Зрелище, которое предстало зрителям, было настолько впечатляющим, что и спустя полвека очевидцы его не забыли и рассказывали нам детали. На сцене медленно пополз черный занавес, открывая красные лозунги. На заднике висел портрет Павлика, нарисованный местным художником-любителем. Слева от портрета призыв: "Требуем приговорить убийц к расстрелу". Справа: "Построим самолет "Пионер Павлик Морозов". На скамье подсудимых - охраняемые конвоем с винтовками пятеро: дядя Павлика крестьянин Арсений Кулуканов, бабушка Павлика Ксения и дед Сергей Морозовы, его двоюродный брат Данила Морозов и второй дядя Арсений Силин. Прочесть лозунги, вывешенные на сцене, мог, да и то по складам, один обвиняемый - школьник-переросток Данила Морозов. Трое других вместо подписи в протоколах допросов припечатывали, обмакнув в чернила, большой палец правой руки; пятый, Арсений Силин, тоже не умел читать, но сам мог поставить закорючку пером.
За столом, накрытым кумачом, а сверху - более узким черным траурным покрывалом, расположилась бригада судей, присланных из Свердловска: председатель Загревский, народные заседатели Клименкова и Бороздина; по правую руку - общественные обвинители - представитель Центрального бюро юных пионеров и газеты "Пионерская правда" Смирнов и представитель Уральского обкома комсомола Урин, прокурор Зябкин. Слева - адвокат Уласенко. Ход суда протоколирует секретарь Макаридина. Все они вместе именуются выездной сессией Уральского областного суда. Нам удалось найти след председателя суда Загревского: он умер в 60-х годах. Одна из заседательниц отыскалась в Краснодаре, но категорически отказалась вспоминать, что и как было, и даже просто встретиться.
Наиболее подробно суд освещался ежедневно в местной газете "Тавдинский рабочий". По отчетам можно понять, что это не было судебное разбирательство в общепринятом смысле. Официально это был политический процесс. А на практике - клубное представление с распределенными ролями, антрактами и буфетом, закончившееся в последнем акте приговором.
Нам удалось получить "Следственное дело в"-374 об убийстве братьев Морозовых, подготовленное Секретно-политическим отделом ОГПУ по Уралу", которое дальше мы будем называть просто "Дело в"-374". В нем имеется "Обвинительное заключение", подготовленное следствием для суда. Приговор суда был опубликован 30 ноября 1932 года в газете "Тавдинский рабочий". Для того, чтобы понять официальную трактовку убийства, приведем выдержки из обоих этих документов.
Из обвинительного заключения: "Морозов Павел, являясь пионером на протяжении текущего года, вел преданную, активную борьбу с классовым врагом, кулачеством и их подкулачниками, выступал на общественных собраниях, разоблачал кулацкие проделки и об этом неоднократно заявлял..."
Из приговора: "В селе Герасимовке, где до последнего времени ни партийной, ни КСМ ячейки (комсомола. - Ю. Д.), и до сих пор, при наличии 100 хозяйств, нет колхоза, активное выступление пионера Морозова за выполнение проводимых кампаний... вызвало к Павлу дикую злобу со стороны родни..."
Из обвинительного заключения: "Кулаки боялись дальнейших доносов органам власти со стороны Морозова Павла, стали на путь угроз расправой пионеру Павлу Морозову. Кулуканов и Силин по отношению Морозова Павла говорили: "Этот пионер, сопливый коммунист, житья нам не дает, во что бы то ни стало его надо сжить со света".
Из приговора: "Данное убийство подготавливалось задолго до его свершения, и самый акт расправы... был не чем иным, как выполнением желанного, давно задуманного решения".
Из обвинительного заключения: "Кулак Кулуканов Арсений, узнав, что Павлик Морозов вместе со своим братом Федором ушли в лес за ягодами, с приходом к нему в дом Морозова Данилы 3-го сентября сговорил последнего убить пионера Морозова Павла и Федора, дав ему 30 рублей денег, одновременно попросил Данилу, чтобы он пригласил для убийства Павла и Федора своего деда Сергея Морозова, с которым Кулуканов раньше имел сговор..."
Из приговора: "Закончив бороньбу после ухода от Кулуканова, Данила отправился домой и передал деду Сергею разговор с Кулукановым. Морозов Сергей, видя, что Данила берет со стола нож, ни слова не говоря, вышел из дому и отправился с Данилой на дорогу, по которой должны возвращаться братья Морозовы. Притом, когда подсудимые вышли уже за деревню, Морозов Сергей сказал Даниле: "Идем убивать, смотри не бойси".
Из обвинительного заключения: "Поравнявшись с Павлом, Морозов Данила, не говоря ни слова, вынул нож, нанес Павлу удар в живот".
Из приговора: "Девятилетний Федя, заплакав, кинулся бежать в сторону, но был задержан Сергеем Морозовым и подбежавшим Данилой тут же был зарезан. Убедившись, что Федя мертв, Данила вернулся к Павлу и еще несколько раз ударил его ножом".
Из обвинительного заключения: "Совершив убийство, Морозов Сергей вытряс из мешка ягоды, набранные Павлом и Федором, и совместно с Данилой одели этот мешок на голову Павлу Морозову, а затем Морозов Сергей труп Федора оттащил несколько в сторону от дороги, в лес, то же проделал Данила с трупом Павла. Морозов Сергей и Морозов Данила, вернувшись из леса после убийства... обнаружив у себя на одежде пятна крови, переоделись в другое платье, заставив Морозову Ксению (жену Сергея) выстирать окровавленную одежду в целях скрытия преступления. Морозова Ксения, узнав о совершенном преступлении, замочила окровавленную одежду (штаны, рубаху), но отстирать не успела, т. к при обыске в замоченном виде рубаха и штаны были изъяты".
Из приговора: "На следующий день Ксения Морозова, чего она сама не отрицает, узнала об убийстве Павла и Федора, но когда было приступлено к розыску последних, она, Ксения, данное обстоятельство скрыла".
Из обвинительного заключения: "Одновременно при обыске за иконами был обнаружен нож, которым совершено убийство".
Тщательное изучение имеющихся у нас секретных документов следствия, которое проводилось в течение двух с половиной месяцев, опубликованных материалов суда, показаний свидетелей и очевидцев обнаруживает многочисленные противоречия и неувязки в ходе следствия и судебного процесса.
Братья Павлик и Федя пошли в лес за клюквой, но когда, куда и кто знал о том, что они ушли, ни следствие, ни суд не выяснили. Суд не задал вопроса, почему в течение трех суток никто не начал искать пропавших детей. Почему не обратили внимания на вернувшуюся с воем из лесу без детей собаку Морозовых?
Отдельные факты в цепи тех трагических событий существуют одновременно в нескольких вариантах, и суд не уточнил, какой вариант соответствует истине. Осталось невыясненным, когда точно было совершено убийство. В лесу, на месте убийства, не было сделано ни одного фотоснимка. Следователи вообще там не побывали, не видели трупов, не зафиксировали следов преступления и даже не описали места убийства. Участковый милиционер Титов, один, без свидетелей, написал и подписал "Протокол подъема трупов". Обнаружен он нами в архиве Свердловского историко-революционного музея в виде машинописной копии. Подлинник, возможно, если не уничтожен, есть в недоступном для нас архиве. В цитатах сохраняем орфографию и стиль документа.
В протоколе, написанном от руки на одной странице, сообщается, что он составлен 6 сентября в 1 час дня в присутствии крестьян, подписи которых отсутствуют. Происшествие описано в протоколе приблизительно, деталей мало: Павел лежал головой в восточную сторону, второй труп, Федора, головой в западную сторону. О Павле: "В левой руке разрезана мякоть и нанесен смертельный удар ножом в брюхо, в правую половину, куда вышли кишки, второй удар нанесен ножом в грудь около сердца". "Протокол подъема трупов" указывает, что ударов ножом было два, а раны три. Позже, после похорон, газета "На смену!" уточнит, со слов следователя, что Павлу нанесены не три, а четыре ножевые раны. Журналист Смирнов, обвинитель на суде, напишет: "После пятого удара ножом в грудь Павлик лежал мертвым". А коллега Смирнова Губарев через тридцать лет вспомнит показания свидетелей, что на теле Павлика судебно-медицинская экспертиза обнаружила 16 ножевых ран.
"Протокол подъема трупов" сообщает о Федоре: "Нанесен удар в левый висок палкой и правая щека испекшей кровью, раны не заметно. И ножом нанесен смертельный удар в брюхо выше пупа, куда вышли кишки, и так же разрезана правая рука ножом до кости". Позднее писатель Губарев скажет, что Федор был убит не палкой, а ножом в затылок.
Суд не установил, хотя и записал в приговор, что Павлик лежал в мешке. Свидетели, однако, утверждали, что никакого мешка не было, а была задрана рубашка, и она была красного цвета. Но то не была кровь. Клюква, которую убийцы высыпали из мешка, дала обильный темно-красный сок. Этот сок и окрасил мешок и рубашку. Экспертизы ни этого мешка, ни одежды не было.
Очевидцы показывали: протокол был составлен милиционером Титовым не 6 сентября, а на самом деле позже, задним числом, когда приказали его составить. В деревне был фельдшер, которого позвали родственники. В блокноте первого журналиста, прибывшего в Герасимовку, Соломеина, среди записей показаний очевидцев находим возмущенные слова дяди Павлика, Онисима Островского: "Ведь нужно только описать раны. Они не ограблены, не задавлены, вином не опились, а злоумышленно убиты". Фельдшер наотрез отказался заменять патологоанатома. И все же он был единственным представителем медицины, который видел трупы.
