– Сейчас я помогу тебе встать, мы выйдем на улицу и обо всем поговорим, хорошо?
Молли кивнула опять, Тео взял ее за плечи, поставил на ноги и повел к двери. По пути он оглянулся на покусанного:
– У вас все нормально? Врач нужен?
– Я ничего ей не сделал. Я эту женщину никогда раньше не видел. Я просто зашел выпить.
Тео вопросительно посмотрел на Мэвис.
– Он ее клеил, – ответила Мэвис. – Но это не оправдание. Девушке следует ценить знаки внимания. – Она повернулась и захлопала покусанному накладными ресницами: – Я могла бы тебе показать, как их можно ценить, дорогуша.
Покусанный в панике обвел взглядом салун:
– Нет-нет, все в порядке. Врача не надо. Мне очень хорошо. Меня жена ждет.
– Ну, раз все в порядке... – сказал Тео. – Вы же не хотите ни на кого заявлять или вроде того?
– Нет, это просто недоразумение. Как только вы ее отсюда уведете, я уеду из города.
Со стороны завсегдатаев раздался коллективный вздох разочарования: там уже делали ставки на то, кого именно Мэвис огреет битой.
– Спасибо, – сказал Тео. Он украдкой подмигнул Мэвис и вывел Молли на улицу, обогнув старого негра с гитарным чехлом, входившего в салун.
– Я так полагаю: как языком устанешь молоть, а пойло уж в глотку не лезет, самое время переходить к прямому воздействию, – произнес старик, ослепительно улыбаясь стойке бара. – Кому тут блюзмен понадобился?
Тео посадил Молли к себе в “вольво”. Головы она не поднимала, и роскошная копна светлых волос с седыми прядями свисала ей на лицо. Она была в зеленом свитере на несколько размеров больше, чем нужно, лосинах и высоких сапожках без каблуков – один красный, другой синий. На вид ей могло быть и тридцать, и пятьдесят – и всякий раз, когда Тео ее задерживал, она сообщала ему разный возраст.
Тео обогнул машину и сел за руль:
– Знаешь, Молли, ведь когда кусаешь кого-нибудь за ногу, сразу оказываешься у грани, за которой начинаешь “представлять опасность для себя и окружающих”. Тебе это известно?
Та кивнула и шмыгнула носом. Из массы волос выкатилась слезинка и шлепнулась на свитер.
– Прежде чем завести машину, мне нужно убедиться, что ты успокоилась. Может, посадить тебя на заднее сиденье?
– Это не припадок, – ответила Молли. – Это самооборона. Он хотел кусок меня. – Она подняла голову и повернулась к Тео, но волос с лица не убрала.
– Ты препараты пьешь?
– Медикаменты. Они называют их медикаментами.
– Прости. Так ты принимаешь медикаменты?
Она кивнула.
– Убери волосы с лица, Молли, я почти не слышу, что ты там бормочешь.
– Наручники, умник.
Тео чуть не хлопнул себя по лбу: вот идиот! Нет, в самом деле, хватит уже кумарить на работе. Он бережно отвел волосы от ее лица. И обнаружил на нем озадаченное выражение:
– А что так осторожно-то? Я не кусаюсь.
Тео улыбнулся:
– Ну, на самом деле...
– Ох, иди ты на хрен. Ты меня в окружную повезешь?
– А надо?
– Я же снова выйду через семьдесят два часа, а у меня в холодильнике все молоко прокиснет.
– Тогда я лучше отвезу тебя домой.
Он завел машину и обогнул квартал, нацеливаясь в сторону трейлерной стоянки “Муха на Крючке”. Он бы, конечно, проехал задворками, чтобы не смущать Молли, но “Муха на Крючке” располагалась прямо на Кипарисовой – главной улице Хвойной Бухты. Когда они проезжали банк, люди, выходившие из машин, поворачивали головы и провожали их взглядами. Молли из окна корчила им рожи.
– Это не поможет, Молли.
– Ну их на хуй. Поклонникам от меня только одного и надо. По куску и получат. У меня тоже душа имеется.
– Как щедро с твоей стороны.
– Если б ты не был поклонником, я б тебе не дала.
– А я поклонник. Горячий. – В действительности, Тео никогда в жизни не слыхал о Молли, пока в самый первый раз его не вызвали эвакуировать ее из кафе “Г. Ф.”, где она уничтожала кофейный автомат, потому что “тот на нее лыбился”.
– Никто не понимает. Все от тебя отщипывают по куску, а потом самой ничего не остается. Даже медикаменты отщипывают. Ты вообще соображаешь, о чем я тут говорю?
Тео пристально посмотрел на нее:
– Я живу с таким отупляющим страхом перед будущим, что функционировать могу, только если полного отказа и наркотиков – поровну.
– Господи, Тео, да у тебя в самом деле мозги набекрень.
– Спасибо.
– Нельзя же повсюду об этой бредятине трепаться.
– Обычно я и не треплюсь. Просто сегодня у меня трудный день.
Он свернул во двор стоянки “Муха на Крючке”: двадцать видавших виды трейлеров торчали на берегу ручья Санта-Роза, по руслу которого после засушливого лета текла лишь тоненькая струйка воды. Роща кипарисов скрывала трейлерный парк от взглядов проезжающих по главной улице туристов. Торговая палата заставила хозяина парка снять вывеску с въезда. “Муха на Крючке” была маленьким грязным секретом Хвойной Бухты, и жители хранили его хорошо.
Тео остановился перед трейлером Молли – конструкцией 50-х годов с маленькими окнами, закрытыми жалюзи, и потеками ржавчины. Он извлек Молли из машины и снял наручники.
– Я сейчас поеду к Вэл Риордан. Сказать ей, чтобы заказала для тебя в аптеке чего-нибудь?
– Нет, у меня есть медикаменты. Я их не люблю, но они у меня есть. – Молли потерла запястья. – Зачем тебе к Вэл? Крыша едет?
– Вероятно, но на этот раз – по делу. С тобой все будет в порядке?
– Мне еще нужно роль выучить.
– Здорово. – Тео повернулся уходить, но задержался. – Молли, а что ты делала в “Пене” в восемь утра?
– Откуда я знаю?
– Если бы парень из бара был местным, я бы тебя уже в окружную тюрьму вез – ты хоть это понимаешь?
– Это не припадок. Он хотел кусок меня.
– Держись от “Пены” подальше некоторое время. Посиди дома. Выходи только за продуктами, ладно?
– А ты с желтой прессой разговаривать не станешь?
Он протянул ей визитную карточку.
– Когда в следующий раз кто-нибудь захочет кусок тебя, позвони мне. У меня сотовый всегда при себе.
Молли задрала свитер и запихнула карточку под резинку лосин, а затем, не опуская свитера, повернулась и направилась к трейлеру, медленно покачивая бедрами. Тридцатник или полтинник, а под этим свитером фигура у нее оставалась что надо. Тео смотрел ей вслед, забыв на минуту, кто она такая. Не оборачиваясь, она произнесла:
– А если это будешь ты, Тео? Кому мне тогда звонить?
Тео потряс головой, как собака, вытряхивающая из ушей воду, забрался в “вольво” и выехал из парка. Я слишком долго был один, думал он.
Система охлаждения ядерной электростанции Дьябло-Каньон была изготовлена из отличной нержавеющей стали. Перед установкой трубы просветили рентгеном, прощупали ультразвуком и проверили давлением, чтобы убедиться, что они никогда не сломаются, а после того, как их приварили на место, сварочные швы тоже просветили рентгеном и испытали. Радиоактивный пар из сердечника оставлял в трубах свое тепло, выщелачивался в отстойник с морской водой, а оттуда уже спускался в Тихий океан. Но Дьябло строили с головокружительной скоростью во время энергетической паники семидесятых. Сварщики работали в две-три смены, подгоняемые алчностью и кокаином, а инспекторы, проверявшие трубы рентгеном, придерживались такого же графика. И один шов пропустили. Пустяковая ошибка, подумаешь. Маленькая трещинка. Еле заметная. Крохотную струйку безвредного излучения малой интенсивности отгоняло приливным течением, и она плыла, постепенно рассеиваясь, над континентальным шельфом, пока даже самые чувствительные инструменты уже не могли ее засечь. Однако полностью незамеченной утечка не осталась.
В глубокой подводной расселине у побережья Калифорнии, рядом с подводным вулканом, где температура вод доходит до семисот градусов по Фаренгейту, а черные гейзеры изрыгают тучи минерального бульона, от долгого сна восстало существо. Глаза размерами с обеденное блюдо помигали, прогоняя многолетнюю дрему. Проснулись инстинкт, ощущения и память – мозг Морского Ящера. Чудовище вспомнило, как пожирало остатки затонувшей русской атомной подводной лодки: мясистых маленьких моряков, размягченных глубинным давлением и выдержанных в остром радиоактивном маринаде. Воспоминание это и разбудило его, словно ребенка, которого снежным утром выманивает из-под одеяла аромат поджаренного бекона. Тварь стегнула огромным хвостом, оторвалась от океанского дна и начала медленно подниматься к течению с деликатесами. К течению, проходившему у берегов Хвойной Бухты.
Мэвис опрокинула стаканчик “Бушмиллз” – сгладить зазубрины раздражения от того, что не удалось никого отоварить бейсбольной битой. Она не очень сердилась на Молли за искусанного клиента. В конечном итоге, тот был туристом, а значит ценился выше тараканов только потому, что имел при себе наличные. Но сам факт того, что в “Пене” что-то случилось, мог немного оживить бизнес. Народ приходил бы послушать байку, а Мэвис любую историю умела домыслить, драматизировать и растянуть по крайней мере на три лишних порции.
