Ознакомительная версия.
Делать нечего, торопливо обедаем…
Я наливаю Игорю чай и собираюсь положить сахару. Спрашиваю: «Тебе сколько ложек?» – и одновременно с вопросом кладу три. Он в это время отвечает: «Две.» И увидев мое замешательство: «Ничего-ничего, я одну выну.»
Потом встает из-за стола, направляется в прихожую, прощается… но вдруг быстрым шагом возвращается и наливает в свой бокал еще вина:
– Я, пожалуй, выпью, – говорит он с выражением отчаяния на лице. – На свою Голгофу я пойду с рюмкой!
Он любит лишний раз щегольнуть юбилейным возрастом. Думаю, это – от стойкого внутреннего ощущения непобедимой душевной молодости. Любопытен, как подросток. Поэтому не прочь пококетничать своей мифической старостью.
Встречаю его на радио. Он, как всегда, с какой-то потрепанной кожаной папкой подмышкой. Вообще, его пренебрежение одеждой и внешним видом – тоже уже легендарны.
– Тебе надо купить сумку через плечо, – замечаю я ему.
– Зачем мне сумка через плечо?
– Как зачем! Руки будут свободны.
– Я старый человек, – говорит он, сдержанно и коварно улыбаясь одними глазами – зачем мне свободные руки?
Звоню в день его рождения – поздравить, и интересуюсь – всегда ли он помнит эту дату (я-то свою забываю).
– Конечно, – говорит он. – В моем возрасте ты тоже будешь помнить. Ведь это праздник со слезами на глазах… На самом деле в моем возрасте есть свои преимущества. Девки теряют бдительность и подпускают нас неосмотрительно близко. А потом, когда уже поздно и все свершилось – удивленно благодарят за доставленное удовольствие.
И не то чтоб, разговаривая с ним, все время ждешь подвоха – нет! Ведь знаю же, что он не даст меня в обиду, если уж дело дойдет до чего-то серьезного. Просто все время следует быть начеку. Говоришь ему что-то, рассказываешь – и как бы слушаешь себя со стороны, иногда ужасаясь: что это я несу?! В иные минуты очень даже ощущаешь его наждачную насмешку.
Его ирония не обходит стороной ни одну тему. Вообще, запретных тем – (пытаюсь сейчас припомнить) – у него вроде бы и нет. Темы смерти, болезней – самые что ни на есть обиходные. Помню, в день одного из чудовищных взрывов в центре Иерусалима, когда сразу бросаешься к телефону обзванивать «своих» – целы?! – он поразил меня какой-то спокойной, почти неуловимой горечью. Меня трясло (много было погибших, в том числе детей) и я как-то жалко пыталась укрыться в разговоре с ним – от самой себя, от своего страха.
– Да, – сказал он, и в голосе его звучала самая обыденная интонация, – ну, вот так, значит. Значит, на этот раз – пронесло. Значит, будем следующими… А пока – живи.
Вообще, очень часто он произносит нечто такое, на что в народе обычно отвечают «типун тебе на язык». Может быть потому, что ничего и никого не боится – ни типуна, ни колтуна, ни топтуна.
Когда я болею (многолетняя астма), он названивает, спрашивает: – Ну, какие вести со смертного одра?
Недавно – у меня очередной приступ. Звонит Губерман, а я почти не могу говорить – все время кашляю, задыхаюсь. Он спрашивает —у тебя ингалятор-то под рукой?
– Да нет, – говорю, – прошу вот дочь пойти в аптеку, но она смотрит телевизор и все время говорит: «Сейчас, мамочка, вот только закончится эта передачка».
Губерман говорит со своим характерным смешком:
– А ты ей скажи, что когда передачка кончится, мамочка будет уже мертвенькая лежать.
И я смеюсь в ответ, – кашляя и задыхаясь.
В то же время он, заядлый и злостный куряка, мученически терпит мое присутствие сам и никому не дает при мне закурить.
На радио «Кол Исраэль» Игорь с Сашей Окунем готовят еженедельную передачу «Восемь с половиной». Когда им надоедает трепаться самим, они приглашают меня в качестве «женского голоса», или «женской точки зрения». Иногда я просто читаю что-то свое – Саша гениально подбирает музыку, это один из многочисленных его талантов. Игорь (который к Сашке очень привязан и боготворит его как художника), делает вид, что боится его начальственного гнева. Приходит в студию с какими-то бумажками, якобы подобострастно показывая, что к передаче готовился.
– Сашка будет ругаться, – говорит он, – я его страшно боюсь!
И вот, мы на радио, делаем передачу «о собаках». Входит Володя Фромер, увидел нас, обрадовался, расположился закурить… Игорь сказал, кивая на меня:
– Старик, при этой бабе курить нельзя. Она моментально беременеет.
И Володя испуганно прячет сигарету в пачку, прежде чем понимает, что это шутка.
Вот кажется уже, что можешь предугадать реакцию Губермана на то или иное событие, обстоятельство, фразу… И все-таки каждый раз попадаешь впросак.
– Ну что, – говорит, – опять голос пропал? Это тебя сглазили. Ты купи амулет, «хамсу», и повесь на шею.
Далее я с изумлением слушаю нечто новенькое в его репертуаре – до сих пор была убеждена, что все эти наговоры, сглазы, амулеты не имеют к нему ни малейшего отношения. А он, между тем, увлеченно рассказывает, как однажды на книжной ярмарке – поверх толпы читателей, ломящейся за его книгами – перехватил тяжелый взгляд некой поэтессы, у которой книг не покупали. И… на следующий день у него пропал голос. Сглазила баба!
– Да, да! – говорит он с невероятным увлечением. – Тогда Тате посоветовали знающие люди, она пошла и купила «хамсу». Я надел ее на шею и все – как рукой сняло!
И в тот самый момент, когда я уже готова поверить в серьезность его интонации, он произносит совсем невзначай:
– Антибиотики тоже хорошо помогают.
Соседка, пожилая тетечка, жене Губермана:
– Он у вас такой человечный! С кошелками ходит…
Литератор, особенно поэт, особенно, когда он работает в таком странном жанре, как четверостишия, живет – «как птичка божья», не зная «ни заботы, ни труда»… Поэтому он, как голодный волк, вынужден рыскать повсюду в поисках пропитания семье. Ведь давно известно: общество ничем не обязано своему певцу и летописцу, оно даже не обязано интересоваться – за счет чего эта птичка (этот волк, этот гончий пес) еще не дохнет с голоду.
А птичка не дохнет с голоду благодаря искрометному сценическому дарованию. Птичку хочется слушать и слушать. Ну, это понятно: мы выступаем, продаем свои скромные книжки…
Впрочем, как выясняется, дарование великолепного рассказчика можно использовать и в других, не менее увлекательных целях.
Года три назад один из владельцев крупного туристического агентства в Израиле предложил Александру Окуню и Игорю Губерману сопровождать за границу небольшую группу туристов в качестве… не гидов, нет, профессиональный гид имелся. В качестве их самих.
Известный израильский художник Александр Окунь – человек разностороннего дарования. Он пишет, ведет свою еженедельную радиопередачу на «Кол Исраэль», великолепно знает музыку, историю, литературу… Кроме того, является знатоком национальных кухонь. Только о французских или итальянских винах Саша может прочесть многочасовую лекцию.
– Ну, насчет Сашки все понятно, – сказала я Губерману, когда узнала о приглашении сопровождать группу туристов во Францию. – Он может читать лекции о чем угодно. А ты что там будешь делать?
– Я буду входить в автобус! – ответил он, не моргнув глазом.
Перед поездкой в Италию он позвонил мне. Сказал, что ужасно боится и зубрит всякие исторические книжки. Маршрут начинается в Риме, заканчивается в Венеции.
– Кстати, вот анекдот на эту тему, – говорит он: «Женская олимпийская сборная по плаванию проводит тренировки. Спортсменки одна за другой ныряют и проплывают дистанцию. На берегу сидит старая толстая еврейка, вяжет носок и комментирует каждый заплыв: „Ха, с такой задницей она еще на что-то претендует! А эта чего руками размахалась!“ и т. д.
Тренеру, наконец, это надоело, и он говорит:
– Слушайте, что это вы всех критикуете? Вы что-нибудь понимаете в этом виде спорта?
– Да!
– Ну, так может быть, вы покажете нам, что умеете?
– Пожалуйста! – говорит она, раздевается, остается в старых розовых рейтузах, ныряет в воду и… устанавливает новый мировой рекорд!!
Все в шоке, тренер чуть ли не в обмороке. Кто вы, говорит, может ли быть, чтоб мы о вас ничего не слышали?
– Понимаете, – говорит она, – просто в Венеции вместо улиц каналы, а я тридцать лет проработала там уличной проституткой.»…
Игорь ждет, пока я отсмеюсь и произносит смиренно:
– Но это, к сожалению все, что я знаю о Венеции. Пережидает новый взрыв хохота и светло, мечтательно заканчивает:
– А между тем еду туда в качестве гида. Нехорошо…
В этой поездке во Флоренции с ними столкнулась какая-то группа из России, и одна из туристок воскликнула: – Ой, девочки, смотрите, Губерман!
Потом счастливо и гордо оглядела всю группу и сказала: – Не зря в Италию съездила!
(Впоследствии, на эту историю Сашка Окунь ядовито замечал: – Это в прошлый раз такая культурная публика попалась. А в этот раз приходилось подкупать незнакомых людей, чтобы те подходили к Игорю и говорили: «Ми вас знаем!»)
Ознакомительная версия.
