобольска, как от доброго огня, распространялись искры русской культуры на бескрайний северный простор: в таежные деревни, поселки, заимки; в тундровые чумы и степные юрты кочевников.
Первый день у Тани Волнорезовой прошел в экскурсиях по городу. А второй день с утра она поехала в звероводческую школу. Таня представляла, что придет в класс, похожий на школьный, за партами будут сидеть около тридцати юношей и девушек, которым она расскажет, с чего начиналось соболеводство в Улангае, а также опытом поделится, знаниями по выращиванию соболей вольным и полувольным методом. Но все это приняло оборот более масштабный, чем она ожидала.
Большой актовый зал был переполнен. Сидели на первом ряду преподаватели звероводческой школы, а за ними расположились ряд за рядом молодые восторженные дети северян: ханты, манси, ненцы.
