«Не пойдет!» — подсказал Леньки внутренний голос.
«Знаю!» — тут же огрызнулся сам Ленька.
Но злость уже проходила. Хмель потихоньку брал свое — Леньку потянуло в сон и он зевнул. Вспышка раздражительности, жуткой и всепобеждающей, оказалась похожей на мыльный пузырь.
— А завтра я к Нинке уйду, — пообещал он жене. — Одна жить будешь, на свою детскую зарплату. С пустым сердцем и холодильником. Поняла?.. Чего молчишь?
В спальне чуть скрипнул стул.
«Села, наверное…» — догадался Ленька.
Если Людочка плакала, она всегда по-детски забивалась в угол комнаты. Иногда она опускалась на корточки и прятала лицо в ладони. Потом, после слез, Людочка садилась за стол и долго-долго, отрешенно смотрела в одну точку. У нее были пустые, но почему-то удивительно прекрасные глаза, а на тонкой шее пульсировала чуть заметная голубая жилка.
Стул скрипнул еще раз.
Очередной зевок Леньки получился шумным и протяжным.
Ленька положил подушку поудобнее, повернулся на живот и уткнулся в нее носом.
— А Нинка баба что надо… Такая за хорошего мужика обоими руками держаться будет. Ученая уже… Со своим алкашом Толиком вдоволь всего нахлебалась. И детей нет… Лафа!
Ленька приоткрыл один глаз.
— Людк!..
Из-за двери уже не доносилось ни малейшего звука.
— Не плачешь, да?..
Молчание.
— А зря!.. Покаталась ты на моей шее — и хватит. Баста!..
Через пару минут Ленька уснул. Он уснул так быстро и незаметно для самого себя, что его последняя фраза: «Придумали, понимаешь любовь в помидорах для…», так и осталась незаконченной.
Ему снилась голая Нинка. Они лежали в постели, но ничего такого между ними не происходило. Или уже произошло… Внутри, под сердцем Леньки было пусто, как в старой бочке.
«Чужая ты…» — вдруг убежденно сказал Ленька соседке и отвернулся к стене.
9
…Было два, а может быть и три часа ночи.
Людочка лежала на спине и рассматривала потолок раскрашенный луной в сетчатую клетку от шторы. Иногда она морщила лоб и кусала губы, — детали давнего и смешного случая словно окутал туман.
Сколько ей было тогда?.. Вряд ли больше трех лет.
Шумный праздник Нового Года в детском саду отмечали вместе с родителями. Людочка почти не помнила лиц и многое, если не все, возвращалось к ней как смутные, темные пятна в большом, ярко освещенном зале.
Зал жил ожиданием Деда Мороза. Это Людочка помнила очень хорошо. Середина зала, возле сверкающей елки, была пугающе огромной и пустой.
Людочка не помнила, как пришел Дед Мороз. Наверное, он прошел сквозь толпу и направился к елке. Он что-то громко говорил, стоя возле нее… Конечно же он, должен был что-то говорить… Наверное, поздравлял. Память сохранила только микрофонный тембр его голоса начисто лишенный слов.
А еще был страх… Именно тогда крошечная Людочка вдруг ясно поняла, что не только она, но и все дети боятся к подойти к Деду Морозу. Страх был живым и самым настоящим — расстояние до сказочного, белобородого гостя казалось слишком огромным. Слишком!.. Сверкающий зал отражался в полу, и сам пол был похож на тонкий слой льда.
Людочка хорошо запомнила паузу, когда Дед Мороз перестал говорить… Он сел. Он ждал, но никто из детей к нему не шел. Страх стал похож на стену.
И тогда маленькая Людочка бросилась к дедушке под елкой так, словно прыгнула в бездну… Это было похоже на полет. Она с разбега уткнулась Деду Морозу в колени и… Что она выпалила? «Дедушка» или просто «Мороз»?.. Или она ничего не сказала, а просто смотрела полными ужаса и восхищения широко распахнутыми глазами на лукавый прищур за пышной бородой?
Сильные руки подняли девочку и посадили ее на колени. Людочка была готова зареветь от страха и закричать от упоительного восхищения победы. Двойственное, удивительное и почти сказочное чувство настолько переполняло ее, что она заплакала. Она чувствовала на себе сотни жадных и одобрительных, завистливых и сочувственных взглядов… И тогда она спряталась, именно спряталась за огромную, белую бороду Деда Мороза.
Людочка улыбнулась. Смешно!.. Смешно, но именно там, за бородой ей было почему-то совсем не страшно. Она на мгновение ощутила чувство огромного, как небо, покоя… А зал засмеялся. Зал ожил и к Деду Морозу устремились все. Очень скоро Людочку оттерли в сторону — желающих оказаться на ее месте было слишком много. Ее грубо толкнули и она чуть не упала, споткнувшись о ногу суетливого фотографа. Впрочем, она не чувствовала тогда ни обиды, ни смущения, ни растерянности… Да и так ли важно, что было и что чувствовала она потом?
Людочка быстро встала и подошла к окну. На подоконнике лежала тетрадка… На бумагу быстро легли самые-самые последние строчки поэмы:
… Пусть не нужна мне больше борода,
Но добрый Бог, не покидай меня!
10
Ленька проснулся поздно — пол-девятого. По щеке ползал теплый солнечный зайчик.
Ленька потер щеку, зевнул и потянулся.
Дверь в спальню была широко открыта. Ленька усмехнулся и вытянул шею… Жены в спальне не было.
«Убежала!!..»
Ленька метнулся было к входной двери, но прежде чем с шумом вылететь наружу, он все-таки догадался заглянуть в окно.
Людочка полола огород. На мгновение в сердце Леньки вспыхнуло что большое и торжествующее…
«Да куда она денется-то?!..»
На Людочке был старенький, открытый купальник. Тот самый, когда три года назад Ленька впервые увидел Людочку на пляже… Правда, тогда Людочка выглядела совсем уж худенькой девчонкой.
Ленька довольно долго рассматривала фигурку жены.
Людочка остановилась и подняла ногу, рассматривая что-то на ее подошве.
«Босиком вышла… Вот дура!»
Торжество лопнуло и Ленька улыбнулся.
Он сходил на кухню и вернулся оттуда с пол-литровой банкой молока и куском булки.
Ленька ел за столом, рассматривая обложку «поэтической» тетрадки Людочки. Стихов он не любил и у него хватило терпения прочитать только первую строчку: «У ангела болели зубы…»
Ленька жевал и думал.
«Молоко хорошее… — подумал он и незаметно для себя потянулся к авторучке. — Еще бы сегодня купить у Дарьи Петровны нужно…»
У ангела болели зубы…
Прямо на обложке тетради крупными буквами вывел Ленька. На минуту он задумался и быстро прибавил к ним еще три строчки.
«Здорово! — решил он, рассматривая полностью завершенное стихотворение. — Правда, коротко, но за то все понятно… Не то что у Людки».
Ленька отставил пустую банку и встал. Шлепанцы Людочки он нашел рядом с кроватью. Прихватив их собой, Ленька пошел на огород.
11
— Ну, что ты так спешишь? — терпеливо учил Ленька. — Лупишь прямо по картошке. И тяпку правильно возьми.
— Как правильно? — удивилась Людочка.
По ее мнению, тяпку можно было держать как угодно.
Ленька показал как правильно.
Людочка благодарно кивнула.
— Я это… Я вчера выпивши был… — Ленька говорил безразлично и даже холодно. — Буробил что-нибудь, да?
Людочка снова кивнула.
— Не обращай внимания… Подожди! Опять ты тяпку, как швабру держишь.
Людочка моргала глазами и покорно смотрела на мужа.
— Говорю же тебе, вот так!
Сильные руки Леньки переставили женские ладошки на черенке тяпки.
— Поняла?
— Да…
Ленька засомневался.
— Что ты поняла?
— Не нужно обращать внимания…
— Это ты о Нинке, что ли?
Людочка молчала.
Ленька широко улыбнулся.
— Людк, вот скажи честно, ты меня любишь?
Глаза молодой женщины вдруг стали огромными и виноватыми.
— Стихи ты свои любишь, а не меня, — сказал Ленька. — И опять шлепанцы потеряла, поэтесса несчастная!
Он нагнулся.
— Нет, я тебя люблю… — чуть слышно ответила Людочка.
— Врешь ты все, — просто сказал Ленька.
Он обул жену, как обувают ребенка.
— Ладно, хватит языками трепаться. Работать пора.
Картофельные борозды казались бесконечными… Солнце быстро поднималось к зениту. Становилось все жарче.
— Устала?
— Нет…
— Может, отдохнем?
— Потом, Ленечка!..
Ленька покосился на соседний участок. Нинки не было видно.
«Жаль ее, — подумал он. — Хорошая баба… То есть человек».
Мысль пробилась через неумолчно звучащие в голове Леньки строчки:
У ангела болели зубы…
Что ж, к стоматологу пора,
А врач сидел больной и грустный,
Но ангел вылечил врача!
«Привязались же, черт! — не без досады, но и не без чувства самодовольства, подумал Ленька. Его первый опыт в поэзии казался ему все более и более удачным. — Как там говорят-то?.. С кем поведешься, от того и наберешься, да?»
Ленька на секунду представил себе, как потрясенная Людочка прочитает его стихи.
