Художница - молодая девчонка - стояла рядом, безразлично покуривая. Удивительно красивая девка, только слегка грязноватая. И даже на расстоянии от нее тянуло каким-то странным душком.
- Сколько за обе? - спросил он, указывая на картины.
- Сто, - ответила она, чуть повернув голову. Глаза у нее были, как голубой лед.
Он сразу понял, что никакой торговли не будет, да он и не собирался. Кроме этих картин там были еще две, очень темные морские пейзажи. Он не стал к ним присматриваться и отсчитал деньги. Девушка, не глядя, сунула их в карман линялых джинсов.
- У меня есть к вам предложение, - сказал он. - Деловое предложение.
Девушка смотрела не него, и не было заметно, что она его услышала вообще. Она не пользовалась косметикой, и ее прямой нос был несколько сплюснут, что придавало лицу по-мальчишески жесткое выражение.
- Мне нравится ваша манера, - сказал он, указывая на картины, - и я хочу, чтобы вы сделали рисунки, иллюстрации для книги.
Она слегка пожала плечом.
- Я никогда этим не занималась.
- Ну и что? - он был удивлен ее незаинтересованностью. - Чем это отличается от обычного рисования?
Она бросила окурок на асфальт и раздавила его грязно-белой кроссовкой.
- Я никогда не работала под диктовку.
Коллеги художницы начали прислушиваться и принюхиваться.
- Послушайте, - сказал он, - уже поздно и вам все равно пора собираться. Давайте выпьем по чашке кофе вон там, - он кивнул в сторону уличного кафе, - и я вам детально все объясню, речь идет о творческой работе.
- Ничего вы мне не объясните без бумаги и карандаша, - сказала она. - Я отнесу картины и вернусь с альбомом минут через тридцать. Ждите.
Она собрала картины в плоский деревянный ящик и пошла прочь вдоль бульвара. Он забрал свои, благо они были небольшими, и медленно направился к столикам кафе.
Уже почти совсем стемнело. Психоделически засиял неон. Появились совсем безликие тени в черной коже. Он сел за столик, заказал рюмку коньяку и, прикрыв глаза, эйдетически проинвентаризировал весь материал: волосы очень светлые, коротко стриженные, слегка встрепанные, по моде 20-х годов (а может и без моды), брови и ресницы намного темнее волос, нос прямой, рот четко очерчен, подбородок крепкий. Эфеб. Фигура у нее, однако, была отнюдь не эфебская. Грудь ее и попа были отменно хороши. Да и вся она была очень даже не плоха. Настолько неплоха, что и стояние на бульваре, и белый полумесяц соли под правой мышкой, и драные кроссовки, и черная кайма под ногтями (впрочем, это могла быть и краска) оказывались совершенно непонятными. Что интриговало.
Она появилась из цветной тьмы настолько внезапно, что он даже слегка испугался: вот она была на сетчатке его глаз - и вот она сидит напротив, с большой папкой в руках.
- Ну что? - сказала она без улыбки.
- Что будете пить? - спросил он.
- Ничего.
- Ну, тогда слушайте. Есть книжка, то есть рукопись. Для книги надо сделать четыре иллюстрации, две на обложку и по одной для начала каждой части. Эти иллюстрации - заглавные, предваряющие. Поэтому они должны быть очень информативными и нести эмоциональный заряд. В книге речь идет о…
- Постойте, - она слегка хлопнула папкой о стол. - Как я могу сделать такие иллюстрации, не просмотрев рукопись?
- Вы не боитесь мужчин? - спросил он.
Ее лицо стало слегка презрительным.
- Нет.
- Тогда идемте ко мне. Я дам вам рукопись, покажу рисунки, которые сделал сам, набросочно, угощу хорошим кофе, и вы поможете мне найти место для ваших картин. А потом мы поработаем над иллюстрациями.
Несколько секунд она молчала, покусывая нижнюю губу.
- Хорошо, пойдемте.
Картины оказались очень уместны на светло-коричневых обоях его гостиной. Диана не позволила ему прикоснуться к работе. Она сама выбрала место - на неосвещаемой солнцем стене - и сама разместила полотна. Разумеется, кряду.
Она сняла свои дневные тряпки и была теперь в коротком платье, угольно-черного, льющегося шелка. Туфли, однако, отсутствовали - на ногах ее были сандалии из очень красиво переплетенных черных ремешков. Все остальное оставалось прежним, включая запах - никакой косметики, никаких украшений. Впрочем, возможно, исчезла кайма под ногтями. А, может быть, он просто ее не видел, ослепленный блеском ее ног.
Шелк ее платья, очень похожего на тунику, скользил вверх, следуя движениям рук, закрепляющих картину, и сердце его замирало, когда он видел ее почти полностью открытые ноги. Он никогда в жизни не видел таких ног.
- Вам совсем незачем читать рукопись полностью, - говорил он, чтобы что-нибудь говорить, и преодолевая сухость горла. - Я дам вам заявку, которую я писал для издательства, это краткое содержание, десять страниц текста. И покажу вам свои эскизы.
- Не надо эскизов, - ответила она, на мгновение обернувшись. Стены его дома отнюдь не сделали ее глаза более теплыми.
Она просмотрела текст, почти стоя, слегка присев на подоконник.
- Странные вещи интересуют вас, господин сочинитель, да? - сказала она, бросая листки на журнальный столик. - Но вы ничего не понимаете в этом.
Он был мэтр или считал себя таковым и полагал занять соответствующую позицию в разговоре с этой девчонкой. Он был сбит с толку, он почти решил, что ослышался. Он открыл рот, чтобы протестовать.
- Что это? - спросила она, указывая на странное растение в плоском ящике на подоконнике, похожее одновременно и на кактус и на морскую звезду.
- Пейотль, - хрипло ответил он. - Священный кактус индейцев.
- Чем он священен? - спросила она.
- В нем содержится мескалин. Сильный галлюциноген.
- Вот как? И что же. Его едят?
- Нет, зачем же. Цивилизованные люди его пьют.
- Вы цивилизованный человек?
- Да! - почти выкрикнул он, но потом взял себя в руки. - Говорят, - сказал он с усмешкой. - Пара осведомленных магов давала мескалин Гитлеру, чтобы вывести его на личного демона. И вывела.
- Да? А у вас есть личный демон?
- У каждого есть личный демон.
- Нет. У меня нет
- Почему?
- Потому, что я сама демон.
- Знаете, - сказал он, - вы начинаете меня интересовать. Хотите попробовать?
- Мескалин?
- Да, мескалин.
- А вы не боитесь?
- Мне-то чего бояться? - удивился он.
- Вдруг я окажусь сильнее вашего демона?
Он рассмеялся.
Он начал ощущать веселый азарт, с ним такое случалось и раньше. Но веселый азарт не всегда заканчивался хорошо.
- О, кей. Сейчас я принесу ящик Пандоры.
Доставая шкатулку из стенного сейфа в кабинете, он ощутил как бы тень, как бы холод, как бы предчувствие пропасти.
- Ерунда! - громко сказал он в тишине комнаты и, захлопнув дверцу, направился в гостиную.
- Эта штука очень горькая, - говорил он, разливая по чашкам кофе, - и не вкусная. Поэтому я предпочитаю употреблять ее вместе с кофе и сахаром. Да и вообще, кофеин хорошо с ней сочетается, - он изъял пипеткой из хрустального флакона некоторое количество прозрачной жидкости и капнул по три капли в чашки дымящегося кофе. - Начнем?
Озера света. Нет, на люстру лучше не смотреть. Он перевел взгляд на Диану. Она сидела расслабленно, спокойно, прикрыв свет глаз, тени ресниц лежали на щеках, ее тело светилось белизной, ее платье - крылья ночи. То, что она видит, принадлежит только ей. Он откинулся в кресле и закрыл глаза.
Некоторое время он привычно плавал среди светящихся геометрических фигур неземной красоты. Затем медленный водоворот света мягко вынес его в знакомое место. Это был самый печальный и в то же время самый желанный из его маршрутов. Здесь было солнце и легкие облака, и голубое небо. Он сидел в белом садовом кресле посреди зеленой лужайки, рядом вздымалось кругло-загорелое тело сосны.
Краем глаза он привычно заприметил движение дочери, как только она начала идти к нему от мишени на краю лужайки. И заранее прикрыл глаза от удовольствия. Подойдя, она легко коснулась губами его виска.
- Ну как?
Он открыл глаза. Вообще-то, по сценарию, здесь должна была быть Эвелина. Но перед ним стояла Диана. В своей черной тунике и со спортивным луком Эвелины в руке. Ну что ж, значит, сценарий изменился.
- Класс, - сказал он, имея в виду стрелы, торчащие в сердце мишени. - Но прямая стрельба - это уже пройденный этап, ребячество. Тебе пора стрелять навесом, - и показал рукой, как.
В это время, как всегда, из дома вышла мама Эвелины. Она приволокла с собой широкий, как сковородка, бокал шампанского и теперь, усаживаясь в соседнее белое кресло, изо всех сил старалась его не расплескать. Умостившись, она уставилась на Диану.
- А это кто? - вдруг рявкнула она.
Значит, заметила. Значит, новая вариация пошла своим извилистым путем.
- Это подруга Эвелины, - ответил он, - Диана.
Женщина кивнула, как лошадь, и на время замолчала, надолго присосавшись к своей сковородке.
