Майку Бендеру, королю Энсино, нет равных. Покупатель у него цену не собьет, продавец лишку не получит. Его контракты — как клещи, деловые проекты — как танки; бизнес крепок, как стальная гора.
— Ну уж нет. — Майк провел пальцами по губам, по шевелюре, ущипнул себя за локоть, за подмышку — адреналин из него так и брызгал. — Только смажь получше мой «магнум» и покажи, куда стрелять. Я этого дня всю жизнь ждал.
Слова Майка повисли в воздухе — прозвучали как-то неубедительно. Дочь ссутулилась над тарелкой, кривясь так, словно ее кормят блевотиной. Маленькие глазки жены горели боевым азартом, как перед большим походом за покупками.
— Нет, правда, я с детства об этом мечтал. Сколько тут у вас львов? Они считанные?
Паф почесал седеющий бобрик волос. Из темноты снова донесся рык, уже тише, заполошно хохотнула гиена.
— У нас тут приличная стая — голов двенадцать, может, четырнадцать. И еще несколько самцов-одиночек.
— А здоровенные есть, с настоящими гривами? Я такого хочу. — Бендер взглянул на жену. — Представляешь, чучело в полный рост? Чтоб на задних лапах стояло, а? Поставлю в приемной, в Беверли-хиллс, а? — И закончил на шутливой ноте. — Если, конечно, секретарша не перетрусит.
Вид у Николь был вполне довольный, у Пафа тоже, но дочку мирный исход не устраивал. Она презрительно фыркнула, и взрослые разом обернулись к ней.
— Значит, пристрелишь несчастного льва, который никому ничего плохого не сделал? И что ты этим докажешь?
Паф переглянулся с Майком, как бы говоря: «Ну что за милый ребенок».
Жасмина-Фиалка-Роза отпихнула тарелку с недоеденным салатом. Ее черные волосы свисали на лоб сальными кудряшками. Салат она, собственно, не ела, а сепарировала: собрала отдельно помидоры, отдельно зелень, отдельно горошек, отдельно бобы.
— Вот Стинг, Брижит Бардо и «Нью кидс» говорят, что заведеньица вроде этого — концлагеря для животных, — прошипела она. — А вы вроде гитле-ров! В Париже — это во Франции — будет целый концерт, чтобы зверей спасти, ясно?
— Да ладно тебе, — оборвала ее Николь, поджав сочные губки. — Одним львом больше, одним меньше. Идея Майка — просто шик. Входят клиенты в офис, а там — лев в прыжке. Классная символика.
Майк не понял — серьезно она говорит или опять ехидничает.
— Слушай, Жасмина, — начал он, одновременно топнув ногой, ухватив себя за мочку уха и взмахнув вилкой.
— Не Жасмина, а Жасмина-Фиалка-Роза, — мстительно поправила его дочка.
Бендер знал, что она ненавидит свое имя — изобретение чокнутой мамаши, которая имела обыкновение на закате общаться с призраками, а Майка считала реинкарнацией Джона Д. Рокфеллера. Желая отыграться на папочке за все им содеянные и помысленные прегрешения, девчонка требовала, чтобы он называл ее только полным именем. Всегда.
— Ну хорошо. Жасмина-Фиалка-Роза, послушай-ка, что я тебе скажу. В двенадцать лет можно воспринимать всерьез всю эту хипповую лабуду про окружающую среду, но когда повзрослеешь, поймешь, что охота — один из основных человеческих инстинктов, это вроде как потребность…
— …в питье и питании, — подхватил Паф, щеголяя псевдоитонским произношением.
— Понятненько! — завопила Жасмина, вскакивая на ноги. Глаза — как две мутные дырки, уголки рта дергаются. — А также всрании, пердении и е..нии.
Она бросилась вон из увешанной охотничьими трофеями столовой, громко топая, и на прощание оглушительно хлопнула дверью.
За столом воцарилось молчание. Паф посмотрел на Николь, та закинула руки за голову — потянулась, а заодно продемонстрировала бюст и целомудренную белизну выбритых подмышек.
— Очаровательная малышка, — обронил Паф с явным сарказмом в голосе.
— Это уж точно, — подхватила Николь, и стало ясно, что они — союзники.
В этот момент в столовую вошел туземец, принес поднос с бифштексами из газели и жареными побегами маиса. Паф доверительно понизил голос и сообщил Бендеру:
— Итак, Майк, утром нас ждут зебры. Тебе они понравятся. — Водянистые глаза охотника смотрели на Бендера в упор. — А потом… — Тут туземец шмякнул об стол поднос с ошметками сочащегося кровью мяса. — Готовься к встрече со львом.
Нельзя сказать, чтобы торговец недвижимостью драпанул — Бернарду приходилось видеть трусов куда как похуже, — но был близок к тому, и даже весьма. А может, собирался в обморок бухнуться. Так или иначе, ситуация вышла препаршивая. В такие минуты Бернард мысленно проклинал и Африку, чтоб ей провалиться, и львов, и охотничьи заповедники, и торговлю недвижимостью.
На льва они набрели в старой миндальной роще. Деревья там были безлистные, мертвые, голые, как оленьи рога — выстроились ровными шеренгами до самого горизонта, а земля под ними вся в сломанных сучьях.
— Близко не подходить, — предупредил Паф, но Бендер хотел стрелять наверняка и допрыгался-таки. Застрял по колено в палых ветках и мусоре — ни туда, ни сюда, — плечи трясутся, винтовка ходуном ходит, а лев несется прямо на него, да с такой лютой яростью, что Паф и тот опешил. За четырнадцать лет существования «Африканского сафари» ничего подобного не видывал. Бернард предпочитал не вмешиваться во взаимоотношения клиента с дичью — потом обид не оберешься, — но в данном случае миссис Бендер и впрямь чуть не стала безутешной вдовой. Можно себе представить, что последовало бы дальше: стоимость страховки клиентов взмыла бы в облака, а еще судебное разбирательство… В общем, момент был не из приятных.
Накануне ночью, когда Бендеры ушли спать, Бернард отрядил Эспинозу подразнить львов, после чего их выставили из клеток, не покормив ужином. Такое обхождение любого льва, даже самого старого и беззубого, приводило в скверное расположение духа. Паф знал: за ночь они без своей конины так оголодают, что с дикостью и свирепостью у них будет все в порядке. Метода отработанная и многократно проверенная. Лозунг Бернарда был такой: клиент заплатил деньги — должен получать качественный товар. Не хватало еще, чтобы гости догадались, что лев девяносто девять процентов своей жизни проводит в клетке. Пусть думают, что царь зверей так и бегает себе с утра до вечера среди мертвых миндальных рощ и замаскированных нефтенасосов. Удрать-то львам все равно некуда — заповедник окружен рвом глубиной в двадцать футов, да еще двенадцатифутовая изгородь под током. Кто убережется от пули охотника, через денек-другой вернется в клетку сам, соскучится по конине и требухе.
Утром, когда девчонка еще спала, Бернард накормил гостей завтраком (яйца и лососина) и повез охотиться на зебр. Путь их лежал к «водопою», бывшему бассейну, которому Паф при помощи кое-каких ухищрений придал вид дикого озерка. После недолгого препирательства по поводу цены Бендеры, точнее миссис Бендер, остановились на пяти головах. Жена была шикарная штучка. Во-первых, Паф отродясь не видывал такой красотки, а во-вторых, и стреляла она куда лучше, чем муженек. Двух зебр уложила со ста пятидесяти ярдов, почти не повредив шкуру.
— Ну вы и стреляете, маленькая леди, — восхитился Бернард, когда они приблизились к подстреленной добыче.
Зебра лежала на боку, люто палило солнце, по шкуре уже ползали мухи. Бендер присел над вторым трупом, разыскивая дырку от пули, а Роланд тем временем вострил в джипе разделочный нож. Откуда-то с холмов донесся раздраженный рев льва.
Николь улыбнулась Пафу. В шортах-«бананах» и рубашке «сафари» она была чудо как хороша.
— Стараемся, — скромно потупилась Николь и расстегнула ворот, чтобы показать Бернарду золотой значок на персиковой маечке. Значок был в виде ружьеца, и, придвинувшись, Паф прочел: «Николь Бендер, Снайпер года, 1989».
Далее последовали ленч и сиеста, потом джин и пиво, партия в канасту. Нужно было убить время до вечера. Бернард из кожи вон лез, чтобы произвести на дамочку впечатление, и не только в интересах бизнеса. Что-то жаркое и упруго пульсирующее ощущалось в этом размалеванном личике, в изгибе пухлых губок. Паф и не пытался сопротивляться искушению. С тех пор как сбежала Стелла, ему жилось несладко, приходилось довольствоваться тем, что само шло в руки. Слава богу, специфика работы этому способствовала.
Стало быть, загрузили они в джип «ранглер» морозильник с пивом, «холланд энд холланд» 375 калибра мистера Бендера, «винчестер-магнум» 458 калибра миссис Бендер, гаубицу самого Пафа, «нитро»-шестисотку, и поехали в дальний конец ранчо, где по склонам холмов пластались узловатые черные ветки миндальных деревьев. Обычно львы, выгнанные из клеток, отправлялись именно туда, где меж холмов петляла речушка, весной бурливая и полноводная, летом же пересыхавшая в худосочный ручеек. Но напиться воды хватало, а заодно львы могли покататься по траве и поваляться в пол— ¦ осатой тени безжизненной рощи.
Бендер сразу же начал психовать — еще когда они потягивали джин и пиво, пережидая жару. Этот тип просто не умел сидеть спокойно. Нес какую-то ахинею про ипотечные счета, закладные и тому подобное, судорожно облизывался, дергал себя за уши, строил гримасы — прямо тренер захудалой команды во время бейсбольного матча. А все нервы. Паф столько раз водил на льва этих городских хлыщей, что научился сразу определять, для кого большая рыжая кошка не просто добыча, а способ проверить себя на вшивость — мол, мужик я или тряпка. Один тип, актер с телевидения (наверно, гомик), так накрутил себя, так нагрузился джином, что надул в штаны еще до того, как джип тронул с места. Бернард с тех пор видел этого героя раз сто по ящику. Этакий крутой парень с ямочкой на подбородке и горящим взором — все время колошматит негодяев и ловко обхватывает баб за талию. Но разве забудешь, как у него вдруг глаза стали пустыми-пустыми, а по штанинам поползло мокрое пятно?
